И, в отличие от меня, Харви не любит скорость. Ему бы побольше поесть, да поспать под звуки телевизора.
И всё равно он у меня умница.
До сих пор с ужасом вспоминаю, как в беспамятстве умоляла детектива Парка позволить мне связаться с другом, который на тот момент находился в больнице, и как затем умоляла Тима, чтобы он отправил кого-нибудь домой к Ари, потому что мой пёс вот уже несколько дней сидит там совершенно один.
Те дни были самыми страшными днями в моей жизни. То, что я пережила тогда несравнимо даже с пожаром из детства. Потому что пожар я совсем не помню, а события прошлой осени будто случились только вчера.
Я была под арестом. Ари, Кристофер и мистер Шеферд были срочно госпитализированы.
И меня ни к кому из них не пускали. Ничего не рассказывали. Держали в неведенье. Я даже не знала, кто жив, а кто нет.
Это были самые ужасные, самые беспросветные дни в моей жизни.
Но всё прошло. Так всегда бывает.
– Вот и умница, – я довольно улыбнулась, захлопнула за Харви дверь и села за руль. Педаль в пол и машина с визгом шин рванула с места.
Весна в Филадельфии состоялась удивительно солнечной. И я уже забыла, когда в последний раз грустила о дожде. Как ни странно, но после той хмурой осени дождь больше не ассоциируется у меня с чем-то, что может защитить. Теперь он просто обычная вода с неба. Как и огонь – просто огонь. И даже несмотря на то, что однажды он разрушил мою жизнь, я смогла найти в себе силы перевернуть ту страницу и двигаться дальше.
– Да, малыш, – улыбнулась я Харви, – мы едем именно туда, куда ты и думаешь.
Я ехала в гетто. В последние дни всё чаще и чаще провожу там время. Уединяюсь от людей, от бесконечных судов, прессы и разбирательств. Думаю о том, как всё сложилось, строю планы на будущее и наивно уверяю себя в том, что моих сил вполне достаточно, чтобы принять это будущее без него – без Ари.
С нашей последней встречи на суде прошло два месяца. И за те полтора часа, что длилось заседание, он ни разу так и не встретился со мной взглядом. Тим объясняет это тем, что Ари просто не до меня. Что я – его пройденный этап и поступлю очень разумно, если забуду об этом парне и начну жизнь с чистого листа.
Но я не могу этого сделать. Потому что совершенно этого не хочу! Я не могу… не имею права оставить Ари там, одного, после всего, что он для меня сделал. После того, какой он меня сделал. Только благодаря ему теперь я точно знаю вкус этой жизни. И этот вкус мне слишком нравится, чтобы так легко от него отказываться.
Каждый раз, когда думаю о нём, сердце больно щемит, а резерв предательских слёз кажется нескончаемым.
Каждый раз заставляю себя не опускать руки и, несмотря на то, что Ари велел забыть о нём, я не собираюсь этого делать.
Ещё пару месяцев назад, когда Тим случайно проболтался о том, что апартаменты Ари принадлежат мне, уже на следующий день я выставила их на продажу. Мне нужны были деньги. Когда Тим, который, кстати, оказался абсолютно таким, каким я его себе и представляла (лет тридцати, со мною ростом, с копной русых волос и выпуклым пивным животиком), узнал о том, что я сделала, долго хватался за голову и лишь спустя час бестолковых метаний по комнате и разговоров с самим с собой, признался, что на моё имя в банке уже давно открыт счёт и я вовсе не такая бедная, как о себе думаю.
По просьбе Ари Тим перевёл все деньги, которые получил за заказ от Нортона на мой счёт в банке и хоть эти деньги грязные, я просто обязана принять их, потому что я это заслужила.
– Это деньги Нортона! – Я не могла поверить собственным ушам. – Ари попросил тебя об этом?!
– Да, малышка. И расслабься уже, а? – Тим заправил в шорты пёструю гавайскую рубашку и, достав из принесённого с собой пакета банку с пивом, распластался на кожаном диване. – Ари не мог оставить их себе.
– Потому что полиция могла заморозить счета?
– Потому что эти деньги ему не принадлежат. Считай это компенсацией, ладно?
Ладно.
Вот и я так подумала. Чего отказываться от крупной суммы грязных денег, если могу с чистой совестью пустить их на доброе дело?
Я продала апартаменты и сняла небольшую квартирку в старом районе.
Наняла лучших адвокатов, которые уже на следующий день после моего звонка приехали в Филадельфию и активно взялись за дело по вызволению Ари. Внесение залога было отклонено – по слишком громкому делу проходит. И даже моя личная встреча в неформальной обстановке с Дэвидом Парком закончилась практически безрезультатно. Честно, я даже пыталась заигрывать с ним, но он слишком быстро раскусил мои мотивы.
– Я делаю всё возможное, Тея, – вздохнул он, отпивая из кружки с кофе. – Не требуй слишком многого. Ты и сама до сих пор находишься под наблюдением, так что не пытайся прыгнуть выше головы.
И тогда я перешла к сути:
– Какие главные обвинения? Разве у вас есть доказательства тому, что Ари работал неким наёмником?
– Их предостаточно. Хватает и одной аудиозаписи из дома его отца.
– Да, но доказательства причастности к другим преступлениям у вас имеются? Где улики, трупы, свидетели, заказчики, счета с переводов денег?..
Их нет. И я это точно знаю. Тим успел стереть всю информацию с жёстких дисков своих компьютеров. И с компьютеров в доме Ари, кстати, тоже.
– Тея, – Дэвид снисходительно вздохнул, – я понимаю твои чувства, но доказательства легко найти…
– Так найдите! Чего медлите?
– Ари сам дал показания на этот счёт.
– И что? Может ему просто свобода разонравилась, вот и решил зарыть себя поглубже, а вы берёте и поощряете его стремления, как будто полиции заняться больше нечем… Нет никаких доказательств, кроме его причастности к работе, которую поручил Нортон! – Я говорила твёрдо и решительно, как никогда. – И ты отлично знаешь, Дэвид, что Ари – хороший человек! Он вытащил меня из этой передряги и способствовал поимке преступника, у которого за плечами имелся весомый список убийств и других преступлений. Ари сотрудничал с полицией и вёл с тобой открытую игру, так неужели он должен закончить жизнь в стенах тюрьмы наравне с тем, кто желал завладеть оружием массового уничтожения?.. Ари был честен с
