Придумав себе логическое обоснование произошедшего, начинаю заочно злиться. Ну вот как так? Я же его только что отмазала от полиции! И тут опять!
Неужели, наврал мне про телефон?
Ну, если наврал…
Ванька появляется из ванной, умытый, невероятно забавный в моей белой футболке и шортах с котятами, купленных по великой синей дыне два года назад в Сочи.
Алчно блестит глазами на колбасу на столе, неловко улыбается.
И я , помимо воли, чувствую, как злость уходит.
Господи, это же ребенок… Ну что он может такого сделать?
— Садись, — киваю ему на стул, перед которым на столе стоит чашка с чаем.
Ванька не заставляет себя долго ждать, садится, хватает бутерброд с колбасой, отхватывает щедрый кусь, жует.
А я сажусь напротив, смотрю на него, увлеченного едой, и чувствую, как только теперь отпускает пружина в сердце, что сжалась, когда услышала по телефону его испуганный слабый голос.
Все хорошо, он в безопасности, вон, аппетит есть… Значит, все завершилось благополучно. Конечно, я ему мозги пропесочу, особенно, если выясню, что он виноват в ситуации, но боже мой, как славно, что все обошлось!
Дожидаюсь, пока Ванька насытится, и приступаю к допросу.
— Да, блин, я сам не понял… — отводит Ванька взгляд, и я убеждаюсь в правильности своей догадки. Что-то стащил!
— Что стащил? — спрашиваю, не давая быстро придумать правдоподобную версию событий.
— Да ты че? — давится Ванька чаем, — да я никогда! И вообще!..
Я торопливо прекращаю попытку в возмущения, перебивая собирающегося разойтись праведным гневом мальчишку:
— Тебя искали двое мужиков, согласись, просто так не стали бы бежать и искать… Вань, рассказывай все, как есть. Давай. Без вранья.
— Да блин… — опять отводит он взгляд, — я вообще ступил, что тебе позвонил… Нахера втягивать? Сам бы все решил… Отлежался бы и свалил…
— Так, — у меня иссякает терпение. Ну вот что за ребенок такой, клещами из него все вытягивать приходится! — Или ты мне сейчас же все рассказываешь, или завтра я иду в полицию. В конце концов, гонять детей ночью по улице у нас карается законом!
— Не-не! Не надо полицию, ты че? — возмущается Ванька, но я смотрю неуступчиво, и он, помявшись и тоскливо повздыхав, наконец, сдается и начинает рассказывать.
— Ну, ты помнишь, что я в фирму устроился курьером?
— Допустим.
— Ну вот… Я три часа бегал по поручениям, и начальник, Василь Митрич, говорил, что молодец. И потом поручил мне сгонять в эту фирму, на Дзержинке… И не просто отнести пакет, а дождаться, когда ответ отдадут, и обратно в офис принести. Ну, я пошел, хотя не радовался нихера, потому что офис фирмы на обводной, блин, и мне назад пилить уже по темени, но все равно, думаю, надо сделать, чтоб пройти испытательный срок… И мне обещали сразу за день платить… Короче, пришел в эту фирму, а мне говорят, сиди жди. Ну, я сижу жду. А потом захотел в туалет… спросил у тетки какой-то, где, она и махнула в сторону коридора. Я пошел… И смотрю, в одном офисе два мужика сидят, разговаривают… А перед ними бабки, много. Стопками прям…
— А что, прямо при открытой двери сидели? — уточняю я, уже предчувствуя что-то на редкость нехорошее.
— Ну, допустим, нет… — говорит Ванька, — я дверь открыл… Они на меня вытаращились, а потом один начал бабки убирать, а второй орать, типа, кто я такой и вообще… Ну, я и рванул…
— И все?
— Нет… — вздыхает Ванька, — я не убежал… Они меня поймали…
Он сопит какое-то время, вводя меня это паузой в шоковый ступор.
— И посадили в комнату, отобрали телефон, спрашивали, кто я такой… Я сказал, что случайно вообще, в туалет захотел, что курьер и уйду, никому ничего не скажу… А они сразу так: “А че ты никому не скажешь?”. Я и говорю: “Ничего не скажу. Не видел ничего… Ни вас, ни бабок…”. А они… Посмотрели друг на друга… И ушли. И дверь закрыли на замок…
— Ох… — вырывается у меня сочувственно, потому что представить только могу, как он испугался, бедный.
Но Ванька удвленно смотрит на меня, потом говорит:
— Да ты че? Все нормально! Я посидел чуток, подергал ручку, поорал… Голос, вот, сорвал немного… А потом мужик дверь открыл, хотел че-то сказать, а я его с разбегу толкнул и выбежал! И по коридору, но не на выход, а в другую сторону. Тот мужик орал лежал, я его… ну… сильно уронил, а я смотрю, телефон мой лежит на столе в одной комнате, я его схватил, в комнате этой дверь закрыл изнутри, думаю, если ломиться будут, позвоню в полицию, хер с ним… А тут окно, я в него и на улицу. Побежал, бежал, бежал, потом упал. Да так, что реально в глазах потемнело… Башкой ударился…
Я тут же, хмурясь, начинаю ощупывать его голову, смотреть зрачки, но никаких признаков сотрясения не нахожу.
— Да нормально все, — вырывается от меня Ванька, — вот и все. Пришел в себя, хотел встать, а не могу! Все кружится… И потом слышу, ходит кто-то, светит фонарем… И голоса. Прям меня ищут… Я испугался так, Ань…
Тут голос его начинает подрагивать, и я, поддавшись внезапному порыву, обнимаю мальчика, прижимаю вихрастую голову к груди.
Он тут же затихает, сопит только и шмыгает носом. Слышу, как часто-часто стучит его сердце, и в груди становится тесно. Он так напугался сегодня… Твари какие! Твари просто! У него синяк под глазом! Явно били его! Просто не говорит!
— Ванька… Не переживай. Их найдут, накажут… Завтра в полицию пойдем…
Ванька тут же начинает барахтаться в моих руках, а , когда отпускаю, злобно вытирает мокрый нос кулаком:
— Сдурела? Никакой полиции!
Глава 10
— Это еще почему? — недоумеваю я, — Вань… Они совершили преступление, я не знаю, как правильно статьи называются, но они не должны были тебя удерживать, гонять, бить. Это они же?
Киваю на синяк под глазом, и Ванька тут же неубедительно начинает врать:
— Не… Это я сам… Об ручку…
— Вань, — теряю я терпение, — все, разговор окончен. Завтра идем в полицию.
— Нет!
Он отворачивается и всем своим видом показывает, что не уступит, а я понять не могу, в чем причина такого поведения, и злюсь.
Ну и, конечно же, совершаю ошибки на этой злобе.
Вспоминаю внезапно, кто тут у нас взрослый, встаю и говорю четко:
— Так, я не собираюсь с тобой спорить, понял? Завтра в полицию пойдем. А пока что — спать!
Ванька поворачивается, смотрит на меня неожиданно взрослым, уставшим взглядом, хочет что-то сказать, но не говорит.
Поворачивается и молча идет в комнату, к дивану, который облюбовал с первого раза своей ночевки у меня.
Я порываюсь что-то сказать еще, но он своим взглядом обрубает все мои попытки.
В итоге, я, закинув его одежду в стиралку с сушкой, просто иду спать.
В конце концов, это просто детские капризы и ничего более.
Я что-то заигралась в демократию, это неправильно… Завтра попробую еще раз поговорить, а, если не получится… ну, значит, просто своей волей все решу.
Это вообще за гранью же: гонять десятилетнего ребенка ночью по улицам города, бить его, пугать… Да что бы он там ни увидел… И вряд ли что-то он такое увидел… Скорее всего, просто хозяин приехал выручку забирать, пересчитывал. Может, черный нал даже. Конечно, такие вещи светить не хочется, но он же мальчик маленький! Зачем было хватать, запирать? Кому бы он что сказал?
Нет, такое надо наказывать, совсем распоясались!
С этим мыслями я засыпаю, а утром обнаруживаю, что Ваньки нет.
Пробегаю по квартире, в легкой панике зовя мелкого засранца, но бесполезно. Его вещей в стиралке и телефона тоже нет.
Начинаю названивать, злобно скалясь и готовясь отругать бессовестного по полной программе, но абонент недоступен.
Черт!
Со злости выбиваю сигарету из пачки, даже прикуриваю, но , опомнившись, выкидываю ко всем чертям.
Нет уж! Столько держалась!
Надо просто успокоиться и выяснить, куда этот свиненок срулил. Наглый какой…
И вот тут бы мне остановиться. Вот прямо тут.
