«Сотрясение мозга и множественные переломы», — коротко сказал врач и не стал вдаваться в подробности, чтобы не травмировать его, Львова!
Это звучало просто как издевательство: доктора пресмыкаются перед «благодетелем», не задумываясь над тем, что в самом-то деле его казнить мало!
Эта девушка… Почему Владимир не встретился с ней при других обстоятельствах?
Такие лица, с нежной бледной кожей, со светлыми ресницами и бровями, любили изображать художники эпохи Возрождения. Червонное золото волос и светлое золото веснушек… Этих веснушек он осмелился осторожно коснуться сегодня в больнице кончиками пальцев…
Драгоценные золотые брызги на ее щеках напомнили ему чарующий миф о Зевсе-громовержце, который проник в спальню красавицы Данаи, обратившись золотым дождем. Античное предание о тайной любви…
Как хотел бы он быть этим Зевсом — победителем, счастливцем, только завоевавшим не гречанку Данаю, а Ирину Владиславовну Первенцеву. Он уже знал ее имя, отчество, род занятий, адрес — словом, все, что только можно было узнать из официальных источников.
Оставалось ближе познакомиться с ней самой. Станет ли это когда-нибудь возможным?
«Лишь бы она выздоровела, — молил он неведомо кого. — Лишь бы все обошлось! А там…»
Что именно предстоит «там», он пока не решался сформулировать даже для себя. Как будто боялся сглазить…
— Володечка Павлович, как вы относитесь к сжигателям? — снова прервал его размышления голос вездесущей экономки, и в который раз она заслонила свет люстры своим широким плечом.
— Что? — встрепенулся он. — Петька что-то поджег?
Он знал, что «забавы» сына носят иногда весьма и весьма непредсказуемый и неприглядный характер. Один мини-пожарчик в короткой мальчишеской биографии уже был: Петька со своими дружками запалил газеты в соседском почтовом ящике. Неужели и на этот раз какая-нибудь пакость в этом роде?
— Как можно! — всплеснула руками домработница. — Петенька хороший мальчик. Я говорю о сжигателях жира.
— Простите, не понял? Жечь жир? Вы что, хотите масляную лампу приобрести?
Совершенно сбитый с толку, он даже отклонился, бросив взгляд из-за торса новоявленной Клаудии на люстру: да нет, вроде бы горит как надо, преломляя свет множеством хрустальных подвесок. Зачем использовать какой-то жир, если есть электричество? Дурдом…
— Ой вы и шутник! — восхищенно протянула Зинаида. — Лампа, ха-ха! Я приобрела сжигатель жира для похудания! Называется — коррекция фигуры!
Владимир обреченно вздохнул: час от часу не легче.
— Это мудро, — не задумываясь, одобрил хозяин, чтобы поскорее прекратить беседу.
Однако он просчитался: вместо того чтобы обрадоваться, Зинаида расстроилась.
— Вы в самом деле считаете, что мне надо худеть? — огорченно переспросила она. Повернувшись к нему в профиль, изо всех сил втянула свой обширный живот: — Посмотрите! Никаких излишеств.
Она покраснела от натуги, а лиф ее тесного платья при этом натянулся так, что, казалось, вот-вот треснет по швам.
Львову захотелось швырнуть в эту идиотку чем-нибудь тяжелым, но буйные выходки были не в его характере. И он пробормотал, чтобы оправдаться за допущенную бестактность:
— Разумеется, никаких излишеств! У вас идеальная фигура, Зинаида Леонидовна. Я имел в виду, что… просто… вы ведь все равно уже приобрели этот… сжигатель.
— Вот и я говорю! — возликовала домработница. — Не пропадать же добру! Попринимаю на всякий случай, для профилактики, хоть и не нуждаюсь ни в какой коррекции.
— Не нуждаетесь! — поспешно подтвердил Владимир. — Ни капельки!
— Но предела совершенству нет! — гордо изрекла экономка и на этот раз исчезла надолго.
Возможно, решила провести весь курс коррекции за один раз. Для профилактики.
«Сжигать себя, надо же! Чего только слабый пол не выдумает, — хмыкнул Владимир, утомленный общением с ней. — Тоже мне, Жанна д’Арк…»
Можно ли усилием воли вернуть себя к жизни? Оказывается, да.
Ирина твердо решила, что сознание она больше ни за что не потеряет. И к изумлению врачей, это ей удавалось.
Мало того, едва подав первые признаки жизни, она успела если не поскандалить, то, во всяком случае, вступить с медиками в конфликт.
— Что вы мне колете?
— Обезболивающее, — объяснила сестра. — Лечащий врач прописал.
— Позовите его! — потребовала пациентка.
И того немедленно позвали, памятуя, что эта девушка — протеже самого Владимира Павловича Львова, благодаря которому все сотрудники получили щедрую прибавку к зарплате, а больничное оборудование пополнилось новейшей аппаратурой.
Больная накинулась на врача:
— Накачиваете меня наркотиками? По какому праву? Наркоманкой сделать хотите?
— Что вы, Ирина Владиславовна! — испуганно замахал руками доктор. — Это…
И он произнес по-латыни длинное название лекарства. Знал, что мудреные иноязычные термины часто успокаивают подопечных, действуя как магические заклинания. Люди склонны верить в достижения науки.
Но в данном случае трюк не сработал.
— Мне до лампочки, как оно называется. Я же чувствую: плыву от этих уколов. А вы мне их всаживаете литрами! Ведрами! Хватит!
Голос ее был еще очень слаб, но слова Ирина произносила отчетливо, и в тоне слышалась агрессивная решимость.
Доктор вздохнул: больные так часто капризничают, особенно тяжелые!
— Уверяю вас, — попытался он урезонить строптивицу, — без этих лекарств ваши боли станут нестерпимыми.
Она презрительно скривила губы:
— Неправда! Все можно вытерпеть! Я не из слабеньких.
— Так не делают, это не по правилам.
— Плевать мне на ваши правила.
— Понимаете, существуют показания… Короче, я не могу взять на себя ответственность.
— Переложите ее на меня.
— Каким образом?
— Любым. Мне безразлично. Хотите — дам расписку.
Врач нервно хохотнул:
— Расписку? Это можно бы, но… чем вы будете писать?
Только сейчас Ирина сообразила, что обе ее руки закованы. Вот уж действительно руки связаны!
Это умозаключение взбесило ее: мало того что стала физически беспомощной, так ее на этом основании еще и лишают гражданских прав!
— Чем писать?! — Ее тонкие ноздри раздулись от бессильной ярости, а шрамик над левой бровью побелел и стал особенно заметен. — Да хоть зубами! Зубы у меня, как видите, целы!
Она оскалилась, как маленький хищный зверек, продемонстрировав идеальные, жемчужно-белые зубки. Голливудская улыбка… если это можно было назвать улыбкой.
