Ольга оторвалась от тетрадки и закусила губу. Вранье, вранье и еще раз вранье! Зачем было самой себе-то так врать? Зачем было делать вид, что она не хотела приучить к себе постепенно Ника, что она не ревновала его к Ане, и что ей было все равно? Да как же прям, все равно! Если бы ей было все равно, ничего такого не случилось бы. И разве стала бы она так переживать, что они с Ником отдалились друг от друга из-за этой Ани? Их пути постепенно расходились, а когда Ольга встретила Ника после долгой разлуки, все пошло по-другому. Аня ушла из его жизни. Как же она, дура, радовалась этому событию! Ник опять был весел и независим. А она даже не заметила, что в тот момент в его веселости проскальзывала какая-то горечь. Ольге было жаль, что это его состояние самонаплевательства довело Ника до того, что он навсегда изменил их дружеские отношения. Впрочем, вполне вероятно, что дело было не только в настроении Ника. Скорее всего, дело было в том, что им было по 20 лет, и они искренне верили в то, что они повзрослели.
***
Началось все это с дня рождения Еленки, моей подруги. Она знала, что у нас с Ником классные отношения и пригласила нас обоих. Впрочем… она и сама относилась к Нику очень даже неплохо. А Ник вообще был от нее в восторге. (Надо сказать, что от Еленки приходили в восторг все, кто ее знал, настолько она была обаятельным, остроумным и компанейским человеком.) Вечер был классный, друзья отрывались вовсю, да и сама хозяйка была в ударе. Несмотря на все это, вряд ли Еленкин день рождения так прочно отложился бы в моей памяти, если бы не одна вещь. Мы с Ником танцевали медленный танец, у меня было приподнятое настроение, и я даже сначала не поняла – с чего это меня накрыло теплой волной. Сначала я решила, что это от вина, а потом до меня дошло, что Ник целует меня в шею. Первой моей мыслью было, что или у меня глюк, или вообще крыша поехала. Потом закралась мысль, что крыша поехала у Ника. Я скосилась на него. Ник, полузакрыв глаза, продолжал самозабвенно путешествовать губами по моей шее. Нашел куда меня целовать!
– Ник, ты что делаешь? Ты что, совсем обалдел? – зашипела я ему в ухо.
– Ты такая классная женщина…
– Тебе сегодня ничего горячего и тяжелого на голову не падало? Разглядел… Прекрати сейчас же меня в шею целовать, гнусное создание!
– Что, эрогенная зона? Учтем.
– Ник, ты сейчас в лоб получишь! На тебя что нашло? Перестань!
– Да успокойся, перестал. – ага. Целовать-то он меня перестал, зато так к себе прижал, что я чуть не задохнулась.
– Ну, Ник, не хочу портить Еленке день рождения. А то бы я рассказала тебе, кто такие враги народа. Ничего, я с тобой на улице разберусь.
– Правда? Тогда пошли. Мне кажется, что уже пора.
Иногда мне жаль, что я сожгла свои дневники. Не потому, что хотелось бы перечесть прожитое, нет. Я и сожгла их потому, что не хотела этого делать. Жаль потому, что иногда хочется дописать туда что-нибудь еще. То, что в данный момент непрерывно будоражит мою душу. Ник тоже был в моем дневнике. И в моем прошлом.
В тот вечер он проводил меня до остановки, мы целовались под разбитым фонарем ни о чем не думая, и расстались ни на чем.
Когда я проснулась рано утром, у меня было предчувствие чуда, которое наступило, пока я спала, или вот-вот наступит и будет принадлежать мне. Такое испытываешь в детстве. На день рождения или Новый Год. Слипшиеся глаза не хотели открываться, а я уже улыбалась, думая о подарке. Да, в то утро я проснулась именно с таким сказочным ощущением. Только никакого чуда не случилось.
В таких случаях меня полностью поглощает ощущение того, что я одинока. Тут не помогут друзья, потому что у друзей… у друзей свои личные дела. А одиночество страшно. Ведь это не просто ощущение того, что ты совершенно один, не просто состояние души, но и странная, совершенно иная ипостась человеческого бытия. Тебя поглощает тоскливое ожидание, и ты перестаешь верить в то, что когда-нибудь все будет иначе. Стекла не обязательно лизать весеннему ветерку или летнему солнышку. Меня вполне бы устроили и осенние дожди. Было бы только с кем их разделить.
Так уж получилось, что я должна была уехать на какое-то время, потом меня отвлекли дела. Я не видела Ника месяца два и уже успела от него отвыкнуть. Случай – это великая вещь. Его прихоти далеки от объяснения и понимания. Он бывает милостивым, бывает щедрым и невероятно скупым на даруемые нам радости. В общем, целых два месяца со мной, не случалось ничего особенного, а потом он (случай) расщедрился, и я встретила Майка. Доброго, старого и невероятно замечательного моего друга. Я сто лет его не видела, и поэтому встреча была душевной. Откуда он взялся в районе моего места жительства – я понятия не имела, но порадовалась ему откровенно.
– Ты откуда здесь взялся? – искренне удивилась я. Майк самодовольно хмыкнул.
– А у меня подруга здесь живет. Я к ней вчера вечером приехал, а сегодня решил домой вернуться, – улыбнулся он, и тут ему загорелось: – слушай, а поехали со мной, а? Я сто лет тебя не видел. Поболтаем. В гостях у меня побываешь… Да и у других друзей тоже. Сколько ты их не видела?
– Да тоже сто лет.
– Ну вот! – я подумала и согласилась сорваться.
– Ладно, поехали. Ты мне только одно заранее скажи – из меня твоя подруга перья не повыщипывает?
– Обойдется! – хмыкнул Майк, и мы направились в центр. Погуляли по улицам (сколько январский холод позволил), попили кофе в какой-то забегаловке, купили билеты на электричку и отправились к Майку в гости.
Путешествие в электричке – это дело особое. Об этом надо книгу отдельную писать. Немощные старушки, которым уступаешь место в автобусе, а потом на своей остановке они взваливают на плечо два мешка с картошкой и вприпрыжку бегут на базар. Бомжи, пересчитывающие крупные купюры, пьяные скинхеды, плюющиеся семечками, продавцы газет и контролерши, размером с небольшую цистерну.
До Майковского дома мы добрались весело и не без приключений. Матушка Майка накормила меня под завязку пирожками, напоила молоком, и я приблизилась по габаритам к Майковскому коту, который не то, что мышей ловить – ходить нормально только весной мог. Он подполз к Майку, и тот налил любимому коту валерьянки. После этого мы с Майком отправились по друзьям. Друзей была куча, поэтому, когда мы дошли до Ника, мне уже ничего не хотелось. Ник оказался дома и был несколько удивлен, увидев меня на своем пороге.
– О, привет, проходите.
Я была усажена в кресло, Ник понесся на кухню жарить картошку, а Майк был послан за бутылочкой чего-нибудь согревающего. После прогулки по январскому морозу это было самое то. Майк вернулся, Ник поставил на стол сковородку, и понеслась дружеская беседа. Ник был явно рад меня видеть. Я его тоже. Сцена Еленкиного дня рождения была прочно мною забыта, и я даже не обратила внимания на то, что Майк как-то подозрительно быстро слинял. Можете даже не удивляться, что я об этом забыла. Если бы вы пообщались с мое со всякими творческими людьми, вы бы тоже разучились принимать все слишком всерьез. Мало ли что произошло? Из этого ничего не следует. Однако на этот раз следовало. Еще как следовало. Ник целенаправленно меня спаивал и наблюдал за мной исподлобья. Я не выдержала.
