Она спрятала коробочку в стенной шкаф, подошла к Мервину, обняла его за шею одной рукой:
— Освятим наше братство братским поцелуем! Согласен?
Мервин покраснел от смущения. Почему-то вдруг пересохло в горле. Он привлек Джун к себе, губы их встретились. И тотчас Джун оттолкнула Мервина:
— Ты поцеловал меня не как брат! Как ты смел?..
Она выбежала из комнаты, а Мервин долго стоял в одиночестве и ругал себя: «Простофиля… Олух… Теперь она не захочет со мной дружить. И родным расскажет… Как все глупо и плохо получилось…»
Он медленно вышел из дома в сад. И тут же его подхватил, увлек веселый хоровод. Взявшись за руки, гости Джун по команде рыцаря бежали то в одну, то в другую сторону вокруг большого костра. На вертеле, который то и дело поворачивал рыцарь, жарился целый баран.
Мервин не спускал глаз с Джун, и вскоре ему удалось поймать ее взгляд. Она улыбнулась, и он понял, что она больше не сердится на него. Как стало ему легко и весело! Он с особым азартом выполнял все команды рыцаря.
— Кто он, этот весельчак? — спросил Мервин соседа слева и кивнул головой в сторону рыцаря. Сосед, юркий коротышка, которого все называли Жадина Вилли, в недоумении вытаращил на Мервина глаза.
— Не знаешь? — возмутился он. — Это же отец Джун! Сэр Седрик Томпсон!
— Жаркое готово! — провозгласил рыцарь. — Друзья мои, бегом ко мне! Вепрь хорош только горячим!
Ловкими ударами большого острого кинжала он отсекал куски от зарумянившейся туши, насаживал на металлические штыри, раздавал гостям. Он при этом говорил:
— Отменная трапеза была у наших предков, не так ли? Не сломайте, друзья, зубы о штыри!
Появились бутылки яблочного сидра. То и дело раздавались выстрелы, в воздух летели пробки. Охали и визжали девочки. Краснели от удовольствия, улыбались мальчишки: еще бы — впервые в жизни сами открывали бутылки, в которых искрилось почти настоящее вино! Когда все кубки были наполнены золотистой, пенящейся влагой, рыцарь поднял свой над головою.
— Ну что ж, — сказал он, — выпьем доброе вино за то, чтобы Джун еще много, очень много раз отмечала этот день. Чтобы у нее всегда было много радости и славных веселых друзей! Все остальное не имеет в жизни значения! — И он залпом осушил свой огромный кубок.
Пиршество продолжалось. Даже самые капризные и избалованные просили у рыцаря: «Еще маленький кусочек вепрятины, пожалуйста, сэр». — «Отлично, юные воины, — восклицал рыцарь. — От-лич-но! Покажите мне человека, который не мечтал бы быть героем! А герой — это геройский труд и геройский аппетит. Ну, кому еще отсечь кусочек фунтов на тридцать? Ха-ха!»
Незаметно подкрался дождь. Только что светило яркое солнце. И вдруг из невесть откуда набежавших туч хлынул ливень.
Джун подхватила Мервина под руку, побежала с ним к дому. Кто-то вприпрыжку бежал впереди них прямо по лужам, поднимая фонтаны брызг. Кто-то поскользнулся, плюхнулся на землю. Смех, крики. И громкий клич рыцаря:
— Вперед, веселые стрелки! Вперед — к душистым пирожным и ароматному кофе!
Гости разъехались в шестом часу. Последним ушел Мервин. Он и Джун молча брели по саду к выходу. Было светло, тихо, безветренно. И лишь мокрые трава и листья напоминали о пролившемся дожде. Ширин вертелась у них под ногами. Она звонко лаяла, прижималась мордой к земле, отскакивала шага на три-четыре и вновь прижималась к земле мордой. Джун и Мервин не замечали приглашений Ширин к игре. Они шли, стараясь не смотреть друг на друга. Шли медленно, тихо, словно боялись расплескать переполнявшую их радость ожидания чего-то доброго и прекрасного, принадлежащего только им.
У ворот навстречу им бросился Гюйс. Он нашел своего хозяина по следу, но не посмел сунуться в незнакомый сад. Все это время он терпеливо высидел у ворот и теперь, мокрый, голодный, был счастлив, увидев Мервина. Он хотел было лизнуть руку хозяина и подпрыгнул, но тот легонько отпихнул его ладонью. Такого никогда раньше не было. От удивления и обиды Гюйс даже не взвизгнул, хотя упал неловко и ушибся.
Мервин и Джун долго стояли в тени большого дуба, не решаясь сказать слово, сделать какое-нибудь движение. Но вот Мервин поднял голову и встретился глазами с Джун. Она бережно взяла его лицо в теплые ладони, на секунду приникла губами к его губам. Повернулась и бросилась бежать вглубь сада. А он глядел ей вслед, боясь ступить шаг, боясь разрушить волшебную тишину.
5
В год рождения дочери Томпсон изменил название своей ведущей компании. Вопреки всем традициям делового мира она стала именоваться «Джун и Седрик Томпсон лимитед».
— Ох уж этот наш Ротшильд Южных морей! — неодобрительно восклицали при встречах завсегдатая влиятельных клубов — «львы» и «роторианцы». — Эксцентрик!
— Ну и ну! — настороженно вздыхали средние и мелкие держатели акций. — Так и до банкротства можно докатиться!
Седрик Томпсон снисходительно улыбался: «Что в имени?» Дивиденды компания выплачивала регулярно, и немалые.
Прошло всего лишь два года, всего лишь двадцать четыре месяца после возвращения Седрика из длительной деловой поездки по Соединенным Штатам. И штаб- квартира «Джун и Седрик Томпсон лимитед» переехала в двадцатипятиэтажный небоскреб. Он был построен по проекту американских архитекторов в самом сердце Веллингтона — между Виллис-стрит и Террас.
В половине девятого утра черный «роллс-ройс» президента компании останавливался у просторного подъезда небоскреба. Неизменно бодрый, подтянутый Седрик взбегал по лестнице. Электронное устройство приветливо распахивало перед ним стеклянные прямоугольники дверей. Высокий вестибюль встречал его веселым плеском двух фонтанов. В свете скрытых прожекторов их брызги падали в чаши алмазами, рубинами, изумрудами. Без устали сновали скоростные лифты.
Кабинет Седрика находился на третьем этаже. И в этот день он поднялся, как обычно, по лестнице — быстрым шагом, через ступеньку — и прошел к себе в одну из двух дверей, скрытых в стене. Словно угадав появление босса, заведующий канцелярией приветствовал его по внутреннему видеофону:
— Доброе утро, сэр!
— Доброе утро, Роджер. Что-нибудь срочное?
— Через семь с половиной минут, сэр, у вас встреча с директорами автосборочного концерна. Они уже ждут в Овальной приемной.
— Да-да, — Седрик рассеянно скользнул взглядом по своему настольному табель-календарю. В нем с точностью до минуты были расписаны все его рабочие дни на три месяца вперед.
Подошел к окну. Между домами виднелась часть набережной, портовые причалы. Два «иностранца» — японец и швед — стояли под погрузкой. По набережной почти непрерывным потоком мчались автомобили самых разных цветов и марок.
