опущены по швам. А потом он обхватывает мои ноги, прижимаясь губами к коленям.
— Пожалуйста, киса, не оставляй меня. Спаси меня. Я знаю, что сейчас не внушаю тебе доверия, но я должен через это пройти. Я справлюсь, если ты меня будешь ждать, — спокойно, без истерики, но с мольбой, произносит Кай.
Мои плечи содрогаются от рыданий, когда смотрю в бездну его противоречивых глаз.
Боже, до чего мы дошли оба? Чокнутые. Ненормальные. Что это за любовь такая, которая выедает всю душу…
— Девочка моя, а ты помнишь… как мы лежали тогда на траве, в парке? Помнишь? Как обрабатывал твои раны, боясь причинить боль… Помнишь, как держалась за меня, когда боялась прокатиться с горы? Сколько доверия и любви было в твоих глазах к такому чудовищу, как я. Помнишь? Как грел тебя, после того, как думал, что навсегда потерял, обнаружив в ванной… беззащитную, погубленную. Помнишь? — шепчет в забвении Кай, дотрагиваясь до шрамов на моем предплечье. То самое нападение, что свело нас вновь. Я их давно не замечала, потому что Кай никогда не обходил их стороной, когда покрывал поцелуями мое тело. — Я хочу, чтобы ты подарила мне сына. И дочь. А я подарю тебе весь мир. Только пожалуйста, останься, — я опускаюсь туда к нему на пол, сажусь на корточки. Наши руки переплетаются, пока мы снова целуемся, как безумные.
Кай прижимает меня к своей груди с такой силой, что приходится прогнуться в пояснице. Его нежные поцелуи переходят в жадные, неудержимые. Не могу вдохнуть… легкие пустеют и когда мы разрываем нашу связь, мы дышим друг другу в губы.
Я плачу, у Кая тоже блестят глаза. И я даже не считаю это признаком слабости. Я просто знаю, что ТАКИМ он может быть только со мной и это бесценно. Только со мной он может быть настоящим — собой. Сильным и уязвимым. Чувственным, но жестким. Порой жестоким, но другого мне не надо…
— Помню, — еле слышным шепотом.
Прижимает к себе отчаянно, до ломоты в костях.
— Выходи за меня, маленькая, — его ладони нервно царапают мою спину сквозь блузу. — Будь моей женой. Только это даст мне сил, — Кай утыкается носом мне в грудь, преклоняясь.
У меня нет слов. Я не могу пошевелиться.
— Я достаю его каждую ночь и представляю, как должен был на самом деле сделать тебе предложение, — Кай смотрит мне в глаза. Они горят, губы пересохли… я не сразу чувствую, что он отпустил меня. Чтобы достать из кармана ту самую коробочку, что я тогда нашла. — Я должен был сделать тебе это в Париже. Прости… получилось здесь, — он целует костяшки моих пальцев, а по-прежнему не верю.
В моем сердце кажется, сейчас столько любви, что света от этого чувства, хватит на то, чтобы осветить весь город. Весь штат.
— Но я… — Кай выдыхает, словно следующие слова могут принести ему либо боль, либо облегчение. — Люблю тебя. Без ума люблю. Я готов на все, чтобы быть с тобой. И это не просто слова. Почему ты молчишь, малыш?
— Я… Я… — закрываю лицо руками и начинаю рыдать.
Навзрыд. Представляя вокруг нас чертов Париж, вместо белых стен. Французская песня, легкий ветерок и запах круассанов…
— Тебе страшно?
— За тебя.
— Я сказал, просто поверь в меня.
— Я верю в тебя. Я люблю тебя. Ты мужчина, о котором я мечтала всю жизнь, и мне певать на твоих демонов. Я буду любить и их… — бессознательно шепчу и обещаю Каю, и он улыбается, когда берет мою руку в свою, чтобы надеть то самое кольцо.
— Это твое «да»?
Кай
Подобных эмоций, я не испытывал за всю жизнь. Леа дрожала от страха и чувств, переполнявших ее.
И поверьте, больше всего на свете я хочу сейчас надеть это кольцо на ее палец, и отлюбить прямо здесь и сейчас — сначала жадно и неистово, а после — медленно, наслаждаясь каждой гребанной секундой и ее нежными стонами.
Моя… теперь моя.
— Да, — шепчет она, и резкая боль ударяет меня по голове. Последнее, что помню — все тело бьется в конвульсиях, я перешагнул за грань. И может быть, оттуда нет возврата.
Деймон
— Уходи, — сквозь зубы, выплевываю я, глядя на этого голубоглазого ребенка, что видит в Кае весь мир. — Леа, уходи.
— Кай… ты…Деймон?!
— НЕТ! Просто уходи! Живи своей жизнью, Лейла. Ты же видишь, я ненормальный. Я бил тебя…
— Ты ударил Анджелину? — кажется для нее это имеет огромное значение. — Деймон, ответь мне!
Конечно нет. Неужели так трудно понять? Хотел бы ударить ребенка, сделал бы это в Амстердаме. Дети неприкосновенны.
— Да. Я. И если ты не хочешь, чтобы я бил тебя, и наших детей, ты должна уйти.
— Кай…
— УХОДИ! — взревел я, указывая на дверь.
— Кай, успокойся, я вызову врачей, и все будет хорошо, — Лейла встала, чтобы нажать на красную кнопку.
— НЕТ! УХОДИ Я СКАЗАЛ!
— ПЕРЕСТАНЬ! Я ЖЕ СКАЗАЛА, что не оставлю тебя! Вас обоих! Даже вас троих! Кай…
В комнату врывается толпа людей в голубых халатах. Все. Пора.
Лейла
У Кая очередная «ломка» — именно так похоже то, что он делает, вырываясь из лап врачей. Меня тоже тащат из комнаты, пока я рыдаю. Нервный срыв.
Все в каком-то жутком астрале… все звуки словно сквозь вату, а мир какой-то игрушечный, нереальный.
Когда стеклянная дверь между нами закрывается, Кай что-то кричит, истошно так. Но я не могу прочитать по губам, у меня нет сил. Я просто вижу его руку, и прижимаю ее к стеклу, так чтобы она была напротив его.
На мгновение в его взгляде я вижу все — все его слова и обещания, все наше прошлое и будущее, которому не суждено состояться.
Я вижу, как кольцо блестит на пальце и дразнит меня, и наши чувства, что тонут, идут на темное дно. Кай кричит, пока меня оттаскивают от двери. А потом его рука превращается в кулак.
И он бьет по стеклу… ненормальный. Неуравновешенный. Пройдет много времени, прежде чем, Кай вылечится. Но я тешу себя надеждами…
Он никогда не вылечится. То, что я сегодня увидала — ужасно. Пугает, отталкивает. Но я все равно не могу разлюбить его.
Каким бы он ни был, я безумна тоже.
Вопрос в том, буду ли я его ждать?
Записи доктора Энди Бэрроуза.
«… Сегодня, пациента Кая Стоунэма навещала его бывшая девушка — Мелисса Харт, или Лейла Харт, как он называет ее. Девушка застала пациента, когда
