– Что ты хочешь увидеть, найти? – настаивал он. – Может быть, я смогу тебе помочь.
Она поколебалась, потом пожала плечами.
– Я знаю, чего можно ждать от дистанции, после того как двадцать лошадей передо мной пробегут через виргинские холмы, но сухая земля – совершенно другое дело. – Она нахмурилась. – Наверное, Деву будет труднее финишировать, чем обычно. Здесь есть места посложнее, чем он привык.
– Обрати внимание на ручьи. Вокруг них полно глины. Она скользкая, как грех.
Рейн посмотрела на Корда.
– Ты действительно не наездник?
– Не профессиональный, и с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать, я не ездил.
– Ты слишком большой, чтобы быть жокеем, – оценивающим взглядом пройдясь по его высокой фигуре, заметила Рейн. Шесть футов с хвостиком. – У тебя сильные плечи и ноги, крепкие руки и отличная координация движений. Ты охотник?
Его губы скривились в беззвучном смехе.
– Правда, не такой, как ты думаешь. Я, конечно, ел то, что удавалось подстрелить, да и верхом ездил. На родео.
Заинтригованная, Рейн ждала рассказа о его прошлом.
Поскольку он молчал, она спросила:
– Почему же ты бросил?
– Вьетнам, – быстро ответил он.
– А после того? – осведомилась она, не в силах обуздать любопытство по отношению к мужчине, который шел рядом с ней и держал за руку, словно на свидании.
– Другая война.
Рейн помолчала минутку и переспросила:
– А потом?
– Для меня не было никакого «потом».
Рейн поняла: незачем приставать с расспросами. Совершенно ясно, что жизнь Корда – это тайна за семью печатями.
Как и жизнь ее отца.
– Так ты до сих пор в армии или служишь морским пехотинцем? Или еще где-то? – допытывалась она.
Он остановился и повернулся к ней лицом. Глазами-щелками он оглядел ее всю, от каштановых волос до пыльных туристских ботинок.
Рейн ответила ему взглядом, в котором было и понимание, и вызов, и тоска, – она вспомнила о своем детстве и о том, как страдала в разлуке с отцом.
– Забавно, – произнес он сардонически, – ты напоминаешь мне кошку. Только у тебя нет ни пушистых ушей, ни длинного хвоста, ни усов. Но любопытства тебе не занимать.
– А ты любишь задавать вопросы, а не отвечать на них. – Ее голос звучал бесстрастно, а глаза были так же сощурены, как у него.
– Да-да, настоящая кошка. И любопытство при тебе, и коготки. – Несколько секунд он смотрел на овальное лицо, на коричневатые глаза, в которых вспыхивали золотые и зеленые искорки, на красиво очерченный рот, способный очень быстро из улыбающегося становиться серьезным. – Что ты на самом деле хочешь знать, Рейн Смит?
– Я… – Голос Рейн растаял в тишине.
Вопрос Корда поставил ее в тупик.
Она видела мужчин, похожих на Корда Эллиота. Они осторожно пробирались по залам посольства, наблюдая за толпой, внимающей какому-нибудь государственному деятелю. Их работой было охранять дипломатов, иностранных сановников и граждан, чьи имена, титулы и истинные обязанности содержатся в досье, доступных только нескольким должностным лицам. Подлинная жизнь этих мужчин является государственной тайной.
Эти мужчины похожи на ее отца.
Отец… К сожалению, она никогда не была частью жизни своего отца. И он уже не был частью ее жизни.
Рейн любила его, но не знала по-настоящему. Она редко видела родителей дольше чем несколько часов подряд.
Несмотря на взаимную любовь, их жизнь протекала врозь.
– Извини, – наконец ответила Рейн. – Просто я очень давно была рядом с человеком, похожим на тебя.
– С человеком, похожим на меня? – Корд принужденно улыбнулся. – А что во мне особенного? Одна голова, две руки, две ноги…
– И один револьвер в заднем кармане, – холодно прервала Рейн. – Или он у тебя под мышкой?
Его лицо осветилось вспышкой изумления, а потом снова стало непроницаемым. Он наблюдал за ней сейчас так, как в тот момент, когда она шла по холмам, и глаза его были холодными.
Рейн попробовала улыбнуться, но ничего не получилось. Это уже удар ниже пояса.
– Так что я права, – сказала она усталым голосом. – Ты похож на моего отца.., похож на.., тех мужчин, которые его охраняют.
Ее отец был душой и телом предан своему делу. Он редко виделся с любимой женой и детьми.
– Вот как? – Голос Корда звучал совершенно невозмутимо. Будучи настоящим профессионалом, он не выказал и тени заинтересованности.
Рейн колебалась. Обычно она проявляла осторожность и не упоминала о своей семье. Но ситуация с этим мужчиной была совершенно необычной.
Будет лучше, если Корд узнает. Надо прямо сейчас положить всему конец, спрятаться за броней богатства и громких имен.
– Мой отец – Джастин Чандлер-Смит Четвертый, – сказала Рейн спокойным, но каким-то безжизненным голосом. – Наверное, ты не слышал его имя. Он так называемый серый кардинал, его жизнь – международная политика, международные дела. Ему внимают президенты, короли и премьер-министры.
Каждое произнесенное слово усиливало печаль из-за того, что она вынуждена говорить о своей семье. Но теперь слишком поздно. Потому что Рейн обнаружила главное: в жизни Корда тоже на первом месте работа, а все остальное второстепенно.
– По рекомендациям моего отца возникают или рушатся страны и целые культуры, – продолжала она тем же безжизненным голосом. – Он живет среди человеческой дикости, предательства и насилия. Это очень страшно – ведь всегда приходится иметь дело с самой дурной стороной человеческой натуры, где людская злоба и геноцид служат политическим целям.
– Кто-то должен делать грязную работу, – сказал Корд.
– Да, – согласилась она, – то же самое говорит и отец.
– Ты не веришь ему?
Рейн пожала плечами.
– Он всегда прав.
Корд ждал продолжения, но она больше ничего не сказала.
В нем неудержимо поднималась ярость. Рейн отдалялась от него, отстранялась и закрывалась.
Корд чувствовал это, но не мог остановить ее, удержать. Он мог лишь выяснить, сколь глубоко она ранена и что ему надо сделать, чтобы добиться ее расположения.
Для него было ясно как день, что сейчас Рейн собиралась положить конец всему. А она нужна ему как воздух.
– Говори, – сказал он невозмутимо.
– О чем?
– О том, из-за чего ты так скисла.
В ней с невероятной силой вспыхнул гнев – тот самый гнев, который, как ей казалось, она уже изжила в себе.
– Изволь, – прорычала Рейн, поворачиваясь к нему. – Папа – небожитель и спаситель человечества. Но почему он должен все время жить с дикарями?
Разве ничего более важного для него нет? Жена? Дети?
Что-нибудь еще?
– Может быть, именно для блага своей семьи он и посвятил себя защите других? – сказал Корд напряженным голосом. – Ты когда-нибудь думала об этом?
