мной случилось. Теперь уже понимаю это, спустя время. Переживу. Самое главное, чтобы с тобой все было хорошо. Ты что-то задумал, да? Как и летом. Я вижу, что-то не так. Летом я не поняла: плохо тебя знала. Сейчас вижу.
Он бросает внимательный взгляд.
— Я хочу другое кресло. Уже всё решил и сообщил Максу. Доделываю дела и увольняюсь.
— Ого! Масштабно. Из-за той ситуации с реконструкцией?
— Можно сказать, то была последняя капля. Я не приемлю давление и уже не в том возрасте, чтобы прогибаться. Хочу большего. — Артём смотрит задумчиво. Затем улыбается — Денег поначалу будет мало. Нужно будет пожить по активам.
Я запрокидываю голову и смеюсь:
— Не судьба мне быть содержанкой.
— Не судьба, малыш. Знаешь, мне впервые за много лет стало интересно. Реально интересно. Предложили должность, на которой что-то можно изменить. Хочется что-то сделать своими руками. Понимаешь?
— Ты же и так делал. И немало. Я следила за твоей карьерой.
— Хочется больше.
— Значит, сделаем больше. Бедность не пугает совсем. Снимем квартиру попроще, я буду подрабатывать у Осадчего. Будет классно, вот увидишь! Я тебя люблю.
Артём улыбается шире:
— Я только тебя и люблю. Потанцуешь со мной?
Еще один крошечный глоточек, и я пожимаю плечами.
Он подходит к колонке, делает звук немного громче. Я смотрю зачарованно — Артём как всегда безукоризнен. Даже на отдыхе — джинсы, светлый пуловер. Простая, идеально сидящая одежда. Плавность движений. Он оглядывается и подает руку. Я снимаю халат, оставаясь в ночной сорочке выше колена. Больше не ношу платья и юбки, у меня в них начинаются панические атаки. Наверное, только эта сорочка и осталась.
Скидываю тапки и иду к нему на цыпочках. Артём берет за руку и тянет к себе. Моя ладонь в его руке. Второй он поддерживает за талию и начинает вести в танце. Уверенно, четко, почти профессионально.
Я приоткрываю рот, едва поспевая за ми.
— Как?! Ты же не танцуешь! — выдыхаю я. — Мне твои друзья говорили.
Он хмыкает.
— Можно подумать, мама не успела тебе проболтаться, что мы с Марком брали уроки. В вальсе или танго самое главное — это ритм. Как и в жизни, Алина. Отец говорил: «Если ты ловишь ритм, ты ведешь». Верно?
— Верно.
Артём выглядит победителем. Кружит меня по залу, огибая столики. Рывком притягивает к себе. Гладит по спине. Поначалу пытаюсь всё контролировать, но затем полностью расслабляюсь и отдаюсь эмоциям. Впервые за много месяцев танцую я, а ведет мужчина. Это делает происходящее уникальным.
Мы двигаемся, двигаемся по залу, словно прочий мир не существует. Есть только мы вдвоем, наши чувства и наше будущее.
Слышатся хлопки. Останавливаемся и оборачиваемся — Виктория Фёдоровна стоит в дверях, хлопает и... улыбается? Атмосфера вдруг из болезненно-романтичной становится по-домашнему уютной.
— Красиво! Но можно чуть потише? — Мама Артёма не выглядит недовольной. Напротив.
— Да, сейчас. — Он подходит и выключает звук. — Я выпил слишком много. Пора спать.
— Да нет, веселитесь. Я просто проверить, всё ли в порядке. Рада, что вы развлекаетесь.
— Не хотите к нам присоединиться? Здесь еще полбутылки.
Она медлит.
— Мам, присоединяйся. Когда ты еще накатишь? — Артём возвращается к столику. — Я заберу Алину скоро.
— Что? Ну нет! Я к ней привыкла.
Мы втроем садимся за столик и до самого утра болтаем обо всем подряд. О личном, откровенном, о том, что болит. И что хочется спрятать. Сердце сжимается. Так хорошо здесь, но и по своим я очень скучаю.
Эта ночь вроде бы совсем простая, ничего необычного не произошло, но запоминается каждую ее деталь. Как танцевали, как болтали потом и смеялись. Этой ночью я поверила, что все может быть хорошо. Действительно хорошо.
Спустя две недели, уже в январе, когда наступает время прощаться с Викторией Фёдоровной, искренне плачу.
Она обнимает меня по-матерински тепло и все повторяет одну фразу:
— Где тебя Артём нашел, чудо такое?
— Вы будете удивлены, Виктория Фёдоровна, если я скажу где.
— Меня сложно удивить, девочка моя.
Артём зовет поспешить, и мы садимся в машину. Покидая гостиницу, я думаю о том, что мыльные пузыри всегда будут летать вокруг. У каждого свои страхи. Редкие и большие, как у Артёма и его мамы. Или куча крошечных — как у моей.
Свои я знаю и буду лопать. Никогда не устану это делать. Не сдамся.
Еще два месяца спустя
Артём
Принимаю вызов и сразу говорю:
— Пётр, привет! Ты на громкой.
Алина недовольно кривится и закусывает губу.
— Привет! С тобой опять Алина?
— Я, конечно же, — вздыхает девица-красавица. — Так просто ему от меня не избавиться.
Пётр смеется, я тоже улыбаюсь. Бросаю в ее сторону насмешливый взгляд. Сидит себе, ногу на ногу закинула, в телефон пялится. Хмурая. Вся из себя занятая.
— Что хотел? Или просто соскучился?
— Спросить, как дела.
— Нормально, в режиме.
— Строгом?
— Блть, сплюнь.
Алина поднимает глаза, затем вновь опускает их в телефон. Я перестраиваюсь в крайний ряд, снижаю скорость перед светофором. Пётр, посмеявшись, продолжает:
— Ты будешь сегодня на вечеринке?
— Да, едем как раз.
— А, ну всё, там и словимся. Пока.
Алина опять поднимает глаза, я пожимаю плечами, и она возвращается к телефону.
— Всё, потеряли девушку, — говорю вслух. — Полтора месяца практики в юрфирме, и от телефона не отлепить.
— Артём, мне нужно проверить этот документ сегодня. Срочно. На вечеринке будет не до этого, ты ведь знаешь! Придется снова следить, чтобы тебя не съели другие дамы. И после — тоже, наверное. Не до этого.
— Да уж будь уверена.
— Прости, любимый. Глеб Сергеевич с Алёны Дмитриевны три шкуры сдерет, а та с меня, если не будет сделано. Ты ведь знаешь, как все ответственно. Это не уроки, а реальная работа. — Глаза Алины бегают по строчкам.
— Будет совсем чудно, когда тебе начнут за это платить. Бесплатный труд — это хрень, сама знаешь.
— Надеюсь, весной. Об этом говорили.
— Спрошу сегодня у Андрея.
— Он будет на вечеринке? Серьезно? — Алина округляет глаза.
Приходится поморщиться.
— Столь дикий восторг по поводу другого мужика царапает мою самооценку.
Алина смеется. Касается моего плеча, ведет до шеи, поглаживает. Приятно.
— Он не мужик. В смысле, наверное, да,
