чтобы представить, как надувает она и без того ботексные губы.
– Дэн закатывает для самых близких…
– О! Тусняки у Дэнчика я просто обожаю! Ко скольки мне быть готовой?
– В восемь заеду, – отключился Марк.
Анжи ему нравилась. Натуральная блондинка, причем, во всех смыслах. Фигурка что надо – все выпуклости присутствуют. Лишних вопросов не задавала, в постели, опять же, хороша. И она из его круга, а не охотница за состоянием. Они не встречались, но большую часть времени проводили вместе. Анжи ничего от него не требовала и не хотела за него замуж. И последний фактор играл решающую роль. Марк вообще не собирался жениться – ни сейчас, ни через год, ни через десять… никогда!
– Привет, Демидыч! – пожал Марк руку мужчине в форме охраны, что впустил его на территорию огромного коттеджа. – Оставлю тачку тут? Я ненадолго.
– Да, без проблем, – кивнул охранник.
– Дома? – посмотрел Марк на входную дверь довольно тяжелым взглядом.
– С утра был в кабинете, – кивнул Демидыч.
Больше Марк ничего не сказал – направился к дому. И с каждым шагом в груди становилось все теснее.
Последний год подобные эмоции накрывали его всегда, когда приезжал к отцу. И прошел ровно год, как он съехал из отчего дома, купив собственный. А до этого Марку целый год казалось, что живет в аду. И начался этот ад в его жизни после смерти мамы. Сегодня было как раз два года, как она ушла от них.
В холле его встретила Дарья Львовна – домработница отца, которую Марк знал с детства.
– Марик, как я рада, что ты заехал! – обрадовалась женщина и тепло обняла его.
Немного резануло слух детское погоняло – Марка уже давно никто так не называл, и только Дарья Львовна изредка себе это позволяла.
– Как я мог не приехать…
– Ну да, сегодня такой день… – покосилась женщина на портрет, стоящий на каминной полке. – Даже не верится, что прошло уже два года, – вздохнула она. – Упокой, Господь, душу рабы твоей Анастасии, – быстро перекрестилась она.
– Отец где? – спросил Марк.
– Да, у себя, где же еще ему быть, – немного сварливо произнесла домработница. – Врачи прописали ему постельный режим, но разве ж заставишь его лежать в кровати? Целыми днями просиживает в кабинете, все дела какие-то решает.
– А как он, вообще?
– Неплохо, Марик, неплохо… В последнее время ему стало намного лучше, как мне кажется. И даже цвет лица изменился.
– Ладно, поднимусь к нему, – подавил Марк вздох.
– Спускайтесь потом вместе к ужину. Помянем Анастасию Павловну…
После смерти мамы отец резко сдал. Он и раньше жаловался на сердце, а сразу после похорон с ним случился сердечный приступ. Тогда его еле откачали, ну и как следствие, врачи запретили ему работать. Запретить-то запретили, но слушать отец их не собирался. Он, разве что, в офис перестал ездить, но компанией теперь руководил из дома. И что-то Марку подсказывало, что сидя дома отец работать стал еще больше. Но как ему это запретить? Всю жизнь он слушал только себя и гораздо реже маму. А когда ее не стало, то и жизненные устоит отца пошатнулись. Он словно потерял ориентир, к которому стремился. А вместе со здоровьем пошатнулась и его воля.
– Пап, привет! – заглянул Марк в кабинет отца.
– Здравствуй, сын! Хорошо, что нашел время заехать, – посмотрел отец поверх бумаг, которые и читал в данный момент, сидя за рабочим столом.
Дарья Львовна сказала правду – выглядел отец почти как раньше. Почти… Глаза остались все теми же – с затаенной скорбью, которая из них теперь не исчезала. И такими они стали очень давно, еще до смерти мамы. Такими они стали после того случая, когда вернулась мама домой в изодранном платье и в крови. Тот день Марк запомнил на всю жизнь и по праву считал его самым страшным. Часто мама снилась ему именно такой, какой увидел ее тогда – запуганной и сломленной. После того дня она прожила еще много лет, но прежней уже не стала. Чаще бродила по дому как тень, и очень редко Марк видел ее улыбку. А ведь раньше она так любила смеяться! И вдвоем с отцом они делали это часто. Тот день изменил жизнь всех обитателей этого дома. Мама замкнулась в себе. Отец страдал от невозможности помочь ей. А Марк временами не мог видеть своих родителей такими. Когда подрос, все чаще стал сбегать из дома. А потом и гонками увлекся. Сейчас он понимал, что именно гонки спасли его от помешательства, как и дали ему стимул в жизни. Если бы не его страсть к машинам и скорости, еще не известно, где бы он сейчас был. Вполне возможно, что спился бы или еще что похуже… Как бы там ни было, со всем этим Марк научился жить.
– Пошли ужинать, пап, Дарья Львовна накрыла стол.
Отец посмотрел на сына и сказал:
– Уже прошло два года. Целых два года без Насти…
В этот момент Марку показалось, что отец считает дни без мамы.
Глава 11
Марк
Такие две короткие фразы, а как цепляют душу. Мама была любовью всей жизни папы. Марк это понимал. Именно поэтому никогда не хотел бы влюбиться настолько сильно. Что если и с его любимой произойдет беда, от которой он не способен будет ее уберечь? После – только израненная душа и отсутствие желания жить. Нет, Марк не эгоист. Но перенести еще раз такую жестокую утрату он бы не хотел. Вот почему он всегда отстраняется от любых попыток как-то сблизится с кем-то. Так и психика будет в целости, и душа не будет разодрана.
– Пойдем, помянем, пап, – он произносил слова с паузами.
Было больно. Его мама ушла после долгой депрессии. Но хуже всего даже не это. Хуже всего, что он до сих пор даже не знает, что стало настоящей причиной ее ухода. Марк всегда подозревал самое ужасающее. Он думал, что она сама сделала этот выбор. Не справившись с эмоциональными страданиями, она могла уйти, выбрав этот путь сама. И если это действительно был ее выбор, то здесь точно есть вина отца. Почему он не видел ее депрессию, не смог ее предотвратить? Любовь ведь, говорят, способна на многое. Поэтому Марк все же верит или заставляет себя верить, что просто ее организм не выдержал эмоциональных страданий и произошло то, чего в реальности невозможно было предотвратить. А если предотвратить все же можно было, то какова роль отца и самого Марка в этой трагедии? За два года ни одного ответа на поставленные вопросы. Но заключение эксперта было однозначным – смерть естественная.
– Идем, – отец встал из‑за стола, и только в этот момент Марк увидел, насколько тот сбросил вес.
Он увядает. Он сохнет изнутри.
– Ты доктору показывался? Что с тобой, почему так похудел?
– Нет аппетита.
– Может что серьезное? – Марк начал переживать за отца, хотя и в глубине душе продолжал его винить в страданиях матери.
– Сдавал анализы, все нормально. Не волнуйся, это не рак.
– Ну, может, что другое? – Марк не унимался.
– Да, другое. Тоска… – отец пошел к выходу из кабинета и оглянулся на сына. – Ну ты идешь?
Могила матери была недалеко от дома. Так решил отец – он хотел, чтобы у него была возможность поговорить с женой без необходимости куда-то ехать. Эта идея не очень нравилась самому Марка, так как не позволяла жить им обоим нормально дальше, все время возвращая их к той трагедии.
Держа в руках цветы, отец положил их на могилу жены, что-то бормоча себе под нос. Марк почти не мог ничего разобрать, но услышав: “Я скоро к тебе отправлюсь, любимая!”, похолодел. Что с его отцом? Он ведь ему ни за что не расскажет. За что все это его семье? В чем они так провинились?
* * *
Ровно в восемь
