раздеваться, не дождется! Я лучше лягу прямо здесь или устроюсь вон в том кремовом кресле в порванной блузке, но не подойду к нему ближе. К его сожалению, я знаю, что такое стыд, и не могу раскидываться одеждой с вызывающей легкостью.
— Лена, — зовет.
Я делаю очередной глубокий выдох и все же возвращаюсь глазами к его волевому лицу.
— Ванная, — он показывает на дверь, которая спрятана в нишу между зеркалами. — Все выключатели здесь, в ящике есть вода.
Влад перенаправляет мое внимание на большую тумбу рядом с кроватью.
— Я лягу в кабинете, — добавляет он, поворачивая к арке, которую я замечаю только сейчас.
Спальня оказывается даже больше, чем мне показалось сперва. Она соединена высокими арками сразу с двумя комнатами. В первой я угадывая массивный рабочий стол с включенной настольной лампой, а во второй устроена гардеробная.
— Недели две точно, там посмотрим. Но завтра мы поедем в центр.
— Да, я хочу познакомить тебя с некоторыми людьми.
— Тебе не на пользу замкнутое пространство. Ты становишься нервной.
— А ты думаешь, дело во мне? — его жесткие губы кривятся в легкой усмешке. — Спи. Я утром разбужу тебя и буду чертовски благодарен, если ты не заорешь, увидев меня.
Глава 8
Я не кричу утром, хотя Влад просыпается раньше меня. Я слышу его шаги, а потом чувствую, как горячие пальцы накрывают мое запястье. Бестужев требовательно проводит по коже и нисколько не смущается, когда я открываю глаза. Он вообще не умеет смущаться, зачем ему такая глупость?
Еще он не умеет сопереживать, слушать, тонко чувствовать. Ему как будто досталось бракованное сердце, которое не знает половины чувств. У него много денег, но его палитра переживаний крайне бедна. Он то ли родился бесчувственным, то ли испортился от власти, то ли ожесточился…
Так, Лена, стоп!
Еще начни жалеть его. Копаться в его прошлом, чтобы найти причины.
Я вчера так перепугалась, что чувствую идиотскую благодарность за то, что мне дали поспать одной в кровати. Как же глупо устроена моя психика! Или это мой вечный придурошный оптимизм? Даже в самой скверной ситуации мне надо найти что-то хорошее — мою же блузку только надорвали, а не сорвали полностью. Уже победа. Значит вечер сложился сносно и можно не отчаиваться. А в Бестужеве так вовсе разглядеть человека, да?
Нет, он дикарь и точка. Для него я всего лишь вещь, которая приглянулась и которую он притащил к себе в пещеру.
— Любишь спать в одежде?
Влад указывает подбородком на мою блузку. Я закуталась в нее в два слоя и завернулась в одеяло, как в кокон, чтобы не дать Бестужеву даже малейший повод.
Он же стоит передо мной в одних джинсах, которые к тому же не застегнуты на две верхние пуговицы. Он явно только из душа, короткие волосы блестят от влаги и кажутся черными, как смола, а через плечо переброшено махровое полотенце. Тоже черное.
— Люблю просыпаться в одиночестве, — бурчу, отбрасывая одеяло, чтобы спуститься на пол.
Бестужев подхватывает край и помогает мне выпутаться. Я переборщила с коконом, даже спина вспотела.
— А еще что любишь? — спрашивает он.
Он что ищет точки соприкосновения?
Я вот не хочу ни с кем соприкасаться, если честно.
— Еще я люблю свою квартиру…
— Тесноту? — он подшучивает.
— Она у меня уютная, а не тесная. Необязательно иметь аэродром вместо спальни, чтобы радоваться жизни.
— Значит любишь уют.
— Да, здесь им кстати не пахнет.
Я киваю в сторону бетонной стенки, которая выглядит так, будто каменная порода проросла прямо из пола.
— Хочешь переделать дом? — Бестужев играет расслабленными интонациями, от которых веет мужской непоколебимой самоуверенностью. — Что именно тебе не нравится?
— Я же уже показала.
— Стена? — Влад бросает на нее долгий взгляд. — Можно снести к черту, прорубить окно или балкон…
— Можно поклеить обои, — я предлагаю более мирный вариант. — Розовые, например, в ромбик.
Он усмехается.
— Я так понимаю, ты проснулся в хорошем настроении.
— Да, я выспался.
Он протягивает мне руку, чтобы помочь встать. Я смотрю на его широченную ладонь и сомневаюсь. Мне не хочется касаться его, особенно, когда он так доволен собой. Я поднимаюсь самостоятельно, но обойти Влада не получается. Он поворачивает корпус вслед за мной и кладет ладонь, от которой я отказалась, на мое плечо.
— Чего ты добиваешься, малышка?
— Я хочу пойти умыться…
Ему не нравится мой ответ, как не нравится то, что я упрямо отворачиваюсь от него. Ладонь Влада идет выше, он запускает ее под мои волосы, собираясь обхватить за основание шеи, но я выворачиваюсь прочь. Тут же чувствую захват — жесткий, но не болезненный — он контролирует силу и, кажется, запомнил, как легко меня поранить после вчерашнего.
— Влад! — выкрикиваю ему в лицо. — Чего ты добиваешься?! Хочешь сломать меня? Я ведь все равно не сдамся. Я не смогу быть послушной, даже если захочу, это рефлекс, моя природа! Я не знаю, к каким девушкам ты привык, но я другая. Я не капризничаю, не набиваю себе цену, мне просто нужно время!
Когда он уже поймет?! Это же элементарные вещи!
— Не хватай меня, — я пытаюсь скинуть его ладонь. — Не надо так! Я же подписала договор, я согласна попробовать, только дай мне чуть больше воздуха.
Что за девушки у него были до меня?
Одни куклы?
Идеальные безотказные куклы, которые считывали каждый полутон его настроения и постоянно угождали. Как еще объяснить его поведение, которое напоминает ход тяжелого танка? Он давит и давит! И реагирует на малейшее неповиновение.
— Боже, почему ты такой? — я выдыхаю, запрокидывая голову и
