Настроение камнем вниз падает. Рассчитывал на горячий вечер, а в итоге везу домой пиявку, которая уже по пути ставит на мне метки, чтобы остаться на подольше. Руки мои трогает, опять поцеловать тянется, но я уворачиваюсь от помады этой красной дурацкой, ногтями, тоже слишком длинными, по бёдрам водит. Как я вообще на неё внимание обратил? Не, эффектная, спору нет, но вот вообще не моё же. Пьяный был, видимо. Я даже в голове её иначе запомнил, уверен был, что она милее гораздо. С сиськами вот не ошибся, точно троечка. Она их в такой вырез выставила, не ошибёшься. Да и не мог я забыть, я имя скорее не вспомнил бы, чем такое.
Заезжаю во дворы, еду осторожно, чтобы не задеть своим танком припаркованные машины, и удивляюсь, замечая Дашу у подъезда. Стоит, в телефоне смотрит что-то, хмурится, от света фонарей всё хорошо видно.
А ещё видно придурка, который медленно крадётся в тени дома. Его видно плохо, он в черном, почти сливается с темнотой, но я вижу. Он точно идёт в сторону рыжей, а эта клуша что-то так старательно высматривает в телефоне, что не видит и не слышит вообще ничего, что происходит вокруг. А происходит пиздец.
Твою мать!
Торможу с визгом шин, вылетаю, хлопнув дверью, и лечу в её сторону. До нее метров сорок, нормально, успею точно.
— Рапунцель, обернись, чтоб тебя! — ору на весь двор, но в целом, мне насрать. Рыжая подпрыгивает от неожиданности, оборачивается и кричит, замечая того самого преследователя, и вдруг в панике разворачивается, и бежит прямо мне в руки. Цепляется мертвой хваткой, обнимая, а маньяк сбегает сразу же, почуяв жареное. И мне бы Дашу в машину закинуть, догнать бы обидчика, объяснить ему пару раз, что девчонок маленьких пугать плохо, но рыжая так крепко держится за меня, что я с места сдвинуться не могу.
Бля… Ладно, главное, что успел. Я успел.
Глава 9. Лёша
Главное, что я успел. А поймать обидчика, думаю, время ещё будет. Вряд ли он просто так отвалит от нее, хотя кто знает? Вдруг испугался?
Рыжая жмется ко мне так сильно, что, кажется, всей командой её оттащить сейчас невозможно. Обнимает так, что ребра трещат, где только сил взяла столько? Рубашку на спине кулаками сжимает, лбом в грудь утыкается, и рыдает так громко и горько, что даже жалко её становится.
А делать-то что?
Я девчонок успокаивать не умею, особенно не своих девчонок. Свою-то можно на плечо и в койку, а тут что? Рыдает, дурочка, чуть ли не истерикой заходится, испугалась. Как будто я не испугался. Как представил, что этот мудак сейчас по черепушке её пустой стукнет, так обо всем забыл, из машины вылетел, побежал, орал что-то даже. Дашка хорошая девочка, но дура дурой. Выперлась на улицу одна по темноте, хотя при свете дня даже на такси до соседнего дома каталась. Бестолочь, вот точно бестолочь.
Неловко обнимаю в ответ, чтобы не чувствовала себя совсем плохо. Поглаживаю по спине, бормочу что-то, но за её рыданиями даже самого себя не слышу.
— Все, Рапунцель, дыши, он свалил, успели мы, ну, — психолог из меня совершенно никакой, но делать-то что-то надо с ней? Она, кажется, не слышит меня даже, рыдает и рыдает, и жмется ещё сильнее, мне уже дышать нечем. Волосы кудрявые подбородок щекочут, дую на них, а они все равно лезут, но рыжая даже этого не замечает. Пиздец, приплыли. Вечер просто вау!
— Лёшенька, а может мы поедем? — просыпается Кристина, крича из тачки. Стекла опущены, жара же.
Отмахиваюсь. Орать на весь двор я не буду сейчас, а Дашу отцепить вообще без вариантов. Мне кажется, сделай я шаг в сторону, она повиснет на мне, как обезьяна, и ещё сильнее плакать начнет, хотя сильнее наверное невозможно уже.
Кристина кричит снова, но я не слышу, что, рыжая прямо на ухо воет. Различаю стук каблуков сзади и закатываю глаза: серьёзно?
— Рапунцель, успокаивайся! — глажу по спине, по волосам, но все без толку. Я не сталкивался ещё с такими истериками, и что делать — понятия не имею.
— Милый, поедем, пожалуйста, у нас были планы, — тарахтит Кристина уже рядом, а я чувствую, как нервы сдают. Бля, ну что ж все так вовремя!
— Ты не видишь, что она плачет? — психую. Потому что урод сбежал, потому что Даша в истерике, потому что Кристина хуже мухи назойливой. Как будто я сильно рад променять секс на вопли, но делать-то что? Бросить не могу уже, сам вписался помочь.
— Кто это вообще? Отцепи её и поехали, я белье новое надела… — Крис губу закусывает и волосы на палец наматывает, а мне смешно сильнее, чем сексуально. Ну серьёзно? Белье? Как будто я собирался смотреть на белье… Девчонки вечно стараются, трусы там какие-то выбирают, чтобы мужиков удивить, а нам хоть панталоны, пофиг-то на самом деле. Для себя покупают, ясно же, мужика не приманить этим. Хотя, если танец какой… Так, бля, вообще не вовремя мысль пришла.
— Крис, сядь в машину, — злюсь. Рыжая вообще как будто не с нами, все рыдает и рыдает, это жесть какая-то. У меня уже голова пухнет от этих женщин, честное слово!
— Лёша, брось её, и поехали!
К чему эти сцены ревности? На основе чего вообще? Меня от злости за это подбрасывает. У меня в руках рыжая рыдает, её чуть маньяк не схватил, а эта отношения выяснять лезет. Песня просто! Я бы их двоих с удовольствием тут бросил и домой свалил, только Рапунцель все не отцепляется никак.
— Кристина, мать твою, — рычу, глядя на нее, и продолжаю по инерции уже Дашу гладить. Вдруг поможет всё-таки? Ну, мало ли.
— Я вызываю такси и уезжаю, — обижается Кристина, доставая телефон. Шантажирует. Чтобы я прямо сейчас её за ручку взял и трахаться домой потащил. Только мне уже не хочется ничего. Особенно после сцены этой. Она ж явно не отвалит, если я сейчас Дашу брошу и с ней уйду. А я не хочу отношений. С ней — там более.
— Проваливай, — отвечаю беззлобно, и отворачиваюсь от Кристины. Нет, а что она хотела? Стук каблуков отдаляется, через минуту слышу, как подъезжает такси. Тут таксопарк рядом, быстро работают. — Так, а с тобой всё-таки надо делать что-то, — говорю уже Даше, и пытаюсь её от себя оторвать. Нифига. Намертво вообще, как суперклеем. Испугалась она прилично, истерика сильная. А кто все пары по психологии пропускал? Все верно, Захаров Алексей Владимирович.
Обхватываю руками голову Даши, отрывая от себя хотя бы эту часть тела, и чуть приподнимаю, чтобы в глаза смотреть. А они у нее открыты, вроде, но она вообще ничего не видит перед собой. Дышит с трудом сквозь всхлипы, веки красные, опухшие. Пожалеть ее хочется, как ребенка укачать и чаем напоить. Наверное, так и сделаю, когда успокоится. Не вариант её одну оставлять сейчас, вечер все равно сорвался.
— Рапунцель, смотри на меня, — говорю громко и четко, пытаясь поймать внимание, — смотри в глаза! Всё в порядке, рядом никого, только я, ты слышишь меня? Даша, мать твою!
Не слышит. По лицу вижу, что не слышит и не понимает. Из такой истерики выбраться сложно, но выбираться надо, иначе скорую вызывать придется.
— Надеюсь, рыжая, ты не убьешь меня за это, — бубню, и наклоняясь, прижимаясь к ледяным и солёным от слёз губам. Кажется, на какой-то паре я всё-таки был, там говорили, что нужно шокировать человека сильнее, чем он уже шокирован. Ничего лучше я не придумал, чем поцеловать.
Первые секунд пять Даша все ещё дрожит и всхлипывает, а потом начинает оживать потихоньку. Сработало! Целую мягко, чтобы не напугать ещё сильнее, в психушку загнать её поцелуем тоже не хочется. Целую в медицинских целях, такое со мной впервые, не думаю о губах, ни о чем не думаю кроме того, что она реально успокаивается. Замирает, как будто бы оживает, и…
И отвечает на поцелуй.
Начинает губами в такт моим двигать, и руки по спине чуть выше тянет, обнимая уже за плечи.
Неплохой бонус, я не отказываюсь. Дурак я что-ли, отказываться?
Секунд десять мы целуемся нежно, и когда только начинаю думать о том, какие у нее мягкие губы, она отстраняется, отпускает меня, делает шаг назад и смотрит на меня со смесью ужаса и растерянности. Нет, ну извините, зато успокоилась же!
