— Честное скаутское, — хором ответили Лу и Мартин.
— Ну-у, тогда почему бы и нет.
Три верных товарища скрепили договор тройным рукопожатием, словно супергерои из какого-нибудь вестерна.
— Отлично, — сказала Лу. — Я собираюсь неплохо подзаработать на этом дельце. Начнем прямо сейчас.
— Но мне казалось, сначала мы должны написать объявления, — испугалась Руби.
— Написать объявление или ответить на него. Какая разница? Главное — найти подходящую кандидатуру и назначить свидание. — Лу похлопала подругу по руке. — Успокойся. Все будет хорошо.
— Не будет, у меня предчувствие, — вздохнула Руби.
— Вот увидишь, мы отыщем твоего принца. Руби и Мартин, — произнесла Лу проникновенно-серьезным голосом, — приготовьтесь, впереди нас ждет фантастическое лето, Большая Удача и Настоящая Любовь.
На обратном пути в Лондон девушки взялись за дело. Они начали с воскресного приложения к «Санди таймс». Под заголовком «Знакомства» шла нескончаемая вереница коротеньких, в три строчки, объявлений, каждое из которых казалось необычайно привлекательным. У Руби просто глаза разбегались, словно после долгой изнурительной диеты она открыла коробку шоколадных конфет и не знает, с какой начать.
— Как ты считаешь, — обратилась она к Лу, нацелившись фломастером на «истинного джентльмена с домами в Сити и в окрестностях Лондона», — это про меня сказано: «Выглядит королевой и в бальном платье, и в старых джинсах»?
— Ты, один к одному. Берем, — кивнула Лу. — А если брак окажется неудачным, он поедет жить в деревню, а ты останешься в городском доме.
— Однако резво вы начали, — обиженно сказал Мартин, который вел машину и чувствовал себя несколько вне игры.
— Марти, не будь занудой, лучше следи за дорогой, — велела Лу. — Руби, милочка, как тебе: «Бухгалтер с душой поэта»?
— Да-а, очень заманчиво, — согласилась Руби.
Вскоре подруги поняли: если брачная страница «Таймс» и похожа на коробку шоколада, то конфетки в ней какие-то сомнительные, с ядовито-оранжевой начинкой, такие даже собака есть не станет.
Необходимо было отделить зерна от плевел. Но как это сделать? Девушки отметили несколько более-менее приемлемых предложений для себя, парочку для Мартина и отправились домой к Лу.
Друзья расположились в гостиной и начали звонить по номерам, указанным в газете. У каждого претендента имелась своя телефонная линия, где он оставлял записанный на пленку рассказ о себе и своих достоинствах.
Объявления без телефонов девушки вычеркнули сразу, решив, что такой мужчина либо слишком скуп (если ему жалко потратить шестьдесят пенсов на запись, то навряд ли он будет щедр на подарки для своей долгожданной любимой), либо слишком робок («Скромен», — сказал Мартин. Но Лу была неумолима: «Нам не нужен тюфяк, которого придется водить за руку»), либо ему просто нечего сказать, либо у него ужасный дефект речи, что, по мнению Лу, тоже являлось роковым недостатком.
— Ты излишне строга, — сказал Мартин. — Человек же не виноват в том, что заикается или картавит.
— Неужели? Помнится, ты не был столь снисходителен к «квошке Вебекке».
Мартин побледнел и схватился за сердце.
— Начнем с этого, — сказала Лу, ткнув пальцем в объявление: «Будь моей музой. Писатель с нежной и трепетной душой, 32 года, ищет серьезную молодую леди, утонченную и чувствительную, для дружбы, возможно большее».
— Я чувствительная? — спросила Руби.
— Очень. Ты боишься щекотки.
— А-а, ну тогда…
— Руби, а ты леди? — спросил Мартин.
Руби набрала номер и нетерпеливо выслушала длинное вступительное сообщение агентства; автоответчик говорил нарочито медленно, томным голосом, и, прежде чем прозвучало: «Привет, меня зовут Дэвид», прошла целая минута стоимостью два с половиной фунта.
Он произнес свое имя на итальянский манер, растягивая гласные: «Дэвидо-о». Лу, слушавшая разговор по параллельной трубке, одобрительно кивнула. У Дэвида был глубокий приятный голос, он не шепелявил и не заикался, хотя и говорил несколько вычурно.
«Итак, ты прочитала мое объявление и тебе захотелось побольше узнать обо мне».
— Да, пожалуйста, — выдохнула Руби.
«С чего начать? — спросил Дэвидо. — Я поэт, мои книги издаются…»
— Поэт! — фыркнул Мартин.
Он слушал разговор по другому аппарату в спальне Лу. Как начинающий прозаик-романист, Мартин с пренебрежением относился ко всякому рифмованному тексту.
«…но я работаю редактором».
— Он редактор! — завопил Мартин.
— Мы ищем кавалера для Руби, — крикнула Лу, — а не издателя для твоего несуществующего романа!
— Редактор? — нервно переспросила Руби. — А вдруг он из твоего издательства? А что, если это Джон Симпсон?
Джон Симпсон бросил Руби после первого же свидания, обозвав закомплексованной дурой за то, что она отказалась трахнуть его фаллосом-вибратором.
— Этого зовут Дэвидо-о, — напомнила Лу.
— Вот именно! Псевдоним в духе Симпсона.
«Что еще сказать? Мой рост шесть футов».
— Уф, точно не он, — облегченно вздохнула Руби. — В Джоне всего пять футов восемь дюймов.
— Ага, — вставила Лу, — мужчины никогда не врут по поводу своих размеров.
«…у меня темные волосы и карие глаза, некоторые говорят, что я похож на Хью Гранта, если выключить свет».
Дэвид рассмеялся над собственной шуткой. Руби вежливо хихикнула. Из спальни донесся презрительный хохот Мартина.
«И в оставшиеся краткие мгновения я почитаю тебе стихи».
— Стихи? — У Руби похолодело в животе.
Дэвид откашлялся.
— О боже, — простонала Лу. — Он и впрямь…
«Кхе, вот они, — сказал Дэвидо и завыл: — О, женщина моей мечты, подобно мне, несла и ты терновый одиночества венец, но ожиданию конец; оставь лишь номер свой, и в наши души польется песнь любви под сенью райской кущи; я проведу тебя сквозь холода зимы, со мною в зелень лета вступишь ты; своим любимым избери меня, тебе другой не нужен — верю я; скажи заветных цифр ряд, и дни печали улетят; я жду тебя, до встречи, сладкий сон!»
На другом конце провода раздалось нежное «чмок», и Дэвид отключился.
Руби медленно положила трубку. Лу, схватившись за голову, рухнула в кресло. Из спальни, кровожадно потирая руки, появился Мартин.
— Кошмар, — сказала Лу.
— Козел, — прямо заявил Мартин.
— Шесть футов, — сказала Руби. — Высокий.
— Поэт! Рифмы идиотские, и размер хромает, — разразился критикой Мартин.
— С его стороны это был смелый поступок, — сказала Руби. — И оригинальный.
— «Мои книги издаются», — процитировал Мартин, вложив в последнее слово весь сарказм, на который только был способен.
