Ким встала с постели и открыла чемодан. Вчера вечером, в аэропорту, мысль о возвращении казалась такой заманчивой. Ведь совершенно ясно, что Мириам навязала ее Марку и что он согласился на это без всякого удовольствия. Но сейчас Ким показалось нелепым тратить такие деньги на билет. Нелепым и безрассудным. Мириам хватит удар, как только Ким появится на пороге. Нет, нужно придерживаться намеченного плана. Если она сразу возьмется за дело, как надеялся Марк, ей, может быть, удастся найти работу и подходящее жилье, и тогда уже через несколько дней она отсюда уедет. Ким не предполагала, что придется торопить события. Она считала, что мачеха захочет сначала сама посмотреть квартиру, которую подыщет им Ким. Иначе она выдала бы ей доверенность на получение денег в банке. Теперь же Мириам остается только положиться во всем на Ким. Так что нужно будет позвонить ей и попросить выслать необходимую сумму. На все это понадобится время, но ничего, она как-нибудь потерпит Марка Джонсона. К тому же после вчерашнего вечера эта перспектива не казалась ей такой уж печальной.
С халатом в руке Ким направилась в ванную. Проходя мимо спальни Марка, она увидела, что дверь открыта, а постель аккуратно застелена. Наверное, ушел на работу, решила Ким. Неужели он работает даже по субботам?
Вымыв голову и приняв горячий душ, Ким почувствовала себя гораздо бодрее. Она и выглядела лучше, в чем убедилась, посмотревшись в зеркало. Ким натянула новые джинсы и розовый ангорский свитер, сразу ожививший ее почти прозрачную кожу. Потом подколола волосы, что придало ей некоторое сходство с девушками, которых рисовал в конце прошлого века Чарльз Гибсон. К тому же в пучке не видно, что волосы у нее посеклись.
Снизу послышались голоса. Значит, Марк все-таки дома. Ким решила немного подкраситься.
Застегивая часы на руке, Ким заметила, что ее слегка трясет. Почему она так волнуется перед встречей с Марком Джонсоном, понять она не могла. Ну и что же, что по таким, как он, женщины с ума сходят? Она к их числу не принадлежит.
Ким закрыла чемодан, оправила на себе свитер и нажала на ручку двери. Вчера вечером она слишком устала и не рассмотрела дом как следует. Теперь она увидела, что на второй этаж ведут две лестницы, одна широкая, с ковровой дорожкой, — по ней они и поднимались с Марком, другая, служебная, находилась в конце коридора. Голоса раздавались со стороны этой лестницы. Ким решила, что там кухня. Она сразу узнала глубокий раскатистый баритон Марка. Другой голос, спокойный, приятный, журчащий, мог принадлежать только женщине.
— Когда же, наконец, появится эта твоя подопечная? — услышала Ким.
Женщина явно поддразнивала Марка. Ким поняла, что речь идет о ней, и насторожилась. Она уже начала спускаться по узкой деревянной лестнице, но теперь решила задержаться. Тем более что была в тапочках и шагов ее наверняка никто не слышал. Она присела на ступеньку.
— Я же сказал тебе, Сюзанна, никакая она не подопечная. Хочешь еще кофе? Кстати, датский. Может, хоть он заставит тебя замолчать?
— Признайся, негодник, что ты не все мне говоришь. — Женщина засмеялась.
— Ты никуда сегодня не собираешься?
— Собираюсь сходить в спальню, вытащить эту девчонку из постели и посмотреть, что она из себя представляет.
Послышались какие-то звуки. Ким поняла, что женщина делает вид, что встает, а Марк пытается ей помешать. Оба хохотали. Ким обхватила руками колени и положила на них подбородок. Ее снова пронзила боль одиночества. Гостья Марка была, как видно, близкой его приятельницей.
— Она сейчас спустится, — сказал Марк. — Я слышал, как включали душ в ванной. И хочу сказать, Сюзанна, что она вовсе не девчонка, — прибавил он нерешительно. — Ей… ей через несколько недель исполнится двадцать три.
— Ты что, разыгрываешь меня?
Подтрунивающих ноток в голосе женщины уже не было.
— Если бы так. Но я видел ее водительские права.
Ким даже подскочила. Марк лазил в ее бумажник! Изумление мгновенно переросло в негодование.
— Может, я не все понял, когда разговаривал с сестрой, но клянусь, Сью, я действительно думал, что она еще подросток.
— О Господи! В твоем доме двадцатитрехлетняя женщина!
— Тише, пожалуйста. Двадцать три тоже не так много. К тому же ей еще двадцать два. И пробудет она у меня всего пару недель.
— На сотворение мира понадобилось еще меньше времени, дорогой.
— Да перестань же ты, наконец! Посмотри на нее сначала.
Ким напрягла спину и почти перестала дышать.
— Она совсем ребенок, и ребенок, которому нужна помощь. Сказать по правде, я надеюсь на тебя.
— Это даже любопытно. А в чем дело?
Действительно, в чем дело, повторила про себя Ким.
— Ну, скажем, ей не мешает поработать над внешностью. Макияж, туалеты и все такое.
— Только и всего?
— Боюсь, с ее бруклинским произношением ты вряд ли сможешь что-нибудь сделать.
Ким вспомнила, как потешалась Мириам над ее мечтами стать когда-нибудь своей в среде людей другого социального уровня. Ким не хотелось ей верить. Сама она считала, что и выглядит, и держится, и говорит вполне подходяще. Значит, Мириам была права!
Последовала пауза. Сюзанна как будто думала над чем-то.
— Это все внешнее, Марк. Скажи лучше, чего ей не хватает по большому счету?
Ким навострила уши. Но Марк промолчал.
— Эй! Уж не теплится ли в наших небесно-голубых глазках интерес к этой особе?
— О чем ты! Я же сказал, у меня нет времени заниматься ею. Если я это делаю, то только ради сестры.
— Хорошо-хорошо. А то я решила, что самый привлекательный холостяк в нашем городе пресытился мною.
— Напрасно. Будь моя воля, она вообще бы здесь не появилась.
Скорчившись на ступеньке, Ким пыталась не разреветься. Как она и думала, вчерашняя его заботливость была неискренней. Ну что ж, мистеру Джонсону не надо беспокоиться. Она лучше умрет, чем проведет еще одну ночь в его доме.
— Меня волнует вечеринка, которую я устраиваю здесь в следующий уик-энд, — продолжал Марк. — Неизвестно еще, в чем она появится.
— Она будет на вечеринке? — с ужасом спросила женщина.
— Не могу же я запереть ее в комнате.
— А как ты объяснишь это папе и двум другим моралистам, на которых ты работаешь?
— Сюзанна! — Марк в отчаянии повысил голос. — Мне нечего им объяснять. Она ребенок. К тому же моя племянница.
— Неродная, — уточнила Сюзанна. Марк что-то недовольно пробурчал.
— В конце концов, ты единственная, кто об этом знает, и, если не возражаешь, пусть все останется между нами.
Ким решила, что с нее хватит. Ей очень хотелось прокрасться наверх и спрятаться под одеяло, но гнев пересилил душевную боль, и она, громко топая, сошла вниз. Марк как раз подносил к губам кружку с кофе. Увидев Ким, он оцепенел, кружка застыла у него в руках. Живыми оставались только глаза. Он медленно и несколько испуганно оглядел Ким. Ким заметила, что горло его судорожно дернулось.
