Стефани закрыла глаза. Ее собственный роман тоже строился на лжи, паутина которой с каждым днем опутывала ее все сильнее и сильнее. Она не понимала этого вплоть до сегодняшнего дня, как, впрочем, не понимала и того, насколько неполноценными были их отношения с Робертом. Легкая улыбка появилась и тут же спряталась в уголках ее рта: мама уверена, что она лесбиянка.
— А ты не думала, что причиной его лжи могла быть обыкновенная мужская гордость? — осторожно предположила она.
— Возможно. Но мне он сказал, что его уволили по причине сокращения численности работников. Это была еще одна ложь: его уволили потому, что он попросил оплатить сверхурочные часы, которых у него не было. Я узнала об этом сегодня и сразу поняла, что больше с ним жить не смогу.
— Почему? — удивилась Стефани.
— Да потому что я знаю, что никогда не смогу доверять ему вновь. Однажды поймав мужа на лжи, я буду всегда ждать, что он вновь солжет. Я не хочу жить с чувством недоверия.
— Что ты будешь делать?
— Проведу Рождество дома. Сразу после праздников обращусь к адвокату.
— И все потому, что он обманывал тебя?
— Когда уходит доверие, что остается делать?
Выражая согласие, Стефани кивнула. Что действительно остается? Внезапно она почувствовала жалость к Кейти Уокер. Какое будущее ждет ее с Робертом?
Близилась полночь, когда сестры повернули на дорогу, ведущую к дому их детства. Тема разговора иссякла около часа назад: Стефани дремала, время от времени просыпаясь и вновь погружаясь в беспокойный сон. Внимание Джоан было приковано к скользкой дороге, она старалась, чтобы старый фургон не заносило.
На выезде из города пошел снег; тихо падая, большие хлопья удивительно быстро сделали мир праздничным и радостным. Но сестры понимали, какую опасность таит в себе снегопад. Возникала реальная угроза того, что они могут застрять на одной из дорог и тогда будут вынуждены провести Рождество в каком-нибудь дешевом мотеле; или того хуже — застрянут на одной из проселочных дорог и, не дай бог, замерзнут в машине.
Интересно, о чем подумает Роберт, когда прочтет об этом в газете? Какие чувства испытает? Облегчение, потому что исчезнет проблема в лице Стефани Берроуз? Или почувствует себя виноватым в том, что в снегопад она ехала в пропахшем бензином фургоне, двигатель которого, казалось, вот-вот заглохнет.
Хотя об этом он может никогда и не узнать, как минимум, по двум причинам: ввиду того, что он редко читал газеты, и потому как сообщение о смерти двух женщин в снегопад едва ли могло попасть в международную прессу.
Обогреватель фургона неожиданно решил заработать, и салон машины наполнился резко пахнущей смесью. Под воздействием духоты и отработанного воздуха Стефани вновь впала в состояние тяжелого полузабытья, в котором мысли о Кейти и Роберте продолжали ее преследовать.
Шорох гравия и песка под колесами машины заставил ее проснуться: они свернули с автострады на щебеночно-асфальтовое покрытие. Стефани попыталась сесть прямо.
— Почти приехали, — сказала Джоан.
Рукавом пальто Стефани протерла боковое окно и пристально вгляделась в темноту. Здесь тоже недавно выпал снег, и мир вокруг сразу утратил четкие очертания и формы. Улицы были пустынны, но в большинстве деревянных домов, стоящих на расстоянии от дороги, она могла видеть рождественские елки, огни которых как будто подмигивали ей из темноты. Некоторые дома были украшены тысячами — десятками тысяч — огней, но большинство домов было погружено в темноту, и многочисленные Санты на оленях, снеговики, рождественские елки выглядели одиноко.
В конце переулка только единственный дом был залит огнями. Стефани наклонилась вперед, чтобы лучше его рассмотреть. Это был дом ее детства. В прошлом году она прилетала на День благодарения и с тех пор дома больше не была; кажется, прошло года три — а может быть, и больше, — когда она в последний раз проводила здесь Рождество.
Тусклые фары машины осветили фасад дома. В проеме одного из окон была видна елка невероятно большого размера. Стефани знала, что елка будет украшена теми же шариками и безделушки, которыми ее украшают уже многие годы. Она знала, что найдет на ней ангела из фольги серебристого цвета, которого она сделала своими руками в первом классе; что верхушку елки будет украшать корона, которая была на ее старшем брате Билли, исполнявшем роль волшебника в рождественском спектакле, будучи второклассником начальной школы. Было время, когда к семейным традициям она относилась, как к чему-то несерьезному, и если в этот момент в доме оказывались гости, она испытывала чувство стеснения. И только став старше, поняла, что они несут в себе успокоение и поддержку, а украшения на елке являются символом старого счастливого времени.
Выбравшись из машины и с удивлением обнаружив мокрые от слез щеки, она безуспешно попыталась убедить себя в том, что это из-за дующего в лицо холодного, колючего ветра.
Дверь дома широко распахнулась, и длинные тени, отбрасываемые родителями, заплясали на снегу. Джоан и Стефани, схватив сумки и чемодан, поспешили прочь с холодного ночного воздуха.
Тони Берроуз была хрупкой невысокой женщиной.
Стефани даже не знала точно, сколько матери лет: благодаря тому, как она выглядела, ее возраст было трудно определить — ближе к семидесяти, а возможно, и далеко за семьдесят. Стефани казалось, что мама ничуть не изменилась с того момента, когда она была ребенком и жила в этом доме. Черты ее лица напоминали равнины и углы: заостренный нос, заостренный подбородок, выступающие скулы и кожа, которая была настолько гладкой, что казалась неестественной. Мысль о том, что мать воспользовалась услугами косметолога, сделав укол красоты, вызывали у Стефани сомнение; ни о какой подтяжке лица речи быть просто не могло. В таком случае все объяснялось хорошими генами, и Стефани подумала, что было бы совсем неплохо выглядеть так же, когда она достигнет возраста матери.
Тони встречала дочь на ступеньках дома; увидев ее, бросилась ей навстречу и крепко обняла.
— Я даже не могу сказать, какой счастливой ты меня сделала, — прошептала она Стефани на ухо.
— Ты же знаешь, я не собиралась. Но я рада быть дома, — сказала она. И это было правдой.
— Что заставило тебя передумать?
— Может быть, я просто захотела на Рождество оказаться дома, — тихо сказала Стефани.
— Может быть, — ответила Тони голосом, подтверждающим, что она не поверила ни единому слову дочери.
Мет Берроуз, пропустив в дом Джоан, заключил свою старшую дочь в крепкие объятия.
