— Ученики ничего не строят, мам, у них нет лицензии на проектирование и работу по специальности, — Даша вздохнула. — Да и в парк на Соломянской площади ты не пускаешь.
— А что тебе там делать? Рядом университет МВД, одни парни!
Мать раздраженно вытирала руки о полотенце.
— Вон глаза чернющие, накрасилась! В колледж свой… праздник что ли?
— Это тени, коричневые, — голос предательски осип.
Она нанесла макияж аккуратно, слегка. Нет никакой черноты. Диалог с матерью выбивал ее из колеи. Кусок в горло не лез, поэтому тарелка и чашка были отнесены к раковине.
— Оставь, я помою, а то ты уже оделась. Странно, что не в новенькое.
Даша только плечами пожала. На ней были старые темные джинсы, мешковатая черная футболка и тонкая резинка на руке, чтобы завязать волосы, если что. Глупо идти в новом на заброшку.
— Отстань от ребенка, — отрезал отец.
Он вышел из комнаты с набором инструментов. Что-то ремонтировал на балконе. Мать собиралась ему ответить, но в дверь позвонили.
Даша даже не дернулась. К ней никто не приходил, поэтому нет смысла бежать открывать.
— Валерка пришел? — мать нахмурилась. — Иди, встречай своего друга.
Лариса не любила Валеру. Тот был хорошим другом отца, но слишком веселым и часто ее подкалывал. Поэтому в гостях почти не бывал.
— Я открою, раз Валерка, — передразнил ее тон отец.
Он поставил ящик и, вытерев руки о штанины, открыл.
— Здравствуйте! Я тут увидел вашу машину, подумал, что Дашка тоже дома, а то я ее сто лет не видел.
Из коридора послышался голос Андрея, и Даша замерла и перестала дышать. Паника разгоралась, клубилась. Тут уже не скрыть ни шока, ни страха. Это конец. Чертов конец. Ее же посадят под домашний арест!
— Андрюха? Вот ты вырос! — отец явно был рад. — Дашка в колледж собиралась, вчера говорила, забирай. Нечего ей дома торчать, я здесь порядки буду наводить с трубами. То еще удовольствие.
— Может, помочь нужно?
— Помочь? Да ну тебя, глупости говоришь, что я льняной нити в руках не держал? — Он явно улыбнулся. — Дашка, чего ты на кухне зависла? К тебе твой друг детства пришел, иди сюда.
Даша сделала глубокий вдох и вышла в коридор. Ноги были ватными. Главное, на мать не смотреть. Она явно за спиной зло смотрит.
— Ток босоножки не бери, лады? На детских площадках песка много. — Андрей широко улыбнулся.
Даша не ответила. Надела серые кроссовки, взяла телефон, ученический, ключи и собиралась было выйти, как отец посмотрел на нее.
— Будешь идти домой, купи пачку какао, а то от кофе тошнит уже. Сдача твоя. — Он достал из сумки кошелек и протянул ей деньги.
— Хорошо.
Даша взяла купюру, задумалась, взяла небольшую черную сумку и переложила все вещи из карманов туда, а деньги спрятала в маленький, внутренний, на замочке. Кошелька то не было.
— Ну все, приходи на обед, если нет, перекуси что-то, там хватит, и до вечера.
Отец похлопал ее по плечу и, услышав ворчание супруги, закрыл дверь.
Андрей самодовольно улыбался. А Даша едва стояла на ногах. Он ведь не понимал к чему это все может привести.
— Ну ты бледнее некуда!
Выйдя из подъезда Андрей закрыл дверь и улыбнулся еще шире.
— Не знаю, что за глупости у тебя в голове, но отец твой меня знает, а матери придется потерпеть. Я ее достану, не отвертится.
— Ты в своем уме? Меня же никуда теперь даже на пол часа не отпустят!
— Знаю я, тетя Женя все моей маме рассказала. Никуда она не денется. Это с тобой она такая, с развязанными руками. Ты бы раньше сказала, что с тобой вот так…
Он укоризненно посмотрел.
— Как так? — Даша не знала, что именно сказала тетя Женя.
— Слушай, пересказывать не буду, но это не нормально. Одно дело ограничивать, что вполне логично, другое вот так к тебе относиться. А тетя Женя, поверь мне, знает многое.
Даша отвернулась. На глаза навернулись слезы. Просто больно, стыдно, страшно. Сколько еще людей знает все? Знает то, что она никто, что ей ничего нельзя, она ничего не достойна и станет доступной барышней, раз учится на строительном.
— Дан…
Андрей положил руки ей на плечи, собирался обнять.
— Не трогай, не хочу сплетен по двору. Мне потом их от матери выслушивать.
— Понял. — Он убрал руки. — А насчет тети Жени ты не переживай. Она только с моей и твоей мамой общается. Теперь и вовсе уезжает к мужу в Польшу, он получил гражданство. Вот по пьяни и разболтала все.
Даша аккуратно вытерла слезы. Хорошо туши нет, иначе похожа была бы на чучело.
— Пойдем, развеешься, прогуляемся на Амосовке. Там такой вид с крыши!
— А Сашка?
Стоило взять себя в руки. Перемены часто даются тяжело. Просто закончить колледж, поступить в университет и свалить из дому.
— Сашка твой заболел. Промок вчера, сегодня температура.
— Зря тогда остался, ливень такой был…
— Не зря. Ирку вон до маршрутки проводил, а дальше терпение лопнуло, отморозился. — Андрей улыбнулся.
Даша невольно ответила тем же. Глупо на него обижаться, он же помочь хочет. Ему не безразлично. От этого стало тепло.
Не одна.
***
До Соломянской площади добрались молча. Андрей хмуро переписывался с кем-то, а Даша смотрела по сторонам, стараясь успокоиться и не думать о том, что будет по возвращении домой.
— Пойдем, это наш!
Андрей взял Дашу за запястье и потянул к сороковому, который остановился чуть дальше положенного.
Солнце попадало в салон троллейбуса сквозь большие мутноватые и поцарапанные окна. Сидения — сплошная краска, как и сам транспорт. Душно.
Под строгим взглядом кондуктора Андрей достал из кармана билет и прокомпостировал. Даша достала ученический, собралась открыть, но мужчина махнул рукой, мол, понятно что школьница.
— Интересно, — Андрей подмигнул. — Сядем?
— Нет…
Даша так и осталась в хвосте троллейбуса и задумчиво смотрела в окно, прислушиваясь к привычному шуму транспорта.
Андрей не лез. Сел, начал перешнуровывать берцы. Сегодня он был весь в черном: потертые узкие джинсы с дыркой на колене, футболка с надписью “АРИЯ”, бандана, завязанная поверх закатанного рукава клетчатой черно-синей рубашки. Несвойственная ему легкая небрежность читалась в каждом выверенном, но легком движении.
Через пару остановок он поднял на Дашу светло-голубые глаза и прищурился.
— Выходим, а тебе сейчас кое-что подгоню.
Он легко поднялся, спрыгнул со ступеней и галантно протянул Даше руку, которую та не собиралась брать, но Андрей ее опередил, поймав девичью ладошку.
— Не отказывайся от помощи. Сейчас не нужна — а когда понадобится, то ее могут и не предложить, ты ведь “Все сама”. — Он подмигнул. — Теперь замри.
Даша нахмурилась, но застыла.
Андрей достал из сумки черную бандану, аккуратно ее сложил, оставив маленький треугольник и, обернул несколько раз, завязал на Дашином запястье.
— Может пригодиться, если на Амосовке будет пыльно.
— Спасибо.
Даша поймала себя на мысли, что ей стало спокойно. Плевать, она живет здесь и сейчас. Можно ведь немного расслабиться?
Дорога вела направо. Им нужно было зайти с верхушки склона. Первое время ничего не было видно. Просто деревья, открытый участок забора, через который они попали на территорию лыжного спуска. Сейчас он, разумеется, не работал.
Но как только Даша оказалась на выступе — замерла. Здесь открылся вид на склон, кусочек другого Киева, Киева, которого она раньше не видела. Густые заросли на склоне напротив, извилистая дорога внизу и немного домов. Слева панельки, справа дом с башенками и шпилями.
— Пойдем, ну? Охраны тут нет, но и лишнее внимание привлекать нечего, лады?
Дорога вниз была размыта водой. Было неудобно идти из-за большого уклона и желобков от ручейков. Но как только они повернули направо, в чащу, стало легче.
Посреди деревьев виднелось заброшенное трехэтажное здание. Местами отделочная бежевая плитка уже осыпалась, напоминая, что здесь уже давно никто не бывает.
