правда? Прямо в яблочко, мать его за ногу! Прямо каждое слово точно в цель. Даже про чёртово завтра! Она должна быть со мной завтра! Видимо мне не терпится шары свои побрить. Кто бы знал, что я захочу это сделать? Такая вот жизнь…
Триша медленно подходит к сцене, качая головой и подпевая. На её руке, в том же самом месте, где у меня татуировка, замечаю её тату. И там… Розы. Мать его за ногу, розы! Это ли не знак, что она приняла решение?! Она ведь приняла его? Сердце мгновенно подпрыгивает, и я довольно улыбаюсь, чуть не сбившись.
Я готов петь всё, абсолютно всё, хоть Eminem зачитать могу, если понадобится, лишь бы она приняла своё решение в мою пользу и уже ушла от своего дрища.
Беру микрофон, отставив стойку, и медленно подхожу к краю сцены, где стоит моя мелкая.
—«Somehow, I just don’t wanna stay and wait for a wonder…»[2]— наклоняюсь к ней и подмигиваю, смотря в любимые глаза.
Я живу сейчас. По-настоящему живу. Как я раньше мог быть таким серьёзным сухарём?! Я так хочу орать о своих чувствах к этой прекрасной девушке.
Хлоя прыгает вместе с Мэттом, играя и отчаянно горлопаня без микрофонов. Джей подпевает на бэк-вокале, вроде даже будучи довольным. Он же у нас суровый рокер, а мы тут поём нетипичную для нас композицию. Но он просто отличный друг, правда. И он был в моей шкуре.
—«Lately I’ve been walking, walking in the circles,
Watching, waiting for something,
Feel me, touch me, heal me,
Come take me higher …»[3]— с замиранием сердце наблюдаю, как глаза моей мелкой сияют. Ей приятно, я точно знаю.
А я просто пою. И просто начинаю всё чувствовать острее. Просто вдруг всё резко меняется, оставаясь при этом таким же. Просто я наконец до конца признаю, что столкнулся с такой силой, противостоять которой не в силах. Любовь. Это, сука, любовь.
Я больше не могу себя наказывать. Я больше не хочу себя наказывать. Я хочу любить, жить, творить, петь, смеяться, заниматься сексом с Тришей и только с ней, спорить, постоянно спорить, каждый день спорить.
Потому что пока мы с ней спорим, мы по-настоящему живём. Пока мы препираемся, мы заводимся. Пока мы устраиваем словесные пикировки, мы узнаём друг друга. Пока мы смотрим в глаза друг другу, как в данную секунду, мы признаемся в чём-то очень сокровенном. Я устал бояться. Я хочу быть счастливым, как же я хочу быть счастливым... Я хочу жить без страха. Я хочу всё чувствовать. Пусть мы будем ругаться, иначе это не мы. Но я хочу это всё чувствовать и жить в этом. Я хочу дарить ей наслаждение. Хочу раздражать её. Хочу вдохновлять её. Хочу опекать её, как самое сокровенное, что у меня есть в этой жизни.
Вы не представляете, как я, мать его за ногу, хочу любить её. Хочу и буду. И она об этом скоро узнает. Совсем скоро. Её ещё ждут мои откровения. Сразу после этой песни.
Мы тут с Джеем кое-что придумали. Алекс нам поможет на своём синтезаторе, Люк на басу. А все остальные смогут отдохнуть. Такие вот мы, «грёбаные романтические пони и нам не стыдно в этом признаться», как сказал Джей на репетиции, вызвав истерику парней.
— Привет, мелкая, — произношу в микрофон сразу же после песни, улыбаясь ей, она закатывает глаза в ответ, скрестив руки на груди. — Отличная татуировка, мне нравится, — подмигиваю ей, пока публика аплодирует нашему выступлению, а я бессовестно пользуюсь своим положением и говорю с ней со сцены. — Иди присядь пока, сейчас танцев не будет. Сейчас будет нечто другое, — что-то в её глазах вспыхивает, и она растерянно рассматривает моё лицо. — Мелкая, лучше присядь, правда.
Она такая красивая… Как бы мне хотелось… чтобы она была моей навсегда.
Триша, кивнув мне, отходит к нашему столику, который расположен в паре метров, чуть левее сцены. Там я вижу довольную рожу Майка и Тая.
— Друзья, можно минуту вашего внимания. Хотя, не обещаю, что уложусь в неё, — тихо произношу в микрофон и все постепенно замолкают. Хлоя, удивлённо посмотрев на меня, подходит к Джею, сидящему за своей установкой, и залезает к нему на колени.
Ну что ж, пришло время для признаний. Я же знаю, что Триша может заерепениться и не дать мне и слова сказать в обычной жизни. Но у меня есть сцена, микрофон и время. Я в дамках, чёрт подери. А если она решит сбежать, то не успеет. Реакция у меня, всё же неплохая.
— Прежде всего я хочу поблагодарить всех вас за то, что всегда поддерживаете нас бурными аплодисментами, своим вокалом и потрясающими танцами. Поверьте, это дорогого стоит, — обращаюсь к публике, в ответ все свистят и кричат. — Через пару недель мы снова уедем от вас. Как сложится дальше наша жизнь мы не знаем, но всегда с радостью готовы выступить на этой сцене, — замечаю Холлиса, который вскидывает кулак в торжествующем жесте.
— Самые внимательные из вас, возможно, заметили, что я крайне редко смотрю на танцпол, когда пою. А самые-самые внимательные, как мой друг Майкл и мои коллеги по сцене, заметили, что я смотрю на одну единственную девушку. Вы не думайте, я всё вижу со сцены, так что не расслабляйтесь и продолжайте зажигать с нами. Но правда в том, что я вижу только одни глаза со сцены, — наконец перевожу взгляд с танцпола и столиков налево, на Тришу.
Она сидит лицом ко мне в глубоком шоке, чуть приоткрыв рот. А я ведь только начал говорить. Дальше меня ждёт самый жаркий спор, я знаю. Но я не остановлюсь, хватит уже тормозить. Майкл улыбается так, что мне кажется рот скоро порвёт, ей-богу.
— Правда в том, что всё время, что я пою на этой сцене, я смотрю только на одну девушку. Правда в том, что каждая песня посвящена ей. Прошу прощения у вас, друзья, но я правда всё это время, каждое наше выступление, каждую песню посвящал только ей. Правда в том, что всеми любимая песня Don’t Cry стала судьбоносной для меня. И её я пою тоже для неё. Каждый раз. Только для неё, — Триша, по-моему, не дышит.
Краем глаза замечаю, как Грейс за столом посматривает на неё и улыбается, сквозь слёзы. Парни на сцене пока делают приготовления
