— У меня потрясающая идея, — объявила Сиренити, ставя тарелки с пирогом перед Калебом и его дедом. — Почему бы вам не посидеть вдвоем в хот-табе после обеда?
Калеб едва не подавился куском пирога.
— В хот-табе?
Роланда это предложение явно заинтересовало.
— А знаете, мне еще не приходилось сидеть в хот-табе.
— Я уверена, что вам понравится. Очень хорошо расслабляет, — с живостью сказала Сиренити. Она сделала вид, будто не замечает странного выражения на лице Калеба. — Только вам придется сидеть там одним, без меня.
— Это уж точно, черт возьми, — с готовностью подтвердил Калеб. — Я тебя и на пушечный выстрел туда не подпущу, разве что ты добудешь себе купальник.
— Купальник у меня где-то тут валяется, — пробормотала Сиренити. — Но искать его я не собираюсь. Думаю какое-то время повоздерживаться от приема горячих ванн.
Калеб нахмурился.
— Это еще почему?
— По той же причине, по которой я не буду пить никаких алкогольных напитков в ближайшие несколько месяцев, — невозмутимым тоном сказала Сиренити. — Я начинаю тренировку.
Роланд шевельнул густыми седыми бровями.
— Какую тренировку?
— Чтобы родить малыша.
Стул Калеба с грохотом опрокинулся, когда он вскочил на ноги.
— Чтобы что?
— Я начинаю тренировку, чтобы родить малыша, — терпеливо повторила Сиренити. — Время пришло.
— Значит, ты собираешься на ней жениться? — Роланд смотрел на Калеба, сидя напротив него в бурлящей воде хот-таба. Свет внутри комнатки со стеклянными стенами не горел, но из окон домика падало достаточно света, чтобы можно было видеть недовольное выражение его лица.
— Да, и как можно скорее. — Калеб вытянул руки, положил их на край хот-таба и расслабленно откинулся назад. На мгновение у него в памяти вспыхнула картинка его первого посещения этой комнаты. Он вспомнил, как впервые прикоснулся к чудным грудям Сиренити, и как у нее перехватило дыхание, и как упоительно она приникла к нему, сотрясаемая нежными судорогами ее первого оргазма. Он улыбнулся про себя.
— Может, это и к лучшему, — ворчливо сказал Роланд. — Особенно если она не шутит в отношении ребенка.
— Я понимаю так, что идея моей женитьбы на Сиренити предпочтительнее перспективы того, что Вентрессы опять окажутся в неловком положении, заимев на своем счету еще одного незаконнорожденного ребенка?
— Я никогда не считал тебя незаконнорожденным, — проворчал Роланд.
— Нет? — Калеб смотрел на него с холодным недоверием. — А кем ты меня считал?
— Своим внуком, — спокойно ответил Роланд. — Причем единственным. Ты — это все, что осталось мне от Гордона.
Калеб медленно выдохнул.
— Кусочки других людей.
— Что?
— Ничего. Это не важно. Просто слова, которые любит повторять Сиренити.
— Она необычная молодая женщина.
Калеб наблюдал за тем, как бурлит горячая вода.
— Да, необычная.
— Ты знал, что она звонила Долорес вчера утром?
— Нет, не знал.
— Просила передать, что Филлис и Франклин предлагали ей деньги. За то, чтобы она исчезла.
Калеб нахмурился.
— Я этого не знал.
— Она сказала Долорес, что с ними дела иметь не будет. Сказала, что если уж речь идет об откупных, то разговаривать с ней должен я сам. Причем для этого мне придется приехать сюда.
Калеб почувствовал прилив раздражения.
— Я первый раз обо всем этом слышу.
— Полагаю, ей было совсем ни к чему, чтобы ты об этом услышал. — Роланд задумчиво помолчал. — Конечно, я сразу догадался, куда она метит. Хотела заставить меня сделать первый шаг.
— Поэтому ты и приехал сюда сегодня? — спросил Калеб. Ему следовало бы знать. Следовало бы догадаться, что Роланд приехал именно за этим — подумал, что ему, возможно, удастся откупиться от Сиренити.
— Нет, — покачал головой Роланд. — На свете не найдется столько денег, чтобы купить такую женщину, как она. Я это понимал с самого начала.
Тепло горячей воды снова стало медленно просачиваться к Калебу внутрь, изгоняя холод.
— Но ты все равно приехал.
— Я подумал, что ничего не теряю, приняв приглашение на обед, — ответил Роланд. — Черт побери, может, она как раз то, чего всем нам недоставало. Может, как раз и нужно время от времени вливать свежую кровь в семью — так, как это принято в коневодстве.
— Может быть. — Калеб сказал это нейтральным тоном, хотя в душе был ошеломлен той огромной оливковой ветвью, которую только что протянул ему Роланд. — Я кое-что должен тебе рассказать.
— О чем?
— О прошлом. Это длинная история.
— Знаешь, мне кажется, что не надо больше ворошить прошлое, — сказал Роланд. — Оставим-ка его в покое.
— До сих пор у нас не очень-то хорошо получалось оставлять его в покое, не так ли?
— Согласен с тобой, не очень.
— Возможно, нам это лучше удастся после того, как я расскажу тебе, что произошло вчера в Сиэтле. — Калеб помолчал, не зная, с чего начать. Потом он вспомнил семейный портрет, где он сфотографирован с родителями. — Во-первых, есть одна фотография, которую ты, по-моему, должен увидеть.
— Что за фотография?
— На ней я снят вместе с родителями.
Роланд, казалось, глубже погрузился в пенящуюся воду.
— Я не знал, что существуют такие снимки.
— Это всего один снимок. Он был спрятан в шкатулке моей матери. Он-то и привел меня к некоторым ответам на многие вопросы, которые следовало бы задать много лет назад.
— Ладно, — сказал Роланд. Это прозвучало так, будто он готовился к сражению. — Рассказывай, что ты узнал.
В этот момент что-то заставило Калеба бросить взгляд в темноту ночи за стеклянными стенками кабины. В этой темноте двигались тени. Вот за стеклом появилась пара массивных собачьих голов. Вслед за ними показалась крупная, знакомая фигура, увешанная большим количеством вооружения смертоносного вида.
— Черт побери, — проворчал Калеб. — Нашел время.
Кулаком в перчатке Блейд тихо постучал по стеклу. «Надо поговорить» — прочитал Калеб у него по губам.
Роланд резко выпрямился и уставился на фигуру за стеклом.
— Кто это, черт возьми?
— Его зовут Блейд. — Калеб выбрался из воды и потянулся за полотенцем. — Не волнуйся. Это друг.
— Он похож на персонаж из какого-то военного фильма.
— Точно. — Калеб открыл дверь. Холодный воздух, собаки и Блейд проникли во влажное тепло кабины.
— У вас гости, — произнес Блейд и уставился на Роланда.
— Да, как видишь, — сказал Калеб. — Это мой дед. Так что если дело не особенно срочное, Блейд, то я бы предложил обсудить его в другое время.
— Дело срочное, и даже очень. — Блейд снова повернулся лицом к нему. — Вторжение началось.
