переговариваются в холле, но разобрать слов не могу, да и не пытаюсь. Откинувшись на подушки, отстраненно наблюдаю, как медленно убывает жидкость в капельнице. Оказывается, это крайне медитативное занятие.
Примерно через пятнадцать минут раствор полностью переливается из пластикового пакета в мою вену, и медсестра проворно удаляет иглу с трубочкой, прикладывая к ране влажную дезинфицирующую салфетку.
– Вам скоро станет лучше, – говорит она с профессиональной улыбкой. – Завтра я снова приеду, повторим.
– Спасибо.
Собрав свои вещи, медсестра покидает комнату, и на пару минут я снова остаюсь одна. Еще один день из отведенных мне с Кириллом трех недель клонится к финалу, за окном начинает темнеть, но я вдруг ощущаю неизвестно откуда взявшийся прилив сил. Возможно, это сработало лекарство, которое дал мне Гордеев перед сном, или капельница начала действовать, но шум в голове растворяется, а я впервые за долгое время чувствую голод.
Медленно сажусь на постели, привыкая к ощущениям.
– Зачем ты встала? – летит в меня раздраженный вопрос.
– Я чувствую себя лучше, – возражаю спокойно, не желая провоцировать конфликт.
– Тебе нужно отдыхать. Ты слышала, что сказал врач, – не сдается Кирилл, подходя ближе.
– Я хочу почистить зубы, – говорю жалобно. – И я бы поела.
Через десять минут, умытая и в чистой одежде, я полулежу на диване в гостиной с тарелкой куриного супа. Кирилл сидит рядом. У него в руках боул с салатом, но он к нему не притрагивается.
– Вкусно, – произношу тихо, чтобы заполнить возникшую паузу. – А ты не ешь.
– Я не голоден. – Он ставит боул на низкий столик, а потом вдруг выдает с внезапной откровенностью: – Ты меня так напугала, Лера.
– Извини, я не хотела, чтобы ты беспокоился.
– Поэтому не позвонила?
– На самом деле нет, – отвечаю честно. – Мне так резко стало плохо, я даже не сориентировалась. А потом было уже не до чего.
Он тяжело вздыхает. Поднимается на ноги и идет к окну. Встав ко мне вполоборота, засовывает руки в карманы джинсов, смотрит на темнеющее небо. Его явно что-то тревожит.
– Приходила Кристина, – внезапно говорю я.
– Я в курсе.
– Она сказала?
– Когда ты перестала выходить на связь, я позвонил в службу безопасности на первом этаже. Они проверили камеры. – Он как-то неуверенно пожимает плечами.
– Она здесь жила. – Мои слова не звучат как обвинение, скорее как констатация факта.
– В конце прошлого года. У нее в квартире был ремонт, а здесь было пусто.
Что ж, это многое объясняет. На самом деле, зная Кирилла, я и не думала всерьез, что он встречался с Кристиной. Если бы это было так, он бы не стал врать мне с самого начала. Не такой он человек. Просто мне было важно услышать от него это объяснение. Я все же хочу спросить, почему спустя полгода у нее остались ключи от его квартиры, но в этот момент у Гордеева в кармане звонит телефон. Пару секунд он хмуро разглядывает экран, потом все же принимает вызов. Кто-то на другом конце провода говорит много, но все ответы Кирилла односложные – невозможно понять, с кем и о чем он разговаривает.
– Тебе, наверное, нужно будет уйти? – предполагаю я, стоит ему завершить разговор.
– Нет, Лера, уходить я не планирую. – Твердый голос переходит в хрипловатый шепот, который отзывается в моей душе волной неконтролируемой радости. Сейчас я не желаю анализировать природу этого чувства и напоминать себе, что Кирилл здесь лишь потому, что я заболела. Сейчас я просто рада, что он останется со мной, а все остальное уходит на второй план.
Подавив зевок, я ставлю полупустую тарелку с супом на столик и тянусь за кусочком сыра.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Кирилл, сразу заметив, что я начинаю уставать.
– Лучше, чем было, но до «хорошо» мне еще далеко, – отвечаю честно, не желая сейчас строить из себя героя.
– Пойдем, я помогу тебе. – Он приближается ко мне и подает руку.
На самом деле сейчас это лишнее. Я чувствую себя достаточно уверенно на ногах, но отказываться от его заботы мне совсем не хочется. Потому я послушно вкладываю ладонь в его руку и позволяю отвести себя в спальню.
– А ты? – спрашиваю, когда он укладывает меня в постель и накрывает одеялом.
– Я буду рядом, – обещает Кирилл, делая попытку отойти, но я инстинктивно хватаю его за руку.
– Полежи со мной. Пожалуйста.
Он колеблется. Я вижу это по эмоциям, которые одна за другой сменяются на его лице, но в итоге он, не раздеваясь, ложится прямо поверх одеяла на другую сторону кровати. Какое-то время молчит. И я молчу тоже. Даже не знаю, кто из нас делает первое движение, то ли я пододвигаюсь навстречу, то ли он разворачивается ко мне, просто вдруг чувствую, как его руки обнимают меня, а моя голова оказывается у него на груди.
– Спи, – произносит Кирилл тихо, касаясь губами моих волос.
Его теплота обволакивает мое тело, громкий стук его сердца под моей щекой убаюкивает, а дразнящий запах одеколона действует как сильнейший анальгетик. Рядом с ним мне не больно, не страшно, не одиноко. Окружающий меня мир сжимается до минимума, внутри остаемся лишь я и он, связанные воедино этим целомудренным объятием. Мне очень хочется подольше насладиться этим моментом, но усталость берет свое – на этот раз я проваливаюсь в глубокий сон без сновидений.
Проснувшись на рассвете, я с изумлением понимаю, что по-прежнему нахожусь в объятиях Кирилла. Он все так же лежит на спине, а я рядом с ним на боку: наши ноги переплелись, его рука обнимает меня за плечо, а моя голова покоится на его равномерно вздымающейся груди. Смакую эту близость, на мгновение даже зажмуриваюсь от удовольствия – настолько реальность этого утра лучше самого сладкого сна.
В темные периоды жизни, когда все, на что я могла рассчитывать, – это спасительные фантазии, даже тогда я не мечтала, что мы с Кириллом сможем прийти к подобному единению. А сейчас не могу как следует порадоваться – щемящее чувство случайности произошедшего и возможность лишиться этого топят в тоске мое сердце. Вот что я за человек такой? Когда-то умоляла судьбу позволить мне хотя бы раз увидеться с ним, а теперь мне мало лежать в его объятиях.
А ведь мне действительно мало. Хочется большего. Хочется его всего. Засыпать с ним по вечерам и просыпаться рядом. Разговаривать с ним и молчать. Смеяться и грустить. Знать, что новый день принесет нам встречу, а ночь пройдет в общей постели. Иметь возможность видеть его, когда хочется, звонить ему, когда важно услышать
