— А я в плацкарте. Иногда люблю, знаешь ли. А ехать — так вот просто приспичило.
— Бывает. Хочешь, поедем вместе. Все равно же койка пропадает. У меня и у моря отдельный номерок-с заказан. А что, отдохнем вдвоем? Не возражаешь? — маслено улыбаясь, Дима взял ее ладонь в свою руку.
Вася сквозь пьяную дымку посмотрела на себя и этого Диму. «И почему же я не встретила его, вполне милого, раньше и не подружилась с ним, а встретила Масика? И сидела бы сейчас тихо со своим Димой дома, а не металась бы ночью по лесам, как бешеная волчица. Или того лучше — сидела бы без своего Димы. Что тоже совсем неплохо у меня получалось не так давно. И вот зачем нужна мне сейчас в этом поезде и в этом угаре вся эта правда жизни?» Делать с правдой и правда было нечего. Очевидно, однако, было одно — жить Вася не могла теперь ни с кем, даже с собой.
— Ты же там и сама можешь ак-к-кре-дито-ваться, — спотыкаясь, продолжал Дима. — Слышь, Вась? Поработаешь заодно. — Васе не хотелось думать ни о работе, ни об аккредитации, но раз уж она так свернулась с резьбы, то и выпутываться надо было быстро и желательно с меньшим напряжением. В общем-то, ситуация шла в руки. Она согласилась. И они продолжили с Чеховым.
К станции Максим подлетел, когда поезда еще не было и в помине. Поставил машину у ментовской будки, договорившись с дежурным, и пошел в кассу. Он тоже припомнил Васькины байки про ее поездки, понял, что искать ее разумно, наверное, все-таки в ресторане, и, выяснив у проводника номер питейного вагона, отправился прямо туда. Приоткрыв дверь из тамбура, он сразу же увидел Васину спину. Она была с каким-то парнем, который сидел к Максиму лицом и показался вполне симпатичным, но очень пьяным. «Уже мужичонку какого-то сняла. Сучья морда! Ты подумай! И как Юра все это терпит?» — Максим был страшно зол на Васю и расстроился за Скворцова, на которого тоже был, впрочем, зол. Не вдаваясь, однако, в подробности, он набрал его номер:
— Я ее нашел. Она в поезде, в ресторане, с каким-то мужиком. Нет, я его не знаю. Хорошо.
Максим, войдя в ресторанный предбанник, поймал за пиджак официанта, который, не чуя беды, пробегал мимо. Дал денег и приказал узнать, что за мужик с той теткой (он указал) и о чем они там беседуют. Официант покрутился у Васиного столика, делая вид, что что-то подносит-прибирает, и довольно быстро вернулся обратно. Но отправился он сначала в подсобку, где с блокнотиками и счетной машинкой Зин Иванна и Валька подбивали бабки.
— Мамки, там какой-то торчок… за нашей… э-э-э… следит… ну, за этой… ну, тогда… мамзинин день рождения… точно… точно… — глотая слова, размахивая руками и указывая в стену, за которой в зале ресторана Вася с Димой, прикованные к стульям, обсуждали горы и возвышенности, а также температуру воды в Синем море, ну и Чехова, конечно.
— Ничего не поняла. — Зин Иванна вышла из каморки и уперлась в стенку под названием Максим. Стенка ей не поддавалась. И если бы не это насилие, Зин Иванна, наверное, прикрикнув на не в меру беспокойного помощника, села бы обратно, нацепила на нос очки и, ворча, продолжила бы расчеты. Но стенка ей как-то не понравилась. Она была уж очень холеной, к тому же в нос Зин Иванне сразу шибануло дорогущим одеколоном, а дорогие запахи она не выносила, потому что предпочитала исчезающую «Красную Москву». И вообще, Зин Иванна не любила гладких мужиков с одеколоном. Решительно отодвинув преграду со своего пути, она вышла в зал. «Мент поганый». В воображении Зин Иванны «мент поганый» был вовсе не ментом, с которыми она дружила по работе, а неким собирательным образом. В зале она увидела Васю и сразу узнала ее. Подаренная на день рождения Зин Иванны страшилка на брелоке и сейчас болталась над рабочим столом в ее каморке. Зин Иванна вернулась в подсобку.
— И правда. Помнишь, Валька, ну, бёсди справляли моё и девчонка с мальчишкой. Ну еще она подарила мне этого урода. — Она бросила взгляд на скачущее над столом чудище. Мужичонка, скалясь золотыми зубами, часто кивал. — Вот-вот. Мент поганый. Не нравится мне это. Вот что, Валька. Отнеси-ка ей писульку, только незаметно. — Зин Иванна села за текст. — Мент поганый.
Валька сунула бумажку в лиф, вышла в зал. К Васиному столику она подходила уже, раскинув руки, как в танце с выходом:
— А-а-а, красавчики вы мои! Попались! Которые кусались! — «Молодец». — Глядела на нее Зин Иванна. Официант уводил Максима в тамбур — для доклада. Вася от неожиданности чуть не упала с банкетки. Но тут узнала Вальку. — Решили-таки ехать к Синему морю? А че, закусить, что ли, нечем? Такие пьяные? — Валька кинула взгляд на пустой стол. — Может, вам еще чего? Зин Иванна распорядилась, — голосила Валька на весь ресторан, потом обернулась, увидела, что «мент поганый» отсутствует, обняла Васю и зашептала: — Послушай, тебя мамка предупредить просила…
Вася не слышала. Она радостно кричала:
— Валька! Валька!
— Да Валька я, Валька! Слышь меня? Дура. Записочку от мамки в карман тебе кладу. — Она незаметно сунула бумажку в карман ее куртки. Вася вдруг, в секундном прозрении поняла, что толстая Валька-то по сути ее ровесница, хотя думать надо было совершенно о другом. Но секунда закончилась, и больше Вася не могла сообразить ничего. Валька отлепила от себя пьяное тело и усадила его на место. — Ты записочку прочти. Не забудь, — прошипела и отправилась обратно. — Так что еще чего захотите — так мы мигом, красавчики вы мои! — Пройдя мимо возникшего с телефоном возле уха Максима и задорно улыбнувшись ему, Валька вернулась в подсобку, села напротив Зин Иванны и тяжело посмотрела в окно. Там болталось Васино чудовище.
— Юрий Николаевич, мужика зовут Димой. Они беседуют про Чехова. Почем я знаю, откуда Чехов здесь взялся? Вот такое черте что. Да. Не знаю я, где она их берет, тебе лучше знать. Там же, где и тебя, наверное. Вас, идиотов, там у нее много, — надерзил Максим. Он увидел из своего закутка, что интересная ему пара, сильно шатаясь — и от спиртного, и от качки, — направилась к выходу. — А, вот встали, пошли, перезвоню тебе. Ладно.
Он потихоньку двинулся следом.
Вася с Димой свернули в купе. В конце концов, она сама попросилась к нему, тоска стояла в горле. Когда вошли, он прикрыл дверь и поднял рычажок, который приделан в поездах на купейных дверях специально, чтоб дверь не открывалась нараспашку. Васю уже не качало, а носило. Она присела. Дима сел рядом и принялся стягивать с нее свитер. Она не сопротивлялась, вернее даже сказать — не реагировала. Как-то неожиданно быстро (Дима был вполне ловок, хоть и пьян), она оказалась уже в койке с задранными ногами, не ощущая, однако, ни стыда, ни отвращения.
После Вася натянула на голову простыню, Дима увидел распахнутые ноги и снова накрыл ее своим телом. Он держался за дверную ручку, дверь приоткрылась, но рычажок еще придерживал ее. Образовавшаяся щель скрипела и стучала. Показалась тень — в коридоре стоял Максим. Вася его не видела.
