в конец съехать с шариков!
Скорее-скорее! Пролетая через ступеньки, затем выбежать во двор и помчаться на остановку.
Дабы выйти на центральную дорогу, где ходили автобусы, мне нужно было пройти несколько дворов. Буквально перепрыгивая сугробы, что были по колено, я впопыхах, с шапкой на носу и сумкой на горбу, мчалась, не замечая ничего и никого вокруг. Опоздать на экзамен для меня вселенская катастрофа. Пархитько, преподаватель по философии, был крайне придирчивый и мерзопакостный старик, что требовал стопроцентной явки на свои пары, безупречное знание его предмета и, как никто другой, чтил пунктуальность. Опоздать, значит, потерять приличное количество баллов. Вот галопом и неслась, что аж пятки сверкали.
Прошмыгнув в очередной двор, за которым и находилась остановка, я зыркнула мельком на время в телефоне. И, сбавив шаг, позволила себе самую малость отдышаться и почапать более спокойным шагом.
Возможно, в этом-то и была моя ошибка, а возможно это был подарок судьбы, но случилось неожиданное…
За спиной сперва послышались шаги. Снег скрипел под чьими-то ногами, но едва ли я замечала такие мелочи.
Кто такие софисты? Кто они? Хоть ты тресни, вспоминать не могла!
И тут, дерг меня за косу! А шапку вообще сняли!
— Опачки! Бобриха, а ну-ка, стояночка! Куда так спешим?
Остолбенела, услышав до боли знакомый тембр! Насупившись, с красными надутыми щеками, повернулась. Белов стоял напротив и скалился. Выглядел он бодро, в отличие от моей заспанной моськи. Шапку, красивый гаденыш с самыми удивительными глазами, лениво крутил на пальце.
— На экзамен, — тихо шепнула.
Если этот сорванец появлялся в радиусе десяти метров от меня, я забывала про всё на свете. Мое тело деревенело, а мысли разбегались в стороны, превращаясь в кашу. Мне было столь неловко и боязно ляпнуть сгоряча несуразицу, что я постоянно молчала. Слово — серебро, молчание — золото.
— И что же, думаешь сдашь? — нарисовалась на его губах кривая ухмылка.
Пожав плечами, сделала неуверенный шаг вперед, потянувшись за шапкой, но Герман лишь хмыкнул и вытянул руку вверх.
Он был выше меня на голову, шире в плечах в два раза, и против этого юнца я была абсолютно беспомощна.
— Отдай, пожалуйста.
Белов изогнул бровь и с вызовом, заявил:
— Заставь меня.
Я была на грани истерики. Мои глазки бегали в растерянности по этому рослому и крайне нагловатому хапуге.
— Если тебе нужно забирай, — внезапно прорезался у меня голос. — Тебе она явно нужнее, — совсем осмелев, добавила я.
Казалось, Белов объявил протест зиме. Он никогда не носил шапки, шарфы и практически всегда ходил расстегнутый, словно этому малахольному холода были ни по чем.
Его тоже изумил мой спонтанный порыв. Однако, Белов не стал мне хамить, как я того ожидала, напротив, растянул на губах довольную лыбу.
— Что так прям и отдашь?
— Конечно! — без раздумий выпалила. — Правда, — прикусив губу, задумчиво его осмотрела, — красный тебе не подойдет.
— Мне, бобриха, все идет.
— Ну конечно, — брякнула себе под нос, — подлецу все к лицу.
— Ты что-то сказала? — обманчиво елейным голосом проворковал.
— Пора мне, говорю…
Вновь сделала шаг, но на сей раз парень сделал его со мной, встав каменной стеной. Он загораживал мне проход. Сердечко от такой близости екнуло, и я сглотнула. У меня было ощущение, словно я каталась на качелях или же парила в невесомости.
Скинув все на нелепую случайность, сделала еще шаг, но он снова последовал за мной.
— Б-белов!
Это должно было прозвучать грозно, решительно и пугающе, но мой голос заглушила музыка. Мерзкая, матершинная и на пол района. Что это за кошмар? Это просто невыносимо! И тут же эта машина остановилась напротив нас, разогнав мои последние надежды прекратить этот вздор! Герман и сам поморщился. Затем подал какой-то знак рукой и звук заметно убавился, а мой глаз прекратил дергаться.
— Мышь, запрыгивай! Подвезу!
— Ч-что?
Я вылупилась на парня.
Это ж я вся изведусь, если с ним поеду! Провалю экзамен, как пить дать, провалю!
— Запрыгивай, говорю, — открыл дверь и подтолкнул в спину, но я осталась оторопело стоять и хлопать неверяще ресницами. — Бобриха, не выделывайся, — закатил глаза, — ты ж не хочешь опоздать на экзамен. Не успеешь же…
Только это меня отрезвило и дало такой пинок под зад, что я мигом залетела на заднее сиденье.
Отвратительная музыка заполняла все пространство. Репер пел про весьма неприличные вещи в нескромных подробностях. О таком я не читала даже в книгах, оттого и жалась к сидению и усилием воли заставляла себя не закрывать уши. К счастью, мне не пришлось. Герман сам включил музыку.
— Здорово, Руха! — значит любителя похабных песен звали Руха? Есть такое имя? Может он иностранец?
— Здорово! А что это за прелесть с тобой? — обернулся на меня парень, заинтересованно рассматривая.
Он был симпатичным и пугающим. От таких вечно одни неприятности. Уж больно, шальная улыбка, а в глазах чертики канкан плясали.
— Одногруппница. Поехали уже, — дернул своего товарища за локоть Белов.
Тот усмехнулся, подмигнул мне и отвернулся. Это была не машина, а зверь. Гепард, не меньше! Так лихо стартовала, что у меня аж дух захватило. Скорости я не боялась, а наслаждалась ею.
— Так, что с Мурчиком порешали?
— Да, все в ажуре. Ты сегодня подтянешься?
— Не-а, — беспечно отозвался Руха. — у меня свои делишки.
Они еще о чем-то говорили, а я старательно изображала безразличие, то бишь глядела в окно, прислушивалась к каждому слову. Меня гложил интерес… Кто же такой этот Мурчик? Кто такой этот Руха, и что их связывало с Беловым? Как он жил? Все ли с ним в порядке после того случая… Мы никогда об этом не говорили, будто и не связала нас однажды невидимыми нитями судьба-злодейка. Меня интересовало все-все-все. Спал ли? Кушал ли? Ответ пришел сам собой. Весьма красноречиво у кого-то заурчал живот.
— Ты бы похавал, Гера, — со смехом посоветовал Руха.
— Та, времени нет даже пожрать.
В голове что-то щелкнуло. Вновь это
