– Дар мне достался от мамы. Когда я была маленькая, каждую ночь она пела колыбельные. Она отвела меня в школу искусств, не пропустила ни одного моего выступления, заставила подписать для нее диск первого вышедшего альбома. В редкие выходные мы выбирались на дачу, расстилали плед у реки и исполняли какой-нибудь пронзительный романс дуэтом. Она укутывала меня любовью и обещала, что все обязательно будет хорошо, – грустная улыбка смягчила тонкие черты лица Маргариты.
– Почему она не пыталась сделать карьеру на сцене? – спросил я, недоумевая, как можно зарывать талант в землю.
– Слишком ценила домашний уют и не терпела публичности. Знаешь, иногда я ее понимаю, – девушка смахнула с ресниц набежавшие слезинки и продолжила: – когда мне было шестнадцать, ее не стало. Одним июньским утром. Оторвался тромб. Ох и натерпелся отец в первые полгода после ее смерти. Я перекрасила волосы в салатовый, потом в малиновый, потом в фиолетовый. Проколола пупок, набила татушку на лопатке. Дралась с одноклассниками, вылетела из двух лицеев…
– Как снова обрела покой? – провел рукой по спине вдоль ее позвоночника, гадая, какой рисунок на коже скрывает белая майка.
– До сих пор не обрела, – фыркнула Марго, рисуя пальчиками узоры на моей груди. – Просто смирилась с осознанием, что так будет всегда – без того, кто поддерживал любое мое даже самое сумасшедшее начинание, с пустующей черной дырой на сердце. Человек ко всему привыкает, даже к виселице: подергается, подергается … и привыкнет.
Рита прижалась ко мне тесно и провалилась в сон: я укутал ее в покрывало, обвил руками и еще долго смотрел, как подрагивают ее веки и постепенно выравнивается дыхание.
Повинуясь внезапному душевному порыву, попросил Бельскую составить компанию в поездке в больницу. Она собрала волосы в высокий хвост на затылке, спряталась за солнцезащитные квадратные очки, закрывающие пол-лица, и откинулась на пассажирское сиденье, позволяя мне продираться через вяло движущуюся пробку. Выглядела расслабленно, не выказывая и тени раздражения тем, что приходится так медленное ехать, да еще и не в автомобиле бизнес-класса. Когда, наконец, добрались до места назначения, выскочила из салона, взлетела по ступенькам и застыла перед дверью в ожидании меня, нетерпеливо постукивая по бетону носком кроссовки. Ее порывистость заражала, заставляла переключиться на пятую скорость и нестись на полном ходу вперед – к яркой звезде, к сокровенной мечте, ну или, на худой конец, к автомату за утренним кофе.
– Нам нужен еще халат и бахилы, – бросил топтавшемуся в коридоре брату. Сонное выражение с его физиономии исчезло, стоило Марго снять очки: он размахивал руками, тыкал в нее пальцем и походил на неандертальца, выбравшегося из пещеры на свет. Стукнул его хорошенько прежде, чем обратиться к Рите: – знакомься. Недоразумение по имени Иван. По чистой случайности, мы связаны узами крови.
Смех Бельской звонким колокольчиком разнесся по больничному холлу, приковывая мое внимание.
– А его удар не хватит? А то придется искать свободную койку, – Рита озорно подмигнула Ваньке, отчего малой совсем растаял, расплываясь в глупой блаженной улыбке.
– Пошли, – я отвесил брательнику подзатыльник, не желая признаваться самому себе, что только что испытал нечто похожее на ревность.
– Если мне нужно было сюда попасть, чтобы ты познакомил нас со своей девушкой, сказал бы раньше, – вместо приветствия укорила меня мама: сегодня она выглядела уже не такой слабой, как в последний наш визит.
– Здравствуйте, – робко проговорила Маргарита, потупив глаза, и залилась мягким нежным румянцем.
– Ну же, проходи, не стесняйся, – девушка послушно опустилась рядом с мамой на самый краешек кровати.
Я не успел умилиться представшему взору зрелищу из-за как всегда некстати затрезвонившего телефона: увидел на экране опостылевшую фамилию, извинился и вышел из палаты.
– Ты сблизился с ней? – без предисловий прошипел Грацинский.
– Я над этим работаю, – снова соврал своему неофициальному работодателю: мысль поведать ему о ночевке у Риты почему-то представилась самым страшным предательством.
– Значит, хе#@во работаешь, Серов, – зло выплюнул Эрнест и потребовал встретиться вечером.
– Сегодня не могу, семейные дела, – оправдывался я, будучи абсолютно не готовым к разговору с ним с глазу на глаз.
– Антон, почему у меня такое ощущение, что деньги нужны мне и я за тобой бегаю? Пересмотри свое отношение, иначе мы расторгнем заключенное соглашение, – повелительно распорядился Грацинский и отключился, оставляя меня наедине с чувством гадливости.
Когда я вернулся в палату, практически ничего не изменилось, кроме того, что мелкий переместился на стул поближе к маминой кровати и к Рите.
– Попроси у облаков подарить нам белых снов. Ночь плывет, и мы за ней – в мир таинственных огней, *[1] – самозабвенно выводила Марго, не замечая ничего вокруг, в том числе и восторженно уставившегося на нее во все глаза Ваньку.
– Ох, Антон, она замечательная, – мама указала кивком головы на Риту и погрозила мне пальцем, – только попробуй обидеть девочку!
________
*[1] – песня Полины Гагариной – «Колыбельная».
Глава 11
Марго
— Знакомьтесь! Алиса, это пудинг!
Пудинг, это Алиса! Унесите!..
Ну вот, вас только познакомили,
а ты уже на него с ножом!
(с) «Алиса в стране чудес», Льюис Кэролл.
Не заметила, как с появлением Антона моя жизнь поделилась на «до» и «после». Все меньше хотелось грубить и ругаться матом, отпала нужда кому-то что-то доказывать, и, в общем-то, стало не важно, что обо мне подумают старые знакомые, если я отменю встречу. Несмотря на по-прежнему присутствующий недосып, хроническую усталость смыло бурным шквалом новых впечатлений, отчего энергия била ключом.
Так и сегодня вернулась из больницы, схватила ручку с листком и закружилась в танце с рифмами. Строки лились легко и свободно, и я воочию представляла, как в понедельник ворвусь в диджейку к Максу и покажу ему новый хит. Не позволяла себе полностью утонуть в новом чувстве, оставляя крохотную лазейку для отступления на случай предательства – разговор с отцом не выходил из головы, как я ни старалась его оттуда выбить.
Направилась на кухню, мурлыча под нос простенький мотивчик – сегодня на обед будет фетучини. Достала спагетти, курицу, грибы, сливки и с упоением погрузилась в готовку. Любила это дело, непременно приносившее гармонию, загружавшее руки и разгружавшее мозг. Когда блюдо было практически готово, трель дверного звонка предупредила о пришедшем госте. Наспех обтерла ладони о фартук и в приподнятом настроении бросилась открывать.
Первым, что я увидела, стал огромный букет из множества рафаэлок. Затем в проходе показался плюшевый медведь в половину меня ростом, а потом уже я разглядела неловко замявшегося на пороге родителя.
– Кушать будешь? – втянула папу в коридор, забирая у него из рук подарки – такое вот искупление вины.
– Ммм, а что у нас на обед? Мясо? – отец носом втянул воздух и с аппетитом облизнулся. Смотрела на голодное выражение его лица и вспоминала наши семейные ужины, когда он приходил уставший после переговоров, а мама изо всех сил старалась его порадовать всяческими деликатесами, в том числе свежей выпечкой. Наибольшую слабость мы с папой питали к ее шарлотке.
– Скучаешь, – как обычно, проницательный, папа заметил мои подозрительно увлажнившиеся глаза.
– Очень, – не стала отрицать я, носом зарываясь в серо-стальную ткань его идеально отутюженной рубашки.
– И на меня больше не злишься? – потрепал нежно по волосам, совсем как в детстве, когда я просила взять меня на совещание к серьезным дяденькам, а он мягко отказывал.
– Ты у меня один, – обронила нечаянно и столкнулась с его озадаченным взглядом. – Да я это понимаю, не смотри на меня так.
