Я приспускаю брюки и трусы до бедер и крепко сжимаю свой член в руке, пока второй рукой задираю платье Айвори.
Скользя пальцами между ее ног, я нахожу ее влажной. Ну и славненько, потому что я уже на подходе... Ааа! Черт, когда я с размаху вхожу в нее, у меня перехватывает дыхание. Какая же она тугая, теплая и мокрая. Я даю себе волю, тараня ее снова и снова, буквально растворяясь в столь желанном тепле ее лона.
Айвори послушно держит руки над головой, дрожа подо мной всем телом.
Я подхватываю ее, поднимая в воздух. Теперь она обвила ногами мои бедра, пока я продолжаю свои яростные толчки.
— Твоя п*зда просто сводит меня с ума.
Айвори стонет, извиваясь всем телом, ее лодыжки накрепко прижаты к моей заднице, а ее карие глаза переполнены неподдельного блаженства.
Мое тело напрягается от отчаянной потребности разрядиться в нее. Айвори чертовски хороша, просто, мать вашу, идеальна для моего члена. Я готов взорваться.
Кладу свою руку на ее затылок и просто прижимаю ее губы к своим. Никаких поцелуев. Я слишком, мать вашу, на взводе для этого. Просто как можно больше точек соприкосновения, пока я с рычанием трахаю ее, ведя нас к оргазму.
Ее грудь вздымается, а руки скользят вверх-вниз по стене, пока она выдает серию стонов. И мы приходим к финишу одновременно: она сжимается вокруг меня, ее тело содрогается от изнеможения, и я кончаю настолько, черт подери, сильно, что еле удерживаю себя на ногах.
— ААААААА!!!!!
Я прижимаюсь лбом к ее лбу, продолжая удерживать ее на весу, лениво целуясь и задыхаясь от слишком затяжного освобождения.
Она опускает руки, обвивая мою шею, и дразнит своими губами мои.
— Ты — все, что мне нужно.
Я провожу кончиком языка по ее рту.
— А ты — все, что нужно мне.
— М-м-м. Мне нравится, что мы совпадаем.
Я выныриваю из тепла ее тела, прекрасно зная, что обязательно вновь окунусь в него к концу дня.
— У нас всего сутки в запасе. Пора посмотреть город.
Я устраиваю Айвори головокружительную поездку по городу на лимузине, который делает остановки у всех достопримечательностей от Централ-Парка до Статуи Свободы. Затем мы гуляем с ней по людным улочкам Таймс-сквера. В конце мы ужинаем в самом престижном ресторане, ужин в котором мне пришлось заказывать за два месяца до этого события. Я не особый ценитель подобного пафоса, но мне было важно, чтобы она прочувствовала эту атмосферу.
Уже глубокой ночью мы валяемся обнаженными в постели президентского люкса. Я был внутри Айвори столь продолжительное время, что мой член онемел. Но пройдет минут двадцать, и я снова буду готов рваться в бой.
Она смотрит на меня из-под тяжелых от усталости век, ее руки вытянуты над головой, а запястья связаны моим ремнем. Моя девочка даже не утруждает себя тем, чтобы просить меня развязать их. Я начинаю сомневаться, что у нее остались силы даже на то, чтобы говорить.
Я скольжу губами вниз по изгибам ее тела и кусаю в районе бедра, достаточно сильно, чтобы заставить ее вздрогнуть.
— Как вообще ты... — Она шевелит руками в оковах. — Как пришел к этому?
Проложив дорожку губами в обратном направлении, я, наконец, освобождаю ее от оков, ласково массируя ее запястья.
— Когда мне было лет пятнадцать, я случайно наткнулся на кое-какие книги в кабинете своего отца.
Мой ответ заставляет Айвори заметно встрепенуться.
— Что-то типа порнухи?
Я обхватываю одну из ее сисек и обвожу языком сосок.
— Книга по практике БДСМ. Об отношениях в формате Мастер/Раб. Это меня изрядно возбудило. Следующие несколько лет я исследовал эту тему. Буквально бредил этой темой. Но у меня не хватало смелости осуществить хоть что-то из этого, пока я не поступил в Леопольд.
Я отметил, как на шее Айвори дернулась венка.
— У тебя была девушка здесь? В Нью-Йорке?
— Там ничего серьезного.
Признаться, я даже не помню ее имени.
Айвори облегченно вздыхает и расслабляется на мягких простынях, бездумно играя пальцами в моих волосах, пока я играюсь языком и губами с ее грудью. Она настолько чертовски притягательна, что я просто не в состоянии оторваться.
— Ты, правда, был готов идти на такие риски? — спрашивает она, продолжая гладить мою голову. — Если бы я сегодня согласилась на место в Леопольде, что бы было с твоей работой и с остальным?
— Никаких рисков. Просто сосредоточься на своих стремлениях. — Я бросаю на нее требовательный взгляд. — Доверься мне.
— Хорошо.
Я ничем не рисковал, когда вез Айвори сюда. Я прекрасно знал, что она пройдет прослушивание. Если Беверли Ривард и ведет двойную игру за моей спиной, то это никак не может помешать Айвори окончить ЛеМойн и добиться тех вершин в жизни, к которым она стремится.
До выпуска осталось всего три недели, и Беверли уверена, что я уже предпринял все, чтобы Прескотт поступил в Леопольд без вступительных испытаний. Но я не делал этого и даже не собирался. Прескотт обязательно поступит в академию. Только это будет не Леопольд. К тому времени, как Беверли осознает это, Айвори уже закончит школу, а я положу заявление об уходе ей на стол.
Последние месяцы я провел в размышлении обо всем этом. Айвори хочет учиться, а во мне живо желание преподавать, так почему нам не помочь друг другу. Что насчет будущего?
Моя девочка имеет вполне конкретное представление о том, чего она хочет добиться... Сцена, публика, музыка. Мои цели не особо отличаются.
И у меня есть полное понимание, как я приведу наши устремления в абсолютную гармонию.
Глава 46
ЭМЕРИК
В понедельник, сразу после нашего уикенда в Нью-Йорке, я сижу в кабинете Беверли Ривард. Пока мы просто обмениваемся взглядами через стол. Я понятия не имею, по какой причине меня вызвали сюда сразу после второго урока. Это связано с Леопольдом? Происки Андреа? Или причиной служит Прескотт? Как ни крути, это результат деятельности кого-то из недоброжелателей, которые готовы использовать любое проявление моей уязвимости, чтобы разрушить мое будущее с Айвори.
Все восемь месяцев, что я знаю Айвори, были гребаной войной. С одной стороны, я и моя девочка, а с другой — целый мир. Но Шеин сейчас далеко — работает на стройке в Теннеси. Лоренцо до сих пор числится в розыске, и даже мой детектив не решается признаться, что абсолютно потерял его след.
Можно сказать, я ждал следующего удара.
Беверли по-прежнему мучает меня своим молчанием, соревнуясь со мной в остроте взгляда, словно выжидая, когда я сдамся и выложу ей все сам.
Несмотря на то, что внутри меня все кипит, я стараюсь держаться как можно спокойнее,
Наконец, она поправляет длинные рукава своего пиджака и свой седоватый пучок на голове. Закончив со всем этим, она еще раз одаривает меня своим орлиным взором и шмыгает носом.
— У меня для вас плохие новости.
Что бы она ни подразумевала под этим, по внешнему виду заметно, что лично ее они не особо печалят. Значит, плохие они только для меня.
Я откидываюсь на спинку стула, делая это нарочито пренебрежительно.
Она берет свой планшет со стола и снова сверлит меня глазами.
— Сегодня утром один из ваших учеников был отчислен.
У меня десятки учеников, но у меня нет ни толики сомнения, о ком говорит Беверли, и этот тот удар, которого я никак не мог ожидать.
Еще более неожиданным становится удар, который прилетает мне, как только она поворачивает планшет дисплеем ко мне.
На экране беззвучно воспроизводится видео. Сцена актового зала ЛеМойн освещена верхними рампами. На авансцене Айвори, которая встает из-за пианино в своем платье с принтом в виде ромашек.
Нервно сглатывая, я наблюдаю за тем, как она спускается со сцены. Ее силуэт перемещается к краю экрана, и видно, как она опускается на колени перед парой ног, владелец которых остается в тени. Во тьму погружено все, что находится перед Айвори. Лицо, одежда, обувь — нет ничего, что могло бы позволить идентифицировать человека, сидящего в первом ряду.
