"Она все еще такая," – мягко сказала Анна. – "Я слышала, как она играет. И ее музыка – одна из самых сильных вещей, из всех, что мне приходилось чувствовать".
Хэлен странно посмотрела на Анну. – "Значит, ты это чувствуешь?"
"Да!" – воскликнула Анна. – "В ее руках столько страсти, в ее голосе, даже в ее прекрасных глазах!"
Хэлен нежно прикоснулась к лицу Анны, потом быстро отдернула руку: – "Думаю, твой приезд пойдет на пользу всем нам".
В полночь Анне не спалось, и она вернулась в библиотеку. Она погрузилась в большое кожаное кресло, открыла альбомы и стала снова изучать прошлое Грэм. Она разглядывала вырезки из газет и журналов о сильном музыканте, очарованная ее жаждой жизни и неуемной страстью. Фотографии Грэм на сцене, растворенной в своей музыке, были одними из наиболее завораживающих портретов, которые когда-либо видела Анна. У Анны было чувство, будто она вспомнила кого-то, кого когда-то знала, но потеряла. Чувство утраты для нее было очень личным. И позже, когда она лежала без сна в своей постели, звуки музыки Грэм проносились в ее голове.
Анна неохотно уступила желаниям Грэм. Спустя неделю после того, как Грэм дала такой категоричный ответ на все личные письма, Анна начала писать ответы. У нее не было специальных указаний, она просто отвечала, что мисс Ярдли благодарна им за внимание, но не может удовлетворить их просьбы. Она не могла ни оставить письма без ответа, ни закрыть дверь в прошлую жизнь Грэм. Это было слишком категорично, и было больше похоже на смерть. Смерть Грэм. Было больно думать, что Грэм Ярдли, о которой она читала в альбомах, исчезла навсегда. Анна не могла этого принять – не тогда, когда она слышала ее шаги в темноте или видела ее силуэт на краю утеса. В душе Анны упорно зарождалась надежда, что Грэм слишком непокорна судьбе, и музыка когда-нибудь вернется в Ярдли.
В отчаянии от того, что она не может помочь Грэм, она работала, вместо того, чтобы думать о себе. Приближалось лето, и Анна страстно принялась за свои обязанности. Она наняла плотников и маляров для работ внутри и снаружи дома, уделяя внимание множественным мелким деталям, которые игнорировались десять лет. Наконец она сдалась и наняла команду ландшафтного дизайна, объявление которой нашла в университетской газете. Они помогали ей расчистить широкий проход, который практически полностью зарос дикими растениями, к дальним склонам и обрыву над морем.
Когда однажды утром Анна шла к морским утесам, у которых почти каждое утро на рассвете стояла Грэм, она испугалась, увидев, что проход практически полностью зарос корнями и виноградом. Она не представляла, как Грэм удавалось все это время избегать травм. И что еще хуже, обрыв возвышался над морем метров на тридцать. Это было очень опасное место, особенно для женщины, которая не видит. Анна знала, что бесполезно просить Грэм не ходить туда. Анна могла представить себе реакцию на такую просьбу! И по правде говоря, Анна не хотела поднимать этот вопрос, что бы ни заставляло Грэм ходить в это отдаленное мест каждое утро. Анна не могла просить ее отказаться еще от чего-то в ее жизни. Она просто наняла подрядчика, чтобы отремонтировать береговой устой.
Однажды поздним майским утром, когда Грэм вошла в свою музыкальную комнату, она сразу почувствовала чье-то присутствие. Она остановилась в дверях, пытаясь узнать неожиданного гостя. Анна дала ясно понять всем рабочим, что музыкальная комната Грэм – закрытаязона.
"Анна?" – удивленно спросила она.
"Да", – неуверенно ответила Анна. Она стояла спиной к двери и не видела Грэм, пока та не заговорила. Она вообще не ожидала ее увидеть. Она редко бывала здесь по утрам.
"Что ты делаешь?" – спросила Грэм, заходя в комнату. Она не злилась, скорее ей было интересно.
"Я принесла вазу с цветами. Я только что их собрала", – тихо ответила она. Она хорошо понимала, что ее не приглашали в комнату Грэм, но Грэм также и не говорила ей, что ей нельзя входить в какую-либо из комнат в доме.
"Зачем?" – мрачно спросила она. – "Думаешь, мне понравится цвет?"
Она не хотела, чтобы что-то напоминало ей о том, что она не видит. У Анны перехватило дыхание, когда Грэм обернулась к двери и остановилась в дверном проеме, спиной к Анне.
"Я думала, тебе может понравиться их аромат. Я бы хотела, чтобы их вид тебе тоже нравился". – Ее голос дрожал от злости и неуверенности. Она не хотела причинить боль Грэм, но она не могла спокойно смотреть, как та отказывалась от всего, что было ей доступно.Она смотрела на сильную спину, не осознавая, что все еще не дышит, и гадая, не слишком ли она давит на эту импульсивную, страдающую женщину. Она была готова ко вспышке ее гнева.
Грэм глубоко вздохнула.
"Прости," – тихо сказала она. – "С моей стороны это было очень грубо. Пожалуйста, прими мои извинения".
"Я не хотела тебя расстраивать," – ответила Анна. – "Тебе не нужно извиняться".
"Мне казалось, я чувствовала запах роз вчера вечером на ветру", – мягко сказала Грэм, все еще стоя спиной к Анне. Ее напряженная спина расслабилась, и на смену пришла усталость, слишком часто охватывающая ее стройную фигуру.
Анна осторожно приблизилась к ней, опасаясь, что Грэм может испугаться и отстраниться. – "Да, они снова цветут. Они так долго этого ждали".
"Правда?" – спросила Грэм, ее взгляд остановился на отдаленной точке за дверями открытой двери на террасу. – "Я думала, они давно погибли".
"У них глубокие и сильные корни," – мягко сказала Анна, не будучи уверенной, что они все еще говорят о цветах. – "В Ярдли очень богатая и плодородная земля, она питала их все это время".
Грэм стояла очень спокойно, понимая, что Анна была очень близко. Воздух между ними был наполнен ароматом новой жизни.
"Просто питания бывает недостаточно, живым существам нужно больше. Они не выживут без заботы", – мягко сказала Грэм.
"Нет," – ответила Анна, проглатывая ком в горле. – "Но этого и не случилось бы." – Импульсивно Анна взяла Грэм за руку. – "Идем со мной, я тебе покажу".
Грэм напряглась, когда Анна впервые дотронулась до ее руки. Чувство было таким необычным, что испугало ее. Потом, со свойственной ей грацией, она взяла Анну за изгиб локтя.
"Хорошо", – согласилась она, позволяя Анне вести ее.
Проходя по аллеям сада, Анна часто останавливалась, чтобы описать молодые цветы, позволяя Грэм прикоснуться к бутонам.
"Нарциссы?" – спросила Грэм, когда Анна поднесла лепесток к ее лицу.
Анна улыбнулась.
"Да, подожди," – сказала она, срывая другой цветок. – "А это?"
Грэм сомкнула свои пальцы вокруг руки Анны, наклоняя голову к цветку, который там рос. Она мягко вдохнула.
"Глициния?" – Она посмотрела на Анну в ожидании.
