Сейчас же слёзы лились сами, и мыслей было столько, что в висках стучало.
— Да так, — Настя села на кровати и посмотрела на шофёра. — Я просто очень виновата.
— Перед отцом? — уточнил Борис, садясь рядом и сочувственно глядя на неё.
— Да. Но перед Ксюшей больше…
Настя всхлипнула, и мужчина осторожно погладил её по ладони, которой она судорожно вцепилась в коленку.
— Если тебя это утешит, я тоже виноват.
— Ты? — девочка удивлённо посмотрела на него. — При чём тут ты?
— Ну… дело ведь в Андрее, так? Он что-то нехорошее натворил, раз твой папа так бесится.
— Ага… — она вновь всхлипнула и заплакала. — Очень нехорошее…
— Ясно, — Борис тяжело вздохнул. — Не надо было мне говорить тебе свои домыслы про Ксюшу. Ты всполошилась, позвонила ему, он приехал, наворотил дел… Дурак я.
Настя помотала головой.
— Позвонила… Если бы я только позвонила! Папа меня за звонок уже наказал. А сейчас… не наказал никак… но лучше бы наказал. Борис, лучше бы он меня выпорол, как обещал!!!
Шофёр сжал ладонь девочки.
— Ну-ну, Настёна. Не казнись. Попроси прощения и у папы, и у Ксюши.
— Прощения… — пробормотала Настя, наклоняя голову. — Разве такое можно простить?
— А это уже не тебе решать, — возразил Борис жёстко. — А папе твоему и Ксюше. И… Настёна. Слушайся его. Игорь Андреевич тебе только добра желает. Хватит авантюрничать.
Девочка грустно вздохнула и потёрла глаза.
— Да… хватит. Борис, мне действительно хватит. На всю жизнь…
57
***
Игорь не дошёл до спальни. Остановился в гостиной возле окна, глядя на Москву с высоты птичьего полёта. Несмотря на то, что ещё не было и полудня, видно оказалось так себе: собирался дождь и на улице потемнело. Тёмное, хмурое небо, и ветер наверняка нешуточный…
Он не замечал, что хмурится и сам, прижимая правую руку к груди с левой стороны, будто у него болело сердце. Он не думал сейчас о себе, только о своей девочке, которая в эту секунду была где-то там, за множество километров отсюда, совсем одна.
Вдалеке сверкнула молния, и одновременно у него в кармане зазвонил мобильный телефон.
— Да, Стася?
Замечательная у Ксении подруга всё-таки. Подобная дружба — редкость.
— Привет, Игорь! Только что Ксюша звонила, сообщила, что добралась до Чебоксар. У неё всё нормально, она сейчас едет к бабушке. Голос немножко пободрее, чем вчера.
Пободрее. У него отлегло от сердца.
— Спасибо, Стася.
— Не за что. — Она чуть помолчала, а потом спросила, вздохнув: — Что ты собираешься делать дальше?
Ответ был очевидным.
— Ехать за ней.
На этот раз молчание было заполнено неловкостью.
— Ты… Игорь, ты…
Стасины интонации немного напомнили ему Ксению, и Игорь улыбнулся уголками губ.
— Ты хочешь спросить, зачем? Я кое-что купил ей, когда был в Америке. И теперь хочу это подарить. Но от того, простит ли меня Ксения, зависит, примет ли она этот подарок.
— Простит? Но Ксюша говорила, что ты её не обижал.
— Андрей — мой сын, — сказал Игорь тяжело. — И я за него в ответе. Мне есть, за что просить прощения, Стася.
— Я поняла, — прошептала девушка в трубку. — Тебе нужна моя помощь? Хоть в чём-то?
— Ты знаешь чебоксарский домашний адрес Ксении?
— Нет, — произнесла Стася с сожалением. — Прости. Понятия не имею. Но может, у тебя получится найти его по имени её бабушки? У неё смешное имя. Дульсинея Липова.
— Да. Получится. Спасибо.
— Не за что, — повторила она ещё раз. — Звони, если что. В любое время.
— Хорошо.
Разговор со Стасей заставил Игоря очнуться. И он, как только положил трубку, начал заказывать в интернете билет на самолёт до Чебоксар на сегодняшний вечер.
Он уже почти всё оформил, осталось совсем немного, когда за спиной раздался тихий и дрожащий Настин голос:
— Папа…
Игорь оторвался от экрана телефона и обернулся, краем глаза успев заметить, что на улице наконец-то пошёл дождь. По стеклу полились потоки воды, рисуя на нём причудливые узоры, смывая грязь.
Настя стояла шагах в пяти, нервно заламывая руки и глядя на отца почти с отчаянием. Она была очень бледна, и Игорь, нахмурившись, подошёл к ней вплотную, положил ладонь на лоб.
— Ты не заболела, котёнок? — спросил он обеспокоенно, но лоб был нормальной температуры, только глаза блестели как-то лихорадочно.
Настя всхлипнула и подняла одну из дрожащих ладошек, дотронулась до его груди… и неожиданно сказала нечто удивительное.
— Папа. Папа, пожалуйста. Тебе нужно поесть и поспать, папа. Ты… такой уставший…
Игорь на несколько секунд даже растерялся. Он думал, Настя опять устроит истерику, станет просить прощения, оправдываться.
— Хочешь, я сделаю тебе чай? И там лапша вкусная… И пюре Люся приготовила… Давай, я разогрею? Будешь?
Игорь подумал бы, что Настя подлизывается, если бы не знал — его дочь в принципе не умела подлизываться.
— Буду. Иди, разогревай, я попозже подойду. Мне нужно билет оплатить.
— Билет?
— Да. Ксения уехала в Чебоксары. Я поеду за ней.
Настины глаза расширились.
— Папа… папа, пожалуйста… Возьми меня с собой, папа!
Игорь поднял брови.
— С собой? Зачем, Настя? Тем более, начало учебного года совсем скоро. А я не знаю, сколько времени займёт эта поездка.
— Я догоню потом! Обещаю!
— Настя… ты мне слишком часто что-то обещаешь и не выполняешь своих обещаний.
Дочь шмыгнула носом, и Игорь вдруг заметил, что она плачет. Совершенно беззвучно.
Именно так когда-то плакала Вероника от боли. Беззвучно, чтобы никого не тревожить, и улыбалась виновато, как только он замечал.
— Ну что ты, котёнок? — спросил Игорь, ощущая, что его сердце дрогнуло. — Перестань плакать. Я же вернусь.
— Дело не в этом… — прошептала Настя, отводя взгляд, а потом резко вскинула голову и посмотрела на отца — прямо, открыто. И теперь она напоминала ему не Веронику, а Ксению. — Пап, я должна попросить у неё прощения. Должна, пап!
— А если она не простит?
Игорь даже поморщился: жестоко. Но как иначе? Он ведь много раз просил Настю.
И только теперь она, кажется, начала что-то понимать. Но не слишком ли высока цена за это понимание?
— Я… — дочь запнулась, всхлипнула. — Это неважно, пап. Я должна попросить прощения! Пусть… пусть не простит… Я должна попросить! Прощения надо просить не для того, чтобы тебя прощали!
— А для чего, Настя?
Она на секунду задумалась.
— Я не знаю. Просто… если жалеешь — надо просить прощения. Но не для того, чтобы прощали. А чтобы… чтобы человек, которого ты обидел, знал, что ты жалеешь. Я хочу, чтобы Ксюша знала! Пап… папа, пожалуйста!
Какое-то время Игорь смотрел на дочь, пытаясь запомнить её такой. Она наконец-то начала взрослеть. Имеет ли он право отталкивать её сейчас? Возможно, Настя сможет ещё чему-то научиться в этой поездке.
А учебный год… Да хрен с ним. Потом наверстает упущенное.
— Хорошо, Настя. Я возьму тебя с собой. Тебя и Романа.
— Спасибо! — выдохнула она с облегчением. — Спасибо, пап! Пап… честное слово, я никогда больше так не буду. Никогда-никогда!
— Так — это как? — усмехнулся Игорь, не особенно доверяя обещанию. Слышал уже…
— Так — это подло, — твёрдо ответила Настя, и губы её дрогнули. — Так — это нарушать своё слово. Я не буду больше, пап! Не веришь?
— Посмотрим, — сказал он мягко, подталкивая её к кухне. — Иди. Ты мне чай обещала. И… что-то там ещё. А я пока билеты закажу.
Она кивнула, в последний раз обожгла его отчаянно блестевшей зеленью глаз, развернулась и пошла по направлению к кухне. При этом голова Насти была чуть наклонена, как всегда бывает с теми, кто чувствует свою вину.
***
Вернувшись в квартиру работодателя, Роман в дверях столкнулся с Борисом.
— Шеф отпустил, — пояснил охраннику шофёр, кивая. — До вечера. А ты чего такой помятый?
