по очереди ополоснулись и привели себя в порядок. Позавтракали в тишине, уныло жуя гренки и запивая растворимым кофе, каждая погруженная в свои мысли. Добирались до института так же молча. Вчерашняя ссора словно встала между нами стеной. Меня наполнило чувство какой-то сиротливости даже… Я так привыкла, что не одна, что мы с Таней перекидываемся шуточками и подколками, а теперь она идёт рядом, но молчит, да и я не хочу говорить после всего, что уже было высказано. Мирослав нас рассорил… Буквально за несколько дней. Обозлилась на него вкрай уже просто! Неужели не понимает, что натворил? Так я ему расскажу. Всё выскажу, какой он гад редкостный! Только дождусь прослушивания, пожалуй… А потом как выскажусь! Уши в трубочку свернутся.
Все пары пролетели мимо ушей. Думать ни о чём кроме Шекспира я не могла. Волновалась жутко, даже колени дрожали, а в голове крутились и крутились строки пьесы… Волновалась не только из-за прослушивания, но и из-за того, что моя пара — Ланской. Опять будет меня смущать чем-нибудь, уверена, и выкинет что-нибудь как обычно…
От тягостных мыслей не смог отвлечь даже Станислав Сергеевич. Сегодня я смотрела сквозь него и впервые не ощутила трепета от встречи с ним. Даже удивилась, прислушавшись к себе — ничего. Ну да, красивый мужчина в самом расцвете сил и лет, но он явно не для меня. Такой взрослый, недоступный и чужой. Он был прав, когда не поверил в мою внезапную симпатию — она так же легко испарилась, как и родилась. Да, он по-прежнему мне нравится как мужчина, но сейчас я смотрю на него и понимаю — нет, не моё. В голове почему-то всплывает нереальный поцелуй из сна и вполне реальный в этой самой аудитории несколько дней назад, когда мы мыли здесь окна.
Мирослав тёплый, от него вкусно пахнет, и губы у него нежные, несмотря на мерзкий характер. Он сейчас казался мне гораздо ближе, что ли, чем Станислав. Какие странные метаморфозы всего за несколько дней… И как теперь вытравить из моей бедовой головы поцелуи Ланского? Предполагала ли я, что когда-то вообще буду думать о нём и о поцелуях с ним, да еще и с языком? Уж этой чести мало кто от меня удостаивался! Нет, и представить себе подобное не могла, конечно.
Но думаю…
На обеде к нам присоединился Мир со своей бандой парней. Как мы уместились за одним столом — непонятно. Таня сидела напротив меня, а Ланской под моим недоумённым взглядом нацелился на место рядом со мной.
— Стопэ, Славян, — вдруг удержал Мирослав своего друга, не дав ему сесть и отодвинул от него стул за секунду до. — Тебе дальше.
Славян хмыкнул, но занял следующий стул, а Ланской вернул обратно свой и сел как ни в чем не бывало рядом со мной. Я молчаливо уставилась на него. Ежова тоже смотрела в удивлении.
— Что? — спросил он меня, заметив долгий взгляд.
— Так, ничего, — ответила я с сарказмом.
— Мир, а почему ты не со мной сел? — задала вопрос Таня через весь стол.
— А там не по фен-шую, — явно отмазался тот и отвернулся от неё.
Ежова в ответ сжала челюсти, но промолчала. Каждый занялся своим подносом, парни о чем-то трепались на всю столовую, создавая дополнительный галдёж.
— Дай кетчуп, Диан, — попросил Ланской.
— О, и мне потом дай его, Мир, — подключился кто-то из парней.
— Обязательно, — ответил он, забирая слишком медленно несчастную бутылку из моих пальцев. Нарочно коснулся меня и начал тормозить, чтобы его пальцы как можно дольше оказались на моих. Хмыкнула и вывернула свою руку, опустила глаза в свою тарелку. Чувствовала, как Таня прожигает меня взглядом. Но что я могу сделать? Орать на него при всех, чтобы не прикасался? Как вообще его попросить не нарушать мои личные границы? Это невозможно, ведь он не слушает!
— А теперь соль, — попросил он снова.
Мирослава же ничто не смущало. Он сидел вполоборота, лицом ко мне, и словно никого больше и не замечал. Взяла солонку и громко поставила возле него. Хотел опять меня лапать? Фиг тебе, Ланской!
— Спасибо, — ответил он, даже не притронувшись к солонке. — Ещё пару салфеток.
— Да что ты из меня служанку делаешь? — взбесилась я.
— Ну, ты ближе к ним сидишь, — пожал плечами он, и уголки его губ поползли вверх. Я невольно задержала на них взгляд, вспомнив, как эти губы могут целовать… И опять эта дрожь, я, наверное, выгляжу перед ним полнейшей идиоткой… — Жалко тебе, что ли? Ну дай салфеточку, Дианочка.
Кинула на него злой взгляд. Он меня откровенно клеит на глазах у Тани. Ему уже будто на всё плевать. Какая же он сволочь, если мозги морочит Ежовой, а глазки строит при ней же мне! Фу на него!
— Для тебя, Ланской, Диана Александровна!
— Дианочка Александровна, я всё ещё жду салфетку.
— На, — протянула я ему целую гору салфеток. И сказала тише, чтобы не позорить Ланского при дружках — не простит же: — Вытри уже свой рот. И закрой его наконец.
Теперь уже его взгляд стал злым, рука сжала салфетки. Серые глаза сузились и прожигали меня, как и глаза Ежовой. Нет, всё же и так не простит тоже… Дёрнул же меня чёрт за язык! Ну ведь достал уже реально. Бесстыдник просто. Не нужна ему Таня — так пусть расстанется и не пудрит ей мозг. Впрочем, я даже при таких условиях не приму его внимание — гад он и бабник, нет ему доверия. Мне такой "жених" точно не нужен. Только такая, как Ежова, купится на его штучки, но не я!
Чего он вообще добивается, не понимаю? Одной ночи любви, потому что одну и ту же девушку он не использует дважды? Это тоже не ко мне, малыш!
— Как текст? — спросил он, внезапно убрав шутливый тон. Действительно переживает за меня? — Готова?
— Готова, — вздохнула я. — Но как пройдёт, никто не скажет заранее.
— Волнуешься?
— Ещё бы. Не спала почти.
— Чего именно ты боишься? Не сцены же..
— Боюсь текст забыть.
— Я знаю обе роли, — ободряюще улыбнулся он мне и подмигнул. — Если что — я тебе подскажу.
Сердце внезапно затопило огромное чувство благодарности. Господи, я теряюсь в своём отношении к Ланскому! Он то козёл, то милый пупсик, готов помочь мне… Почему-то. А почему это он готов помогать?
Задумалась и закусила нижнюю губу. Глянула на него исподлобья с подозрением. Это же Ланской. Не стоит об этом забывать. Ничего просто так он не делает. Никогда.
