— От нуля до десяти, — неожиданно раздается голос слева от меня.
— Что, простите?
— Оцени мою внешность от нуля до десяти. Ты же сейчас оценивала во мне именно ее, — не спрашивает, а утверждает. Хоть бы сделал вид, что не заметил. Неужели я так активно пялилась?
— Ничего я не оценивала, я смотрела на вашу запачканную мною рубашку, — строго произнесла я, отворачиваясь к окну. Глеб! Точно, его зовут Глеб! Вдруг доходит до меня. Гена, блин.
Щелчок двери не дал мне надолго задуматься над реальным именем. Вот как-то настораживает этот жест. Зачем так делать?
— Глупо садиться в машину к незнакомому мужчине. По статистике — маньяки к себе располагают, а не отталкивают, как принято думать. Внешне они выглядят как раз не страшно, а очень даже мило. Знают на что давить и что сказать, чтобы малолетние, и не только, дурочки сели к ним в машину.
— Шутите?
— Нет, конечно, — безэмоционально бросает он. — Хотя я и не маньяк, но это не отменяет того факта, что ты поступила крайне глупо и опрометчиво. У тебя папа далеко не последняя фигура в бизнесе. А там где большие деньги, там всегда — красный уровень опасности. Ну вот что мне стоило представиться каким-то там знакомым твоего отца? Правильно — ничего не стоило. А теперь ты сидишь в машине и едешь в сырой подвал, где будешь жить до тех пор, пока твой отец не подпишет важные документы. А после того как подпишет, тебя скорее всего уберут. Просто потому что свидетелей не оставляют.
Все это мужчина произносит так ровно и невозмутимо, что я совершенно не понимаю — это злая шутка или все же отвратительная правда. От того и молчу как дура, выпучив на него глаза. Но ровно до тех пор, пока он не потянулся в карман сиденья и не достал… черную повязку. Перед моими глазами не пронеслась моя жизнь, вообще ничего. В голове у меня было только одно — Марта. Человек, с которым я больше года проводила бок о бок столько времени, с которым я обсуждала абсолютно все, не просто меня подставила, а фактически отправила в гроб. За что?!
— А зачем мне повязка, если вы все равно меня того самого? — вдруг доходит до меня, о чем я быстро говорю вслух.
— Я сказал, вероятнее всего уберут, а не сто процентов. Будешь вести себя хорошо, возможно, и закончится все тоже хорошо. Я надеваю сейчас на твои глаза повязку, чтобы ты не знала куда мы едем. С авансом, так сказать, на счастливое будущее. Ты не кричишь, ведешь себя спокойно, ну и побеседуешь со мной. Договорились?
Молча киваю в ответ, наблюдая за тем, как он тянется ко мне с повязкой. Машинально прикрываю глаза и тут же ощущаю, как он натягивает ее на мои глаза. Темно. Реально темно и ничегошеньки не видно, куда не поворачивай голову. Как, ну как я могла так попасть?! Чувствую, как этот урод убирает мои распущенные волосы на одну сторону, касаясь кончиками пальцев моей шеи.
— Как вас на самом деле зовут вы не скажете?
— Так ведь сказал уже.
— И это было правдой?
— А почему нет? Сколько Глебов на планете земля? Меня что потом по имени найдут?
— Не знаю. Я опишу вашу внешность.
— А я сбрею бороду и все. Без нее меня не опознаешь.
— Понятно.
— А вот мне непонятно зачем ты себя топишь. Надо было про себя подумать, что когда выберешься, обязательно опишешь доблестной полиции мою внешность, а не мне сейчас это говорить.
— Я как-то не подумала об этом, но спасибо, что сказали.
— Пожалуйста.
Вот после его ровного и точно такого же «пожалуйста» я вдруг поняла, что он надо мной насмехается.
— Чем ты занимаешься, София?
— Сижу на кожаном сиденье, — отчетливо слышу смешок слева от меня.
— А по жизни?
— Вы это и так знаете, раз я здесь.
— Не знаю. Я не интересовался такими вещами. Мне же как бы не ты нужна, а твой отец. Так чем?
— Пою, — не задумываясь, брякаю в ответ.
— Певица значит? — мокрица значит. — Оперная?
— Она самая. Вот коллег приходила послушать.
— А тебе не кажется, что солист был не в голосе?
— Я вам больше скажу, не кажется, а уверена в этом. Более того, девица тоже была не в голосе. Если первому что-то прищемило в трусах, то ее тупо кололи иголками.
— Да ты я смотрю настоящая профи, жаль проспала, — то, что мой потенциальный палач посмеивается, это явно неплохо. Навевает надежду, что не так уж он и страшен. Может и не подвал вовсе будет. Хотя… я много смотрела фильмов и передач и там действительно все не радужно. Господи, пожалуйста, пусть случится чудо, и я попаду сегодня в свою теплую кровать. Я обещаю, что слова не скажу плохого про Левину. И больше не буду пить мочегонные и слабительные чаи. Пожалуйста, Господи. Сложила ладони в молитвенном жесте и начала бесперебойно повторять одно и то же. — Любишь, значит, оперу, — вновь слышу голос очень близко от моего уха.
— Обожаю, — шумно сглатываю. — Вот в подвале будет чем заняться. А вы?
— Что я?
— Любите оперу или просто так пришли, для статуса?
— Ни то, ни другое. Она меня успокаивает и приносит в голову очень хорошие идеи. Как только мне это требуется, я всегда ее посещаю. И это, в отличие от твоего пения, не шутка. Так чем ты занимаешься?
Глава 8
— Я — модель, — наконец произношу я, после значительной паузы.
— Фотомодель?
— Почему фото?
— Для подиума маловата. Каблук — сантиметров десять — двенадцать. Итого, твой рост меньше ста семидесяти, — не спрашивает, утверждает, словно у него не только в руках журнал с моим изображением, но и антропометрические данные. — Давно этим занимаешься? — занимательная беседа. Придурок, ей-Богу. — Ну?
— С двенадцати.
— Сама или родители привели?
— В магазине детской одежды заметили. Ее же потом и рекламировала.
— И как успехи сейчас?
— Не мне судить. Я к себе необъективна. Полагаю, что мне еще многому надо учиться.
— А если без заученных ответов? Миру мир во всем мире и хлеба голодным детишкам.
— Я — самая красивая и фотогеничная. Моим ногам завидуют, если не все, то большинство.
— Хороший ответ. Если бы все и всегда говорили правду, все бы было куда проще. Но увы, все врут. Парень у тебя есть?
— А зачем вы это спрашиваете? — неосознанно поворачиваю к нему голову, хотя все равно ничего не видно.
— Ну, надо знать, будет ли кто страдать, в случае, если тебя не вернут в целости и сохранности.
— Есть.
— Как зовут?
— Сережа.
— Давно встречаетесь?
— Давно.
— Любишь св…
— Люблю, — немедля перебиваю бородатого.
— Вообще-то я спрашивал про выбранную профессию, а не парня.
— Люблю.
— За что?
— Что значит за что? Люблю и все. Мне нравится этим заниматься.
— Нравится потому что это приносит деньги?
— И это в том числе.
— А что еще в числе? — продолжает допытываться этот урод, вызывая уже во мне не только страх, но и злость.
— Внимание.
— Нравится повышенное внимание?
— Да, нравится! — резко произнесла я, сжав ладони в кулак.
— Ты поэтому шла в зале и споткнулась?
— В каком смысле?
— В прямом. Споткнулась, потому что не смотрела под ноги, а думала о том, смотрят ли на тебя, и кто именно?
— Да, — не задумываясь, бросаю я. Ну не говорить же ему, что я высматривала свою конкурентку.
— Почему тебе нравится повышенное внимание? Не хватало его в детстве? — да что за фигня?! Резко хватаюсь за повязку, чтобы сдернуть ее, но мою попытку быстро пресекают крепким захватом руки.
— Это нужно оставить до пункта назначения. Ну, так что там с ответом?
— Плохие слова можно говорить?
— Например?
— Матерные.
— Конечно, нет, — все так же спокойно и безэмоционально произносит он. — Маты никому не добавляют крутости. А девушкам вообще нельзя ругаться. Это, как минимум, некрасиво. На вопрос ты мне так и не ответила.
— Я забыла, что там за вопрос был.
— Про внимание.
— Да, не хватало. На вопрос почему. Ответ — потому что.
