Подруга обняла меня, а я уткнулась в её плечо, мне хотелось выть от несправедливости, происходящей в моей жизни. Но я лишь тихонько скулила, всхлипывая в плечо верной подруги, и постепенно из меня стала выходить боль, которая до этой поры сидела внутри меня, съедая заживо и не давая вздохнуть полной грудью.
Нежные руки Теи гладили меня по спине, стараясь успокоить, придать мне сил, которые сейчас мне так необходимы.
— Тебе нужно ему сказать, Ада, — шепчет на ухо.
— Я знаю, Тея, но… мы ему не нужны, — качаю головой. — Я видела его с Ритой в кафе. Он даже не вспомнил обо мне за эти два месяца. Да, я понимаю, что сама обрубила всё, когда не стала после близости разговаривать, но, если бы я была ему действительно нужна, он бы приехал. К тому же Матвей знает, где я живу.
— Я знаю, моя хорошая, — лёгкий поцелуй в макушку. — Но всё будет хорошо. Даже не смей думать о плохом. Мы рядом. Я и Дима. Всё будет хорошо, — в её голосе дрожь и боль, а в словах уверенность, что действительно всё будет хорошо. Тея повторяла последние слова раз за разом, словно пыталась вдолбить мне это в голову, чтобы и мыслей плохих не было.
Я слушала подругу и кивала. Всё понимаю, но как же это тяжело — просто пойти и рассказать ему после всего того, что было у нас в прошлом. А поверит ли он, что ребёнок его? Даже если мы и переспали два месяца назад, это ещё ничего не значит для него. Матвей может подумать, что я специально хочу повесить на него чужого ребёнка или опять женить на себе, получить деньги. Но нет, мне всего этого не нужно. Лишь хочу, чтобы мой ребёночек не был одинок. Чтобы не попал в детский дом, как я в своё время.
Знаю, каково это — жить там и чувствовать одиночество. Поэтому я должна переступить через себя и пойти к Огневу. Рассказать, что забеременела и что он станет папой. Будет тяжело, но я должна. Это не ради меня. Это ради малыша.
Две недели в стационаре кардиологического отделения были тяжёлыми. Каждый день профилактика, консервативное лечение, анализы. Консилиум был собран быстро, но на моё решение результат не повлиял.
Нужна операция, но сейчас она опасна не только для меня, но и для ребёнка, поэтому мне следует быть под постоянным наблюдением врачей. И как минимум три раза ложиться в стационар на плановую госпитализацию. И если весь срок беременности и сами роды пройдут хорошо, без каких-либо плачевных последствий, то после следует сделать операцию.
В душе у меня немного отлегло, но я всё равно переживала, потому как конец неизвестен. Либо всё будет хорошо, либо мой малыш останется без мамы. А этого я допустить никак не могу.
На работе пришлось продлить больничный, что мне особо не нравилось, но ничего поделать не могла, так как мне строго-настрого запретили нервничать. Только позитивные, хорошие эмоции без нагрузки. Но как только я вспоминала, что совсем скоро мне придётся идти к Матвею, внутри сковывали ужас и боль.
Я не знаю, как он отнесётся ко всему этому. Будет ли рад или же огорчён. Изо дня в день я прокручивала в голове нашу встречу, предполагаемый диалог. Пыталась настроить себя на положительный результат, но после того, как вспоминала, что видела Огнева с Ритой — моя надежда угасала.
Понимала, что на радость и счастье мне не стоит надеяться. Мне в принципе ни на что не стоит надеяться.
Тея все две недели была рядом со мной. В выходные дни с раннего утра и до позднего вечера, а в будние приезжала сразу после работы. Иногда вместе с ней приезжал и Димка. Первый раз, когда друг приехал ко мне, он был хмурым и почти не разговаривал. Я понимала его волнения, но сделать ничего не могла.
И вот сейчас я стою перед офисом Матвея и дрожу. Я боюсь. Страшно боюсь, что он прогонит меня, как и тогда, три года назад. Но я должна попробовать ради своего — ради нашего — ребёнка. Переступить через себя и сказать. Это всё ради тебя, моя кроха.
И если нужно ему подтверждение, что отец действительно он — сделаем тест.
Со дня выписки прошло пять недель. Я боялась идти к Огневу, поэтому как могла оттягивала визит к бывшему мужу, но понимала, что нужно сказать, и чем раньше, тем лучше.
На шее висит кулон-цепочка с обручальным кольцом. Сжав его в ладони, направляюсь в здание.
Глава 8
Ада
В моей душе страх. Мощный, сильный, он сбивает меня с ног, ударяя об землю. Боюсь, что Матвей мне не поверит, и я даже его понимаю в этой ситуации. У нас была лишь одна близость. Короткая, яркая вспышка. Мы как изголодавшие звери накинулись друг на друга, и, конечно, он имеет право думать, что этот ребёнок не от него. Но в то же время в глубине души я боюсь услышать, что мужчина отказывается от малыша, что не хочет иметь к нему никакого отношения. Но Огнев как никто другой знает меня, что я никогда не смогу ему изменить, потому что люблю. Люблю всей душой, всеми силами, которые существуют на земле.
Пока поднималась в лифте, вспомнила, как мы встретились с Матвеем совершенно случайно семь лет назад. Тогда он сбил меня с ног.
Экзамены были позади. Осталось два года, и мучения будут закончены. Всего каких-то два года — и можно найти хорошую работу, а не подрабатывать официанткой. Зарплата не очень большая, но чаевые бывают иногда очень даже приличными. Поэтому мы там и работали вечерами после пар в университете. И каждый день имели пусть небольшую, но собственную наличность в кармане.
Тот самый летний день выдался жарким и солнечным. Я нарядилась в лёгкий, воздушный комбинезон-платье ярко-жёлтого цвета и в прекрасном настроении вышагивала по тротуару. Мои рыжеватые волосы разлетались на ветру, а прохладный воздух обдувал лицо. Сегодня мы с Теей договорились встретиться и походить по магазинам.
Прикрыв глаза на миг, остановилась. Прохладный нежный ветер ласкал обнажённую кожу.
Вдруг почувствовала, как кто-то толкнул меня в плечо. Открыла глаза, но никого не увидела, но над ухом услышала бархатистый, слегка хриплый голос, пробравший меня до мурашек.
— Извините, девушка, — ощутила, как этот кто-то неожиданно зарылся лицом в мои волосы и глубоко вдохнул. Замерла, не в силах пошевелиться и что-либо вымолвить. Что он творит? И почему я так на него реагирую? Даже не отпрянула, а продолжала стоять в каком-то оцепенении.
— Вкусно пахнете, — тот же голос, но уже шёпотом, пробирая всё моё нутро.
— Что вы себе позволяете? — даже не сказала, а еле пропищала я, всё так же продолжая стоять, не двигаясь с места.
Мужчина наконец-то отодвинулся от меня, но не ушёл. Прикрыв глаза, я чувствовала его рядом, как он обходит меня, останавливаясь напротив. Боюсь открыть глаза. Обескуражена. Кто-то скажет, что я поступаю глупо, что не убегаю, не отталкиваю незнакомца. Но я приросла к месту и не могу сделать и шага.
— Открой глаза, — настойчиво, но не властно просит он, и я подчиняюсь. Открываю глаза, встречаясь с серо-зелёными глазами привлекательного мужчины, который с виду года на четыре старше меня.
Сразу отмечаю его рост, который однозначно выше метра восьмидесяти. Я со своим метр шестьдесят пять выгляжу рядом с ним каким-то птенцом.
Его взгляд изучает меня, сканирует, и я ощущаю, как лицо начинает заливать румянец смущения. Чувствую, как горят мои щёки. Пытаюсь
отвести взгляд, но он не даёт мне этого сделать. Хватает за подбородок пальцами и возвращает мой взгляд к себе.
— Не отводи взгляд, Рыжик, — на его губах появляется ухмылка, он обводит большим пальцем край нижней губы, вырывая из меня рваный неожиданный стон. Губами чувствую мелкие трещинки на пальце. А потом незнакомец резко убирает руку.
— Рыжик? — спрашиваю, удивлённо склоняя голову набок.
Неожиданно он подхватывает прядь моих длинных рыжих волос, пробуя на ощупь. На его лице читается удивление.
— Мягкие, Рыжик. От природы такие? — киваю головой. Никогда не пользовалась никакими бальзамами и масками. Мои волосы от природы мягкие с завитушками на концах. Иногда даже приходится выпрямлять, чтобы они ещё больше не вились от сырости на улице.
