сего.
— Не рыдай, Греф найдет. Он в гараже, сенокосилку чинит.
Катя пробежала к гаражу и нашла Грефа за верстаком:
— Греф, миленький, Донован ни с того ни с сего встал на дыбы, я плюхнулась на землю, а он удрал!
Охранник оторвался от работы, окинул Катю спокойным взглядом, заметил ровно:
— Донован не мог ни с того ни с сего выкинуть такой номер. Причина была.
— Какая причина, Греф?! Там вокруг никого и ничего не было!
— Ты просто не заметила, а Донован почувствовал.
— Кого?
— Бродячих собак. Наверное, целую стаю.
— Собак?
- Да. Бродячие собаки опасней волков. Они знают человеческие порядки, наш быт и на порядок выше по умственным способностям, чем дикие животные.
Он открыл багажник и достал длинный пистолет в мягкой кожаной кобуре.
— Ты разыщешь Донована, Греф? — взмолилась Катя.
— Если его уже не сожрали. Но вряд ли. Пока здешняя стая на такие подвиги еще не решается. Грызут всякую мелочь: пуделей, кур, гусей. — Он жутковато улыбнулся: — Хочешь на зиму шубу из собачьих шкур?
— Да ты что, Греф?
— Не хочешь как хочешь. Они теплые и, говорят, для здоровья полезные, особенно у кого поясница болит. Я отойду на пару часов. Скажи Валентину, чтоб приглядывал тут, пока меня не будет.
Он вышел из гаража, пересек лужайку, и Катя видела, как он легко преодолел более чем двухметровую ограду — не пользуясь калиткой.
Так ни во что и не обувшись, с жокейскими сапогами в руках, Катя поднялась наверх и постучалась в кабинет Даши:
— Ты работаешь? К тебе можно?
— Входи, я кофе пью.
Катя вошла в кабинет, и Даша удивленно спросила:
— Ну и вид у тебя, что случилось?
Катя села в кресло и тоскливо проговорила:
— Даша, я никогда в жизни так не мучилась, как последние пятнадцать минут.
— Что случилось?
— Во-первых, от меня ускакал Донован. Во-вторых, Даша, тебя продали за пятнадцать тысяч долларов.
— Продали?
— Да, расплата на месте.
— Кто кому? — каменея, спросила Даша.
Катя торопливо выложила ей все, что слышала и видела на дороге из своего убежища в кустах.
Даша выслушала ее не перебивая. Когда Катя смолкла и тревожно посмотрела ей в глаза, выдавила бледную улыбку и спокойно произнесла:
— Что ж, пятнадцать тысяч — неплохие деньги. Учитывая невысокое качество купленного товара.
— О чем ты говоришь?! Разденься и посмотри на себя в зеркало!
— Оставь.
Катя подавленно выкрикнула:
— Максим бы не согласился, но у него сгорел дом!
— Это не решающий мотив, Катя. Греф отправился искать Донована?
— Да. И взял с собой пистолет.
— Он всегда знает, что делать. В отличие от нас с тобой. Скажи, пожалуйста, Екатерина, Валентину, чтоб он открыл мне через десять минут ворота.
Катя произнесла просительно и неуверенно:
— Даша, не унижайся перед всяким ничтожеством. Ты же на голову выше обоих. Гони их всех в шею, не унижайся.
— Много ты понимаешь в унижении!
Катя ушла, а Даша сидела, словно застывшая, четверть часа. Потом тяжело встала и спустилась в гараж. Села к рулю «БМВ» и выкатила сквозь уже открытые ворота.
До Малаховки она ехала не спеша, потому что плохо контролировала свое движение — почти не глядела на дорогу, голова гудела он нахлынувших мыслей и чувств.
Несмотря на плохое самочувствие, она благополучно добралась до Малаховки, сделала несколько поворотов по улочкам и остановилась у знакомой ограды. Даша вышла из машины, оперлась на калитку, положив локти на заостренные планки штакетника, и так и стояла. Без выражения на лице смотрела на пепелище, газон, по-. ' крытый черной грязью, на племянников Максима, которые в этой грязи что-то разыскивали. Девочка заметила Дашу и тут же побежала в сарай. Через несколько секунд появился Максим, с обычной улыбкой пошагал к калитке, издалека пригласил:
— Заходи, Даша.
Она стояла молча, не сводя глаз с его лица. Он подошел медленно, остановился напротив нее, фальшивая улыбка соскользнула с лица, и он вяло повторил:
— Заходи. Хотя нашей оранжереи, как видишь, нет. Она рассматривала его без улыбки, но с интересом, будто столкнулась с ним впервые.
— Заходи же. Будем пить чай из самовара. Он уцелел.
Даша наконец сумела произнести:
— Зайду, когда ты восстановишь оранжерею.
— Правда?!
— Правда. Зайду. Может быть.
Она уже садилась к рулю, когда Максим крикнул:
— Я тебе позвоню!
— Ты не имеешь права звонить, — оборвала Даша. — Ты получил приличные деньги, чтобы забыть мой телефон. Забудь.
— Тогда позвони ты!
— Как-нибудь позвоню.
Она включила мотор и очень плавно, в стиле Малашенко, тронула машину с места.
Домой она добиралась еще медленней, чем до Малаховки. Чувствовала, что мозг ее словно залит цементом, отказывается работать — ни одной мысли, никаких эмоций, мертвая ткань под черепной коробкой.
Доехала до дому. Посигналила. Кто-то открыл ворота. Загнала машину в гараж. Мимо Кати, смотревшей на нее расширенными глазами, прошла в дом. Поднялась в спальню. Рухнула на постель. Не плакала, только скрипела зубами. На несколько секунд она забылась, но бы5-ла разбужена веселыми воплями со двора. Вскочила, рванулась к открытому окну, чтоб обругать в полную силу того, кто под руку попадется. Осеклась.
В открытые ворота въехал на «Жигулях» Малашенко. А за ним на пегой лошади без седла появился Греф. Он держал за повод послушного Донована. Следом за кавалеристом вкатил ярко-красный «Фольксваген», и из него выкарабкался Аркадий Седых с громадным букетом дивных цветов, в новом, очень модном костюме, сияющий и веселый — словно с обложки кино-журнала.
Катя кинулась на шею своему скакуну.
— Где ты его нашел?! — закричала она Грефу.
— Нашел.
— А собак обнаружил? Стрелял?
Из-за спины он вытащил какой-то узел, кинул его на траву и позвал:
— Валентин! Я тебя попрошу, сегодня или завтра положи собачьи шкуры в кислое молоко, лучше в низкопроцентный кефир. Пусть отмокнут, а там я их обработаю как надо.
Катя отскочила от трофеев Грефа. Пушистых шкур, залитых кровью, было три штуки. Какого уж качества был этот «бродячий мех», Даша сверху не разглядела, но крикнула:
— Греф, ты для кого шубу будешь строить? Для своего гарема?
Греф, с высоты лошади прицениваясь, глянул на свой трофей, ответил рассудительно:
— На солидную шубу не хватит. А приличный полушубок получится.
— И в нем можно будет выходить на люди?
— Хоть в Кремль. На прием к президенту.
— А где ты эту пегую кобылу достал?
— Украл у местного пастуха. Теперь не знаю, возвращать или у себя оставить.
Его дикие шуточки, как всегда, были двусмысленны. И, как всегда, пугали окружающих. Аркадий вскинул голову, взмахнул своими цветами и выкрикнул:
— Дарья Дмитриевна! Извините, что я вломился без приглашения!
