Короче, мне нужен сок! И я возвращаюсь на кухню.
Не закрывая дверцу холодильника, наливаю сок в высокий узкий стакан и ставлю бутыль на место. Аккуратно переложив тарелку с вилкой в забинтованную руку, а левой схватив полный до краев стакан, разворачиваюсь, чтобы уйти.
И утыкаюсь взглядом в Сойера, развалившегося на диване, на котором вчера неприлично возлежала я.
От неожиданности я роняю стакан с соком. Он, конечно же, разбивается - пол в кухне керамический, - и желтая жидкость растекается подо мной большой лужей.
- Господи! - восклицаю в сердцах.
Освободившейся рукой подхватываю тарелку, которая тоже норовит выскользнуть.
- Всего лишь я, - поднимается он с непроницаемым выражением на лице. - Не поминай Господа всуе. Вроде, у вас это не приветствуется.
- У кого, у нас? - спрашиваю заинтересованно, хоть еще не отошла от испуга.
Сердце всё еще звенит в ушах и стучит где-то в горле. Я вышагиваю из лужи и кучи мелких осколков.
- У вас, у православных.
- Я не…
И только сейчас до меня доходит, что мы оба говорим по-русски! Причем у Сойера совершенно нет акцента! Я будто разговариваю с матерью или братом. Или с Риткой.
- Ты говоришь по-русски?! - спрашиваю, не скрывая своего изумления.
- Да, - пожимает плечами равнодушно, будто это невесть какое достижение.
А для меня это открытие. За годы жизни в Штатах я едва ли встречала более двух человек, не русских по рождению, кто говорил бы на моем языке. И их акцент был очевиден.
- Но откуда? Такое хорошее произношение, акцент совсем не заметен. Ты говоришь как… как русский!
- Спасибо. Ты преувеличиваешь, но спасибо.
- Не преувеличиваю… Так ты ответишь?
- Не раньше, чем уберу здесь. Ты же не сподобишься? - он приподнимает брови.
- Я все приберу. Но можно сначала поем? Я умираю с голоду.
- Ешь, - он вздыхает. - Но только тут. Не разводи мне на втором этаже тараканов. Считай это вторым правилом нашего совместного сосуществования. Окей?
Вздохнув, я обреченно киваю и ставлю тарелку обратно в микроволновку - лазанья наверняка уже остыла, а нет ничего хуже холодного склизкого теста.
Сойер не уходит, а все же принимается за уборку вместо меня. Я не лезу, предпочитая помалкивать. И отгоняя непрошеные воспоминания.
Торопливо жую безо всякого удовольствия, потому что присутствие пасынка меня тяготит. Проходит минут пять, я съедаю почти половину порции, когда Сойер спрашивает. Уже на родном языке:
- Ты разве не знаешь, что у отца есть… был… был друг из России?
- Стас Воропаев? - уточняю после паузы, проглотив то, что было у меня во рту.
Он кивает.
- Раньше мы дружили семьями очень близко. Я много времени проводил с его сыном Марселем. Месяцами жил у них в России. Он учился от меня английскому, я от него русскому. Странно, что ты этого не знаешь.
- Рассел не рассказывал мне об этом, - почему-то считаю я нужным оправдаться за это незнание. - Только о Стасе и их студенческих временах в Йелле.
- Твой отец же учился вместе с ними?
- Да, но он на пару курсов старше. У них только некоторые предметы совпадали. Вроде бы…
- Этого он тебе тоже не рассказывал? - Сойер ухмыляется, собирая тряпкой остатки сока.
- А это что, так важно? - вскидываюсь, не желая терпеть насмешки.
- Нет. Не важно. Скажи лучше, посуду бить - это какие-то неизвестные мне национальные особенности или твоя индивидуальная фишка?
- Я не специально, ты меня напугал! - возмущаюсь вопиющей подменой фактов.
- Вчера тоже напугал? - усмехается он.
Я не считаю нужным отвечать. Встаю, со стуком ставлю тарелку в раковину, туда же бросаю вилку и удаляюсь с гордо поднятой головой.
- Стоять. А мыть я должен?
- Если свалишь отсюда, так и быть, я помою. Если же нет, мой сам.
Он долго смотрит на меня тяжелым взглядом, низко опустив голову, потом выпрямляется, швыряет тряпку туда же в раковину и уходит.
Я несколько раз вдыхаю и выдыхаю, усмиряя поднявшееся во мне раздражение, и, когда мне это удается, включаю воду.
Глава 6.3 Попытки
Остаток дня я изнываю от скуки в своей комнате, не желая выходить, чтобы лишний раз не встречаться с гадким тюремщиком. Хожу из угла в угол и, периодически замирая возле окна, в очередной раз изучаю окрестности, гоняя по кругу мысли о Хайдене.
Я обещала позвонить ему сразу, как поговорю с отцом, а сама пропала уже больше, чем на сутки. Надеюсь, он не решит, что я его бросила. И молюсь, чтобы догадался сам позвонить отцу. Который тоже не имеет представления, куда я делась, и наверняка места себе не находит.
Папа, конечно, не постесняется позвонить Расселу с вопросом, где его дочь, но вовсе не факт, что тот ему ответит. Церемониться муж с "любимым" тестем явно не станет и, если решит, что так нужно для дела, запросто его пошлет.
- Тогда папа должен догадаться позвонить Хаю, он же знает, что мы были в тачке вместе, - бормочу я вслух, успокаивая сама себя.
Но вместо того, чтобы успокоиться, начинаю нервничать еще больше. Еще неизвестно, до чего эти двое договорятся. Если общение с Расселом папу не удовлетворит, они ведь могут решить забить на себя и спасать меня.
- Я должна придумать, как позвонить им обоим! И не дать наделать глупостей.
Когда я совершаю свой, наверное, сотый круг по комнате, вдруг слышу шум подъезжающей машины. Пулей лечу обратно к приоткрытому окну и провожаю взглядом развернувшуюся прямо передо мной старенькую "Импалу". Мысль, не к нам ли это гости, даже не успевает толком сформироваться, потому что машина не останавливается, а проезжает дальше и замирает у соседнего дома, прямо на обочине.
Из "Импалы" выходит немолодой грузный дядька. Комично подтянув штаны за ремень и пригладив усы, он вальяжной походкой заходит в дом. Попутно достав из ящика газеты. Похоже, что это мой новый сосед. Точнее, я - его новая соседка. А если он здесь живет, то, возможно, приехал после работы и до утра машина ему не понадобится.
Решение приходит мгновенно. Еще бы - чтобы до такого додуматься, много ума не нужно. Но он точно пригодится, чтобы задуманное осуществить. Моя гениальная мысль заключается в том, что это тачка - ответ моим молитвам. Мне нужно просто угнать ее, чтобы добраться до ближайшего телефона. А, может, я не исчерпала еще лимит везения, мне вновь крупно повезет, и телефон окажется прямо в машине.
Мечты, мечты…
Но в любом случае, сначала мне нужно как-то сбежать из этого дома.
Переставь мерять спальню шагами, я прилипаю ухом к двери и прислушиваюсь к звукам в доме. Снаружи тихо.
Стараясь не щелкнуть замком, приоткрываю дверь и снова слушаю. Долго стою, вся превратившись в одно большое ухо, но ничто, ни один звук, ни шорох, ни скрип деревянных половиц не выдает присутствия Сойера. Абсолютная тишина. Либо он спит, либо куда-то отлучился.
И я решаюсь.
"Я только туда и обратно. Он даже не заметит моего отсутствия".
Сняв кроссовки, начинаю осторожно, но быстро спускаться по лестнице, опускаю ручку на двери, та открывается - удивительно, даже не заперто, - и я выбегаю на улицу.
На последней ступеньке суетливо надеваю обувь и, не выходя на дорогу, чтобы не светиться ни перед кем, садами пробираюсь на соседний двор. Замерев в кустах возле машины, оглядываюсь - никого. Выдохнув - адреналин зашкаливает, в висках у меня стучит какой-то марш, - подбегаю к "Импале", мягко открываю водительскую дверцу и юркаю в темный салон.
Ключи в замке зажигания, к сожалению, не болтаются. И мне снова приходится вспомнить, чему меня учили. Только уже не папа, а Хайден. Когда он показывал мне, как заводить машину без ключа, я брыкалась и отказывалась усваивать навык, противоречащий закону, но потом сдалась - было любопытно, как это работает. Столько раз в кино видела…
Наклоняюсь под руль, вытягиваю пучок проводов и соединяю нужные. Машина заводится, с чем я мысленно себя поздравляю. Не тратя времени - хозяин может выбежать на звук заведенной машины, - включаю передачу, давлю на газ и поднимаю взгляд на дорогу.
