хочешь? — беззвучно спрашивает, шевеля лишь губами.
Руками растираю своё лицо. Немного сильнее и я сдеру с него кожу. В ногах совсем сил не остаётся. Я валюсь на кровать, ставлю локти на колени, склонив при этом голову.
— Я сам не знаю. Мысли мои спутались, когда я понял, что ты стала совсем другой.
— Да! Я уже не тот подросток с брекетами на зубах и пацанской стрижкой. Но это нормально. Все мы меняемся! И ты никто, чтобы указывать мне и попрекать, потому что сам ничем не лучше меня, — она присаживается на корточки у моих ног, кладёт руку на колено, чтобы я посмотрел на неё. — Давай договоримся так: если не хочешь, чтобы я лезла в твои дела — просто не лезь в мои. Если хочешь, чтобы я свалила — просто скажи, и я обещаю, что до моих родителей это не дойдёт. Ты ведь за это так переживаешь.
— За что, не понял?
— Моя мать наверное сказала, чтобы ты глаз с меня не спускал, пока я нахожусь в Новосибирске, и поэтому ты не можешь сказать мне в открытую, чтобы я нашла другое жильё. Так? Тем самым ты не хочешь расстраивать моих родителей.
— Глупости! — выпрямляюсь я, чем заставляю Яну приподняться. — Я не разговаривал с тётей Любой уже очень долгое время.
— Тогда я не нахожу этому объяснений, — фыркнув, она снова подходит к дверце шкафа. — Разве что, своим присутствием я помешаю тебе водить тёлок домой.
Ах, вот оно что...
— Можешь не переживать! Никто не помешает мне водить сюда баб, ты тем более, — не угроза. Просто факт. Погрузив руки в карманы штанов, я обхожу её. — И ты права. Делай, что хочешь. Это твоя жизнь, я в неё больше не вмешиваюсь. Спокойной ночи.
— Ага! Сладких снов! — я успеваю выйти из комнаты за секунду до того, как она сбросывает с себя полотенце. — И больше не смей заявляться ко мне, когда я не одета!
— Да что я голой тебя не видел, что ли? — нагло посмеиваюсь. Я нарочно злю её, только теперь сам не пойму зачем. — Я подгузники тебе менял, если вдруг забыла.
Яна уязвлённо ахает и пуляет в меня полотенце.
— Ещё раз вякнешь про подгузники, я сделаю так, что подгузники нужно будет носить тебе!
— Колючка.
— А ты...ты... перекати-поле! Ясно?
С грохотом она захлопывает дверь.
— Яснее некуда!
Я сам себя не узнаю. Не понимаю, чего хочу добиться этими спорами и переубеждениями? Разругаться с ней в пух и прах?
Нет. Я дорожу ею. И это правда.
Я не хочу перекрывать ей кислород. Не хочу, чтобы она отвернулась от меня.
Уж лучше я и вправду не стану больше лезть в её жизнь. Буду наблюдать за всем со стороны. Я надеюсь на то, что она умная девчонка и не станет делать глупостей. Я доверяю ей больше, чем самому себе.
Решено.
Я постараюсь выполнить данное ей обещание, оставаться на её стороне. Мне всего-то нужно потерпеть каких-то две недели.
Продираю глаза и с ужасом осознаю, что проспала весь день. Всё, что только можно было.
На часах уже далеко не шесть часов утра.
Именно на это время у меня был заведён будильник. И именно в такое время привык просыпаться Кирилл, когда у него намечается тренировка.
Хоть он и повёл себя вчера как самый настоящий индюк, но я всё равно желала поухаживать за ним с утра. Испечь вафли, да сварить кофе, пока он будет принимать душ. Но, видимо, желание отоспаться в итоге перевесило все другие мои желания.
А сейчас в три часа дня я вообще не вижу смысла вставать с постели. Всё равно делать мне сегодня нечего.
Сбрасываю с себя одело. Сладко потягиваюсь, приветствуя солнышко, бьющее своими лучами в окно.
По-новому смотрю на комнату.
Высокие белоснежные потолки, кирпичная отделка, тёмный паркет и окно во всю стену.
В лучах солнечного света всё это выглядит иначе… Как большой зал фотостудии или сценическая площадка, а всё вокруг здесь, включая меня, лишь декорации. Даже клочок бумаги на прикроватной тумбе кажется реквизитом.
Опускаю ступни на прохладный пол, наклоняюсь к тумбе, чтобы посмотреть что это за бумажка. И первым делом на ней вижу своё имя, написанное знакомым угловатым почерком с наклоном влево.
«Яна. Не стал тебя будить. На случай, если нужно будет свалить из дома, ключи в ключнице у входной двери. И надень что-нибудь тёплое. На улице сегодня прохладно. Кирилл».
В этом весь Кирилл Ярцев. Сначала устроит головомойку, а потом проявит заботу, от которой в душе моей независимо от времени года то и дело распускаются майские розы.
Кладу записку обратно, принимаю душ, дурачусь.
Завтракаю, хоть на дворе уже вечер, а дальше вместо того, чтобы заняться каким-нибудь полезным делом, я принимаюсь изучать владения Кирилла Ярцева.
Как безумная фанатка рассматриваю в гардеробной его аккуратно сложенные вещи, обшариваю все углы его комнаты и прихожу к выводу — в этой квартире нет ни единого намёка на то, что здесь когда-либо бывали женщины.
Не сказала бы, что это хороший сигнал.
Тут подтверждаются слова Серёжи: «Тёлки надолго у него не задерживаются. Максимум до рассвета, но ты можешь свихнуться от того, как медленно будет тянуться это время. Знаю не понаслышке».
Мне это не грозит.
Если Кирилл действительно уважает меня, он не станет водить к себе баб, пока я нахожусь на его территории.
Мысли мои прерываются настойчивым телефонным звонком. Звонит подруга.
— Янчик, ты щас умрёшь! — Стася возбуждённо голосит в трубку. — Ходит слушок, что наш горячо любимый Артём Эдуардович подал на развод, прикинь!? Ты представляешь, что теперь будет? Девки сегодня от такой новости все как с цепи сорвались! Ждут не дождутся, когда начнётся учебный год.
Всё это время, пока она с таким вдохновением это говорила, я зевала.
Более того, я знала, что Артём подал на развод. Наверное, я одна из первых, кого он об этом известил.
Но дело в том, что мало кто из моего окружения догадывается о нашем с ним общении. Даже мне самой порой кажется это выдумкой.
Ах, если бы...
Будь это простой выдумкой мне не пришлось бы бежать из города и блокировать его номер, чтобы вновь не оказаться под его губительным влиянием.
— Вау! Прям новость месяца! — изображаю я искреннее удивление в голосе. — Стась, только пообещай, что ты не окажешься в числе помешанных на Артёме Эдуардовиче! Это плохо для тебя кончится!
— Не могу, подруга. Не уверена, что смогу держать себя в
