взять надо мной верх.
– Тебе никогда не казалось, что твоя жизнь свернула куда-то не туда? – шепчет мне практически беззвучно Софья.
Мы удобно расположились на её кровати и включили какую-то комедию. Только от фильма совсем не смешно.
– Да. Именно сейчас я это и чувствую. – Признаюсь ей со всей честностью.
– Ты знаешь, у меня такое ощущение, что мы с тобой нарушаем все законы, которые есть на свете, и нам предстоит самая ужасная расплата. – Не смотря на неё, улыбаюсь. Я не сомневаюсь, что за то, что я сейчас делаю, буду расплачиваться очень долго.
– Да, я тоже думал об этом.
– А давай сыграем в игру? – её голос становится задорнее.
– В игру? – с усмешкой произношу я.
– Да. Назовём её «Голая правда». Каждый из нас будет говорить одну правду, секрет, который кроется в его голове.
– И что потом?
– Ничего. Просто освободим свою душу от тягости.
– Хорошо. Кто начнёт?
– Могу я, – она пожимает плечами.
– Начинай.
Софья
Правду следует подавать так, как подают пальто, а не швырять в лицо, как мокрое полотенце.
Марк Твен
Человеческие судьбы разрушает незримое чувство любви, даже если оно относится к тем, кого мы знаем несколько часов. Мы можем жить с кем-то годами, сотнями лет, но так и не узнав его. А бывает, ты встречаешь человека, и тебе хватает несколько минут, чтобы понять – это он. Тот, кто тебе нужен. Это твоя судьба. Именно об этом я сейчас думаю, лёжа рядом с мужчиной, которого знаю сутки. Почему за двадцать семь лет я не смогла встретить такого «мистера совершенство»? И вот стоило мне приехать туда, откуда я бежала когда-то и – вуаля! – вот он! И как бы мне ни хотелось, было несправедливо то, что мы с ним расстанемся. Совсем скоро. Может даже это последняя наша встреча, и нас больше не станет.
– Начинай, – говорит он и замолкает. Несмотря на работающий телевизор, в комнате становится тихо.
– Я ненавижу свою семью. В детстве мне было непросто. Мама умерла рано, и отец женился на другой женщине. Мы возненавидели друг друга до боли в печёнках. А ещё у меня есть сводная сестра, которая желает моей смерти. – От своих же слов я рассмеялась.
– Я надеюсь, про смерть – это твои личные выдумки?
– Нет. Она один раз столкнула меня с лестницы, и мне пришлось два месяца лежать в больнице с переломом. А ещё она запирала меня в погребе. Это всё, конечно, потом переводили в шутку, что, мол, нечаянно, но я-то знаю, что это было сделано специально.
– Ты это сейчас серьёзно? – Оскар удивлённо смотрит на меня.
– Да.
– У тебя что, семейка Адамс?
– Хуже. Теперь твоя очередь.
Не знаю, о чём он мне может поведать, но я без зазрения совести хочу очистить душу и рассказать все свои секреты, которые могла доверить только себе. И то, что мы больше никогда не увидимся, это становиться плюсом. Я ведь потом не буду жалеть о высказанном.
– У меня есть девушка, – произносит он, а я на секунду замираю. «Есть девушка», – проносится в моей голове, и если всё так же говорить честно, то я не удивлена. Было бы странно, если бы у него никого не было. Такие, как Оскар, очень редко и, как правило, никогда не бывают одни. Первые секунды меня начинает мучить неприятная ревность, но от понимания, что это не мой мужчина, она так же резко пропадает, оставляя в моей душе пустоту.
Оскар молчит. Интересно, он сожалеет о том, что признался мне в этом? Наверное, да. Мне бы было сложно в таком признаваться. А ещё я точно знаю, если бы он любил её, то не изменял. Любимых не предают. Любовь – это же как самый нежный и ранимый цветок. Один раз забудешь полить, и всё, он завянет.
– Ты молчишь. Считаешь меня плохим человеком? – произносит он без капли радости в голосе.
– Я молчу, потому что понимаю, что тебе было непросто в этом, признаться. Я думаю о том, что ты неплохой, потому что нет плохих или хороших людей. Мы все одинаковые. Нас различает только то, как мы относимся к тем поступкам, которые совершаем.
На самом деле я даже думаю, что он смельчак. Ведь не каждый в таком признается. А самое главное – это потом не винить себя в том, что ты сказал или сделал.
– Я не была с мужчиной уже больше семи лет, – выдаю я ему свою голую правду.
– Этого не может быть. Я отказываюсь в это верить.
– Почему? – наши взгляды встретились.
– Да потому! Невозможно находиться рядом с тобой и не хотеть тебя. Ты ходячая доза конского возбудителя. – Проговорил он это с полной серьёзностью в голосе, а я засмеялась так громко, что из глаз пошли слёзы.
– Мне ещё никто подобного не говорил!
И так захотелось, чтобы мы с ним встретились раньше, чтобы всё это время моего одиночества он был рядом, проходя все трудности и невзгоды, держа меня за руку. Я уже давно не задумывалась об отношениях до встречи с этим мужчиной. Оказывается, это безумно приятно, когда с тобой есть сильное плечо, на которое ты можешь опереться. Я совсем забыла, что это и как.
– У меня был брат, – заговорил Оскар. – Он был младше меня всего на пятнадцать минут. И на правах старшего брата я брал на себя обязанность следить за ним и защищать. Мы с ним были совершенно разные, но родителей всегда просили, чтобы они покупали нам одинаковую одежду, игрушки. Когда пошли в школу, я защищал его, он ведь был младше, слабее. А когда подросли, у нас даже девчонки одни на двоих были. Мы всегда находились вместе, даже когда ругались, то тоже не отходили друг от друга далеко. У нас была команда. Я был красавчик, а он умник. Я никогда не понимал его рвения к учёбе. Он постоянно что-то зубрил, даже когда я его на тусовки с собой брал, он и то умудрялся там что-нибудь учить. Ну, или кого-нибудь! – он усмехнулся. – А потом его не стало. Это был единственный день, когда меня не было рядом.
Оскар замолчал. Его кадык ходил ходуном, как и скулы. Ему трудно было об этом говорить. Не сомневаюсь, что я первая, кому он признался о том, что винит себя в смерти своего брата. Но он не был виноват.
Мне захотелось прижаться к нему и забрать всю боль на
