Они красивые, — выдыхаю я, стараясь не оправдываться. И еще твердо держать руку, а то после неожиданного вопроса она стала слегка подрагивать.
— Но…? — не отстает Нил, настойчиво пробираясь к сути.
— Никаких но, они красивые… — убеждаю его я в надежде, что он благоразумно оставит эту тему.
— Но они от меня. Верно? Поэтому даже домой не захотела забрать?
— Нил, — возмущенно начинаю я и резко поворачиваю голову вправо, стараясь пригвоздить гостя взглядом.
— Тшшш… — участливо успокаивает он меня, — видишь, клей еще не высох? Не шевелись.
Он слегка подается вперед, почти проезжаясь щекой по моим губам, и я непроизвольно отворачиваюсь.
— Даже и не думал, что это будет так неприятно, но почему-то зацепило нехило, — от пробирающего шёпота мне в волосы кожа на шее и плечах покрывается мурашками. Тихий голос его такой расстроенный и тусклый...
— Не бери в голову. Оставила в школе. Они там прекрасно вписались в обстановку. Радуют всех окружающих.
— Всех? — с недоумением переспрашивает Нил, — я как-то всех не рассчитывал радовать.
— Я просто не люблю розы, вот и всё. Никакой предвзятости, — выдавливаю я из себя скупое признание. Пробую пошевелиться, но тут же получаю предупредительное:
— Еще не высох.
И тут же вновь располагаюсь в кольце сильных мужских рук. Макет же испортить жалко…
— Ариш, но ты же радовалась им раньше? Да и когда Демьян присылал тебе розы, ты была счастлива. Разве нет? — недоумевает Нил.
— Демьян ни разу не интересовался, а я не считала необходимым просвещать его в этом вопросе. А когда ты дарил букеты, мне было безразлично, какие они. Главное — от тебя. И что ты хотел сделать мне приятное. Да и неловко было сознаваться.
— Отлично, — роняет он с нотками самоиронии, продолжая с взявшимся из ниоткуда задором: — Знаешь, я чувствую себя немного идиотом. И какие же ты любишь цветы? — он заинтригованно ожидает мой ответ.
— Обожаю ландыши, — признаюсь я тихо. — Они очень хрупкие, нежные, и запах тонкий, сладкий.
— Это чудесные новости, — ехидно замечает Нил, — хорошо не подснежники.
— Ты опять смеешься надо мной… — заявляю я грозно.
— Нет. Просто ты любишь ландыши, которые цветут в мае. То есть еще месяца три я в пролете.
— Не ерничай. Судьба у тебя такая. Быть в пролете, — теперь уже я посмеиваюсь над ним.
— Какие-то есть еще варианты тебя побаловать? — строго уточняет Нил.
— Дай-ка поразмыслить… хммм… — я театрально хмурюсь и делаю вид, что действительно задумалась. — Стереть мой номер, забыть адрес, имя и все такое прочее точно не прокатит?
— Нет, — у Нила до невозможного заразительный смех.
— Тогда сойдут еще орхидеи, — веселюсь я, не в полной мере осознавая, что именно сейчас сделала.
Но Нил никак не реагирует на мое неожиданное, сближающее нас признание.
— Клей высох, — объявляю я немного резко. Непринужденная дружеская атмосфера начинает растворяться.
Поднимаюсь на ноги.
— Ты про кофе не забудь. Кажется, мы все приклеили, — мягко намекаю я Нилу, что ему пора.
— Да, макет готов. Можно фотку?
— Конечно, — задиристо соглашаюсь я. И жду, пока Нил сфотографирует «мой домик» с нескольких сторон.
— Отлично. Кстати, я все хотел дополнить его кое-чем, — вежливо уточняет гость. — От себя. Если ты не против, конечно.
— Пожалуйста. «Домик» в твоем полном распоряжении.
— Спасибо, — с благодарностью кивает Нил. И подходит к портфелю из кожи коньячного оттенка. Вынимает оттуда что-то. И шагает обратно.
— А что там?
Любопытство пересиливает, и я заглядываю Нилу через плечо. А от увиденной крошечной игрушечной пластмассовой колыбельки в его сильных пальцах горький ком встает в горле.
— Я не знаю, как ты себе все это представляла, — четко проговаривает Нил, заглядывая в мое лицо, по которому уже градом катятся слезы. Я только и могу, что сложить руки на груди, изо всех сил стараясь защититься от жесткого эмоционального удара хотя бы так. — Но я бы хотел, чтобы здесь была детская.
Четко проговаривая каждое слово, он ставит колыбель возле окна на втором этаже. Меня начинает бить мелкая дрожь.
— А вот здесь, — он достает еще одну кроватку побольше и ставит ее в другую комнату. — Это была бы спальня старшего. Как считаешь? Ему бы понравилось?
У меня не получается выдержать этот моральный натиск, это кричащая вопиющая боль бьет прямо в сердце, сражая наповал, ей удалось скосить меня, как острой косе молодые росточки.
Я тяжело переставляю ноги, приближаясь к окну, укладываю ладони на подоконник. «Старшего»? Которого мы так и не дождались?!
Заботливые руки обнимают меня и не дают ни вырваться, ни пошевелиться, даже когда я пытаюсь развернуться и оттолкнуть от себя Нила. Но почти сразу затихаю в его объятиях. Я плачу, плачу и плачу, а Нил все стоит и стоит рядом. Без движения. Без слов. Только лишь крепко прижимает меня к себе и губами стирает соленые дорожки с пылающих щек. А шумное сбивчивое дыхание выдает моего мучителя с потрохами.
— Это ведь все еще может быть у нас, Ариш. Пожалуйста, давай перешагнем, — душит он меня горестным шепотом, умоляющим взглядом. — Вместе переступим. Всего один раз прости мне эту ошибку! Я не должен был уезжать. Не должен. Ты дороже всего, что у меня есть сейчас. Я без раздумий готов это все отдать, вернуться назад в прошлое и поступить иначе. Только для того, чтобы все эти восемь лет ты была со мной. Ариш. Я не прошу у тебя ничего, всего лишь разрешения присутствовать. Просто хоть иногда поднимай трубку. Пожалуйста!
Его пламенная речь ломает во мне что-то.
