– Да. В его поездку по стране. Человек, о котором она пишет, сказал, им нужно отдохнуть друг от друга. Она позволила убедить себя, что ей нужно уехать с Честером.
– В его поездку, да? – Эйприл написала Феникс о ребенке.
– Эйприл написала, что Честер запланировал длительную поездку. На несколько месяцев. Ему были нужны деньги, много денег.
– Да, ему есть на что их тратить.
Она обвила его шею руками:
– Она попросила меня не плакать из-за нее.
Роман закрыл глаза. Именно так и должна была сказать Эйприл.
– Она сказала, когда придет время, она скажет человеку, которого любит, о ребенке. Роман, она была убеждена, что тогда он на ней женится. По крайней мере почти убеждена. Но она все-таки оставила мне письмо с указаниями, что делать на случай, если он не женится.
– Я не уверен, что до конца тебя понимаю.
– Я тоже не все понимаю. Последнее, что она велела Розе, если о ней ничего не будет слышно по истечении шести месяцев, – связаться со мной и удостовериться, что я получила письмо.
– Почему она так попросила?
– Потому что… и она это написала… она думала, это будет означать, что она умерла.
– И она действительно умерла.
Феникс подняла лицо:
– Теперь ты должен мне все рассказать. У тебя ведь есть что сказать.
Он попытался отвести взгляд.
– Эйприл хотела, чтобы я разыскала ее ребенка – если он будет.
У Романа пересохло во рту.
– Как ты предполагаешь… – Он больше не мог продолжать лгать. Больше не мог.
– Когда… Если она умрет. Был ли с ней ребенок? Знаешь ли ты что-нибудь о нем?
Он прижался лицом к ее лицу:
– Да, да, ее ребенок был с ней. Девочка.
– Девочка. – Неожиданно глаза ее наполнились слезами. – Я должна разыскать ее. У нас с Эйприл была договоренность: если у кого-нибудь из нас будут дети и с нами что-нибудь случится, другой возьмет их себе. Я должна разыскать маленькую дочку Эйприл и позаботиться о ней.
У Романа не было сил говорить.
– В действительности Эйприл даже составила завещание. Мне принадлежат ее ваза, книги, все, что у нее было. Даже ее сбережения. Даже ее ребенок.
– К счастью для ребенка.
Феникс его не слушала. С блестящими от слез глазами она продолжала:
– «В случае моей смерти, я, Эйприл Кларк, назначаю Вильгельмину Феникс, при ее согласии, официальным опекуном всех моих детей, включая детей, рожденных после даты составления данного завещания».
– Феникс…
– И если Вильгельмина Феникс пожелает, она может усыновить любого из детей Эйприл Кларк.
В первый раз за всю сознательную жизнь Роман познал всю силу неконтролируемого страха.
– Вильгельмина, – прошептал он. Она говорила о Джуниор. У него нет никаких прав на ребенка. А у Феникс есть.
– Вилли, – сказала Феникс. – Эйприл называла меня Вилли. Я просто ненавижу имя Вильгельмина. Все остальные обычно называли меня Феникс. С того времени, как я покинула Нью-Йорк.
Скажи Вилли.
– Эйприл просила меня сказать тебе… Она послала меня в Паст-Пик – в клуб. И она сказала, что я должен… Они убили ее.
Феникс окаменела:
– Кто?
– Я еще до конца не уверен. Но знаю, что Джеффри и Ванесса имеют к этому какое-то отношение. Я думал, что Майлс – это Вилли. Это и его прозвище. Когда Эйприл просила меня сказать Вилли, я подумал, что она имеет в виду мужчину.
– Нет. Она подразумевала меня. – Ее лицо побледнело и застыло. – Расскажи мне, что произошло.
Ему пришлось начать говорить:
– Я был на задании. С Насти.
Она никак не отреагировала.
Роман поднял лицо к небу:
– Это было ночью. В Мексике. Я поджидал одного человека. А встретился с Эйприл. Подъехала какая-то машина. Кто-то вытолкнул ее оттуда.
– Где?
– Я говорил тебе. Недалеко от мексиканской границы.
– Ребенок был с ней?
– Да.
– Но ты же только что сказал, что Эйприл убили. А до этого ты говорил, что был с ней, когда она умерла.
Весь кошмар той ночи промелькнул перед его глазами, как в кино.
– Она умирала, когда я… Она тогда умирала.
Он едва успел остановить Феникс, когда она устремилась вниз, к пляжу.
Взяв на руки, он донес Феникс до ивы у самого берега и сел на песок, не спуская ее с колен.
Они долго молчали, наконец Феникс спросила:
– Что они с ней сделали?
Роман молчал.
– Скажи мне, пожалуйста.
– Они избили ее и нанесли несколько ножевых ран. Из груди Феникс вырвался невообразимый, страшный звук. Она метнулась к нему:
– А ребенок? Они не ранили ребенка?
– Феникс, выслушай меня, пожалуйста. Я не могу продолжать. Это невозможно. Это просто невозможно вынести. Эйприл избили, искололи ножом и завернули в брезент. Кто-то бросил ее в этой пустыне в канаву. Тогда она еще не умерла. Я пытался спасти ее, но мне не удалось. – Он сам не узнавал собственного голоса. – Она там и родила. Она потеряла слишком много крови. Я не смог остановить кровотечение. Эйприл вела себя просто геройски, Феникс. Она думала только о ребенке.
Женщина, которую он сейчас держал на руках, потеряла все свое мужество. Она рыдала, рыдания душили ее, тело конвульсивно вздрагивало.
Роман сам с трудом сдерживал слезы.
– Когда подошла смерть, Эйприл была спокойна. Любовь моя, она ушла тихо, не жалуясь.
– Избитая и израненная? – выдохнула Феникс. Она высвободилась из его объятий и упала на колени прямо на прибрежные камни. – Ее избили и изранили. Затем она родила ребенка и истекла кровью. Но она умерла тихо и спокойно? О, мой Бог. Пожалуйста, нет. Не Эйприл. А ребенок?
– Я завернул ее в рубашку и унес оттуда.
Феникс поднялась на ноги и встала около него.
– И? Она жива? Куда ты?.. – Ему показалось, что начинается заря.
– Она жива, – сказал он.
– Джуниор, – пробормотала Феникс.
– Джуниор, – эхом повторил он. – Ее зовут не Зинния, а Эйприл, как и ее маму.
Эйприл попросила Романа разыскать Феникс.
Она вслушивалась в его шаги. Он убедил ее провести ночь в его квартире и разработать дальнейший план действий.
Завтра, как он сказал, они отправятся вместе в клуб, чтобы Ванесса и Джеффри продолжали считать, что Роман на их стороне.
Через окна в спальне было видно, как лунный свет отражается в водах залива Эллиот. Феникс оторвала взгляд от воды и посмотрела на светящиеся облака. У нее не было причин не верить рассказу Романа, но что-то все-таки волновало ее. Интуиция подсказывала ей верить всему, что говорит ей Роман. Она любит его. У нее свело в желудке. Страх и привычка всегда во всем сомневаться брали свое. Роман не мог быть тем мужчиной, в которого влюбилась Эйприл. Не может же так быть, чтобы он был настоящим отцом Джуниор.
