Мы подъехали к потрепанному трехэтажному кирпичному зданию. На балконе второго этажа стоял мальчик и смотрел на нас. На нем были только майка и трусики. Завидев Амаури, мальчик начал подпрыгивать.
– Привет, Освальдо! – крикнул Амаури, пока мы шли к подъезду. – Беги в комнату, пока не простудился. Что ты делаешь на балконе?
В таких квартирах я бывала только по заданию газеты, если кого-нибудь убивали или приходили арестовывать. Мы миновали переднюю «дверь», если ее только можно назвать таковой, поскольку в этой двери не было весьма важной части – створки. А на месте, где некогда была дверь, осталось прямоугольное отверстие в стене с заржавевшими петлями, к которым она была прикреплена. Темная общая лестница воняла мочой и хлоркой. Но, несмотря на полумрак, я увидела, что обои на стенах ободраны и из-под них на ступеньки крошилась свинцовая краска.
– Этот Козел хозяин никак не починит свет, – проворчал Амаури и ударил кулаком по стене. – За то, как он обращается со своими жильцами, его следует посадить в тюрьму. Считает их животными. Я говорил сестре, чтобы она не платила, пока он все не починит. Но она все равно платит. Боится его.
Сестра Амаури жила на втором этаже и в это время подметала лестницу у своей двери. Дородная женщина втиснулась в узкие красные джинсы и майку с выцветшим доминиканским сюжетом на груди. Волосы были стянуты в тугой хвостик, под красивыми светло-карими глазами темные круги. Я еще не встречала такую старую молодую женщину.
– Привет, Нэнси, – сказал Амаури. Они обнялись, и он по-испански добавил: – Познакомься с моей подружкой.
Я протянула ей руку. Она как будто удивилась, перестала растирать поясницу и вынула из-за спины руку.
– Как поживаете? – спросила я.
– АШ. Вот так. – Унылый ответ унылой женщины.
С лестницы на тот самый балкон, где мы его видели, выбежал Освальдо – в майке, носках и трусах. В одной руке он тащил мяукающего котенка с гноящимися глазами, в другой – пластмассового игрушечного робота без рук. Мне хотелось заплакать. Мальчик улыбнулся, и я поняла, что когда-нибудь он станет красивее дяди.
– Что я тебе сказал! – прикрикнул на него Амаури и замахнулся, словно был способен ударить племянника. – Иди в дом. А то заболеешь. – И повернулся к сестре: – Зачем позволяешь ему так выбегать на улицу? Там холодно. Я же купил ему одежду! И избавьтесь, пожалуйста, от этой кошки – она больная. Или отнесите к ветеринару. Что с тобой такое?
Нэнси перестала обращать на брата внимание и продолжила уборку. Если в ней когда-нибудь и были энергия и счастье, они давно испарились. Мы с Амаури вошли в квартиру. В ней не было ничего особенного: убогий коридор, три спальни, гостиная, кухня и ванная. Некрасивые старые деревянные полы. В гостиной на полусидел мальчик постарше и играл в шарики – ронял их и смотрел, как они катятся в другой угол. Ему не приходилось подталкивать их – все свершалось за счет гравитации. Квартира словно скособочилась в сторону, и у меня возникло странное ощущение, что я попала в карнавальный шутовской павильон.
– Джонатан! – окликнул мальчика Амаури. – Ну-ка вставай, иди убираться в своей комнате. Ты уже сделал уроки?
Мальчик поднял голову и посмотрел на дядю туповатыми влажными коровьими глазами. Он явно не отличался сообразительностью. Дышал открытым ртом и таращился на меня.
– Кто эта красивая тетя?
Амаури снова замахнулся, будто хотел отшлепать мальчугана.
– Не смей грубить! Поднимайся и иди готовить уроки!
Джонатан встал и в трениках и майке с Багсом Банни поплелся на кухню. Мы последовали за ним. Там у плиты стояла женщина в черных брюках и майке с рисунком «под леопарда». Ее ярко-рыжие волосы поседели у корней. Женщина помешивала ложкой в кастрюлях с аппетитно пахнувшим варевом. Морщинистая ложбинка меж грудей струилась наружу из выреза. Она улыбнулась, продемонстрировав желтые зубы, оттененные ярко-красными губами.
– Кука, привет! Ты как? – Амаури потянулся поцеловать ее.
Она ответила на поцелуй, звякнув браслетами, и обратила глаза в мою сторону.
– Это моя подружка Лорен. – Амаури сиял так, словно принес из школы пятерку по математике.
– Рада познакомиться, – бросила Кука хриплым голосом давнишней курильщицы.
– Я тоже, – ответила я по-испански.
– Вы американка? – спросила она.
– Мой отец с Кубы. Я латиноамериканка, – объяснила я на своем невероятном испанском. И Кука, и Амаури расхохотались.
– Вы американка. – Кука покровительственно похлопала меня по руке.
– Моя американская красотка. – Амаури чмокнул меня в щеку.
Джонатан стоял перед холодильником и угощался дешевым американским сыром – хватал с ладошки ломтики и жевал, не закрывая рта. Крупный мальчик, и губы, как у лошади, смыкаются над едой. Амаури оттолкнул его в сторону и захлопнул дверцу холодильника.
– Ну-ка дай сюда. – Он отобрал у племянника сыр. – Хватит есть. Растолстеешь.
– Нельзя ему такое говорить, – возмутилась я, когда мальчик ушел.
– Наоборот, надо! – возразил Амаури. – Ты что, не видишь, какой он жирный?
– Ты повредишь его самооценке. Auto estima. – Я выучила это слово, когда смотрела по телевизору ток-шоу на испанском языке.
Амаури пропустил мое замечание мимо ушей.
– Хочешь что-нибудь выпить? – спросил он. Открыл один из шкафов, и я с ужасом увидела листья на дереве за стеной.
– Господи, там же дыра!
– Что есть, то есть, – ухмыльнулся Амаури с видом всезнайки. – Я же предупреждал тебя: здесь никудышный домовладелец. – Он налил дешевой фруктовой шипучки в идеально чистые кружки, служившие бокалами, и мы вернулись в гостиную. Появилась девочка-подросток с радиотелефоном. Тоже очень симпатичная. Она говорила с дружком по-английски и все время хихикала. На ней были свободные джинсы, полосатый облегающий свитер, в ушах большие золотые кольца. Что-то в ее облике напомнило мне Эмбер – в ту пору, когда мы с ней только-только познакомились в колледже. Длинные темные волосы обесцвечены, короткие пряди на лбу отливали в рыжину. Привлекали внимание большие красивые светло-карие глаза. Я не заметила на ней никакой косметики, кожа была превосходной. Не знаю, что такого есть в Доминиканской Республике, но многие красивые люди именно оттуда родом.
Мебель была хороша – в новоиммигрантском духе: кожа, стеклянный кофейный столик. Наподобие того, что у Уснейвис. Для меня является великой тайной, почему иммигранты, откуда бы они ни явились, покупают нечто вроде этого, чтобы потом накрыть пластиком. Приезжают со всех концов света и непременно обзаводятся горками с дрянными статуэтками и бронзовыми торшерами в виде цветков, которые распускаются электрическими лампочками. У всех есть спальные гарнитуры из лакированного дерева с золотой отделкой, красные занавеси с кружевами. И все безукоризненно чисто. Развлекательный центр состоит из телевизора и стереосистемы. На этот раз телевизор не работал. Зато Амаури врубил диск Оро Солидо, и из динамиков загремели звуки меренги.
