него погрузился, честно говоря… Ты с ребятами своими общалась, а я с Женькой и его женой. Я не рассказывал, сил на это не было.
— Как они? — спросила я, вздохнув. По правде говоря, я подозревала, что Лев поддерживает друга, и оттого тоже в последнее время ходит сам не свой, мрачный и с синяками под глазами.
— Хреново, — припечатал Лев. Да… коротко и ёмко. — Уговорил их пойти к психологу, потому что иначе невозможно. Сын почти не разговаривает, Женька потерял семь килограмм, а он и так не был толстый, у Алисы всё время глаза на мокром месте, тоже похудела, не спит, толком не ест, дома бардак.
Лев говорил с беспокойством, горячо и отчаянно, и я неожиданно вспомнила, как он точно так же мне рассказывал о проблемах Наташи и Виталика. Значит, он как я — принимает близко к сердцу чужие беды. И хочет помочь хоть чем-то, даже если не просили.
— Правильно, конечно, надо к психологу. — Я вновь вздохнула. И зачем-то начала рассказывать: — Я вот не пошла тогда, а зря, наверное. Но у меня просто не было времени. Двое грудных детей на руках… наша бабушка в то время ещё пыталась подрабатывать, потому что денег не хватало, несмотря на все выплаты от государства. И куда втиснуть психолога, я не представляла… А потом как-то остыла, передумала. Показалось, что я и сама прекрасно справляюсь…
— Почему — показалось? — не понял Лев. — Ты прекрасно справлялась.
— Нет. Я только недавно по-настоящему похоронила Антона, а до этого… жила так, будто он скоро вернётся. Вроде умом понимала, что умер, а принимать это отказывалась. Потому психолога я поддерживаю. — Взглянула на Льва искоса: кажется, он обалдел. И поспешила добавить, пока он не задал мне какой-нибудь провокационный вопрос: — Хорошо, давай сходим в кино в субботу. Тысячу лет не ела попкорн.
— Ты любишь попкорн? — поинтересовался Лев спустя мгновение, и я расслабилась: не стал спрашивать ничего, ура.
— Нет. Я его не понимаю, пенопласт он и есть пенопласт. Мальчишки любят, но я всегда ем, чтобы им досталось меньше этой гадости.
Лев засмеялся. И я вдруг осознала, что не слышала его смех три недели. Да и сама почти не смеялась, снесённая ураганом по имени смерть.
Надо исправляться…
Той ночью мне неожиданно приснился Антон.
Он снился мне лишь однажды — на девятый день. Тот сон поверг меня в пучину отчаяния, потому что в нём мы спали в обнимку, целовались, вместе завтракали… И когда я проснулась и осознала, что ничего этого больше не будет, то чуть не сошла с ума от боли в сердце.
Мой нынешний сон был другим. Я сидела за рабочим столом в школе, собирала тетради в сумку, затем встала и пошла к двери. Открыла её, вышла в коридор — и застыла, увидев напротив класса подпирающего стенку Антона. Такого, каким он был, когда мы учились в школе — с длинноватыми рыжими волосами, россыпью веснушек на лице, лукавой улыбкой на губах. С зелёным портфелем…
— Тонька…
Я хотела прошептать его имя, но губы не шевелились.
Он шагнул вперёд, отрываясь от стены. Посмотрел на меня внимательно, не прекращая улыбаться, а потом сказал, ткнув пальцем в сторону лестницы:
— Сходи на пятый этаж.
Я удивлённо моргнула.
— Что?.. — На этот раз губы всё же разомкнулись.
— Сходи, — повторил Антон. — Завтра. На пятый этаж. Обязательно. Хорошо, Алька?
Я обескураженно кивнула.
— Обязательно! — повторил он весомо, и тут сон резко прервался — зазвонил будильник.
Я думала о том, что мне приснилось, недолго — некогда было думать. Сначала собиралась в школу, потом вместе со Львом слушала болтовню Фреда и Джорджа по дороге туда, а возле кабинета меня подловила взволнованная Оля Зимина.
— Алёнлеонидовна, — выдохнула она, сверкая тревожными голубыми глазами. Она никогда не была красавицей, но после смерти Наташи резко подурнела, покрывшись прыщами на нервной почве. Правда, Оля немного похудела, но на пользу ей это не пошло — одежда только повисла мешком, и глаза теперь казались огромными. Не глаза, а два голубых озера. — Федька…
Сердце пропустило удар.
— Что? Что такое?
— Мне кажется, с ним что-то происходит, — пробормотала Зимина, закусывая губу. Она у неё кровила — видимо, лопнула на холоде. Девочка слизнула каплю крови и продолжила: — Последние несколько дней он стал меньше разговаривать, при вас только бодрится, будто нарочито. И меня избегает. До этого наоборот… говорил, что только со мной легче становится… а сейчас как чужой!
— Приводи его после уроков, — велела я, почему-то не усомнившись, что Клочков придёт, как приходил раньше. — Поговорим. Думаю, это очередной виток переживаний, кризис. Может, ещё мать подбавила…
Оля скривилась.
— Она такая ужасная! — сказала Зимина с чувством. — Такая… Ей до Федьки дела нет! Не понимаю, почему её родительских прав не лишили…
Я вздохнула. Оля, как и многие подростки, делила мир на чёрное и белое, и для неё мама Клочкова — хроническая алкоголичка, к тому же, равнодушная к сыну, была выкрашена в однозначно чёрный цвет. Девочка не понимала, что даже с такой матерью зачастую лучше, чем в детском доме. И конечно, она не думала о чувствах самого Феди, который маму свою любил, несмотря ни на что.
— За это не лишают родительских прав, Оль, — ответила я дипломатично, стараясь сгладить углы. — Она Федю не бьёт, кормит, одевает. У них нет близких отношений, но бывают родители ещё хуже, поверь.
— Да, — невпопад сказала девочка. — Ладно. Я побегу. Приведу его к вам… после восьмого?
— Да, после восьмого.
— Хорошо!
Она убежала, а я открыла дверь и шагнула в свой класс.
Я ошиблась — Клочков после уроков не зашёл, и Оля тоже. Она позвонила и сказала, что он убежал очень быстро, она не успела его остановить. Хотя чуть ранее, когда она сообщила ему, что я их жду, Федя не отказывался, просто промолчал.
Мне это очень не понравилось. И вообще я сжималась от тревоги, понимая каким-то шестым чувством, что с мальчишкой что-то происходит, и это что-то, возможно, не вписывается в рамки обычной депрессии после смерти любимой девушки. Я решила обязательно отловить завтра Федю перед уроками и заставить поговорить обо всём. Нужно будет — отправлю к школьному психологу, хотя лучше этого избежать — эта странная тётка мне никогда не нравилась.
Я написала Льву, что выхожу, собрала вещи, подошла к двери, выглянула в коридор… и вздрогнула, неожиданно вспомнив сон с Антоном.
«Сходи на пятый этаж».
Повернулась и посмотрела в сторону лестницы. Показалось, что оттуда тянет холодом…
Нет, ну это
