― Хм, табак? ― решил я выяснить, ощущая себя странно.
― О, табакокурение является важной частью практически всех индейских культур и распространено у всех коренных жителей Северной, Центральной и Южной Америки, за исключением эскимосов. ― её голос, слегка плыл в моём сознании. Знакомое ощущение, надо признаться. ― У индейца, вроде как, и у Шерлока Холмса, есть «проблемы на три трубки». Обращения к высшим силам с теми или иными просьбами и пожеланиями, обычно сопровождаются выкуриванием положенного количества трубок и направлением клубов дыма на три стороны
― Вик… а ты уверенна, что это всего лишь табак?
― Уже нет, ― улыбнулась она, и подозрительно уставилась на трубку. ― Хмм… Думаю он с корнем кактуса, и дурманом. ― она посмотрела на меня, ― Концентратом такой смеси можно при умении и транс вызвать.
― А, при «не умении»? ― осведомился я.
― Концентратом. ― обозначила она подчёркнуто важно, ― И это не он. В таких пропорциях, табак с травами действует, как успокоительное, не более.
Точно. Вот на что это похоже. Эта хрень, надо отдать должное, покруче таблеток в действии. Кажется, я начал немного понимать индейцев.
― Каждая частичка ― это целый культ, таинство. Хотя, индейцы, предпочитают думать об этом мире, а не о каком-то ином. В отличие от западного человека, которого как религия, так и постулаты социализма и коммунизма призывают сконцентрировать внимание на «счастливом завтра», а не на «плохом сегодня», индейца не интересуют картинки совершенного человеческого общества. Он не утопист. Он живёт сегодняшним днем и хочет получить от него максимум возможного.
Какое-то мгновение она казалась удрученной, а взгляд потухшим, слабым.
― Не боишься?
Это ещё что за вопрос?
― Чего?
― Меня. ― ответила она спокойно и еле заметно вздёрнула уголок губ.
― Ты сейчас серьезно?
Я заблуждал взглядом в её глазах, в попытке что-то прочесть. Как будто такое возможно…
― Тебе стоит бояться меня, Раф, ― заявила она серьёзно, ― Из-за меня ты и сам рискуешь стать Чёрным Сердцем ― отвратительным персонажем, плюралистической драмы, кто мучает невинных… Ведь это единственное, что я делаю, единственное, что знаю. С кем поведёшься, как говориться.
Ну, если следовать её рассуждениям, то единственное что стоит мне ей сказать это: «Беги…»
Беги от меня, без оглядки, и сожалений, поскольку я не тот человек, что нужен. Эта девушка никогда не была для меня. Кто-нибудь со здоровым взглядом на жизнь, и вообще в полном здравии, и довольно сильным терпеливым характером― вот какие люди способны сталкиваться с подобными сложносплетениями. Я не способен, я способен по щелчку, всё усложнять, утрировать, терять свою голову и спешить, чертовски спешить. И если я чему-то и научился, то всегда выбирать путь наименьшего сопротивления, проложив основой единственно верный принцип ― целесообразность. И я уверенно и ровно ступал по этому пути, моё спасение всегда было в простоте и односложности. Разумеется я наплевал на это. Я никогда не отличался постоянством, но это никогда не было тем чего я хотел. Сложно поверить, но полегаемость на самом-то деле вообще не моя черта характера, я как минимум не так воспитан. Я как волк, либо один, либо с одной. Просто есть великая разница, между желаемым и нужным.
Мне всегда было интересно, почему она почти не задаёт вопросов о моей жизни, о том как я вообще стал тем, которого она застала, и кого так до конца и не знает. Хотя чему тут удивляться, я бы и сам на её месте не стал бередить прошлое такого человека, как я. Ясно ведь, что ничего хорошего не услышишь.
― Ты боишься Рената? ― решил я спросить. Она долго смотрела в мои глаза, прежде чем ответить.
― Я не хочу, чтобы он… пробудил воспоминания, которые лишь подкармливают мою болезнь. ― заявление было серьёзным и явно не раз обдуманным. В её словах нет ни тени сомнения, но взгляд её потерянный, горький.
― Ты не сможешь вечно прятаться от этого… затмения в сознании. Я вижу, что это забвение затравливает тебя. И ты не можешь этого отрицать.
Она серьёзно смотрела в мои глаза, практически воинственно. Зря я это сказал, она может захлопнуть эту дверь прямо перед моим носом, просто потому, что я сую нос не в своё чёртово дело. По крайней мере так она думает.
― Я была рождена и воспитана, чтобы побороть всех! Потому, я привыкла скрывать то, что таится во мне, в том числе от самой себя. И я его не боюсь, Раф. Нас растили в этом безумии, и теперь мы живём сами по себе. Его оставили в этой темноте, наедине с самим собой, так же как и меня. И неужели ты думаешь, что он может напугать меня?
А вот это интересно…
― Это делает тебя бесстрашной? ― повёл я бровью, в провокационно-подшучивающей манере, ― Поэтому ты раз, за разом бросаешь мне вызов, и сражаешься со мной? Вроде как, уже нечего терять?
― У-у. ― мотнула она головой, подаваясь вперёд, ― Ты не может жить без огня. Я не могу жить без воздуха. При взаимодействии ― это именно тот жар, что делает меня сильнее, при том, что для меня все желания ― это наркотик, они преграждают мой путь ― вот с чем я обречена сражаться изо дня в день. Не с тобой. С тобой я сражаюсь исключительно потому, что ты наглый подавляющий тиран. ― заявила она с провокационной ухмылкой на губах, ― Ты когда-нибудь поймёшь наконец, что мне нужно пространство в отношениях?
Она когда-нибудь поймет, что не стоит использовать такие интонации и взгляды в разговоре со мной? У нее вообще, есть одна интересная мимическая особенность: воспламенять, всегда при этом сохраняя сдержанный царственный холод. Особенность, от которой у мужской половины планеты сей, спешно улепётывают все рациональные мысли, и возникают мысли чертовски безрассудные, или не возникают вовсе, оставляя только желание. С такого ракурса, вообще не удивительно, как я смог увидеть свой мир иначе, мгновенно находя в нём место для неё. Место, которое рискует стать синонимом её боли и разочарования…
Не думать об этом!
Я запихал эти мысли подальше, пока это не стало проблемой. Это может выводить меня из себя. Я скользнул рукой по её волосам, пропуская жемчужные спирали, сквозь свои пальцы, словно ведя по струнам любимой гитары. Мне нравится это ощущение, никогда не испытывал притязаний к волосам девушки. Мне было как-то наплевать, хотя однажды мне всё же раскрыли глаза, на тот непреложный факт, что все девушки, с которыми я имел близкие отношения, последние пару лет ― блондинки. Все, поголовно. Хотя до неё, это вообще не имело значения для меня.
