верчу в руке единственный уцелевший карандаш, жду, когда поток вопросов иссякнет. За окном бушует август, в комнате сидеть душно, но гулять после того, как я дважды за день встретилась с Лавровым, не хочется. Уж лучше изнутри запрусь, будет время подумать обо всём.
— Ну, Яся! Что ты молчишь?! Я ж тут места себе не нахожу. Интриганка!
— На все вопросы ответ утвердительный.
Юля присвистывает и вдруг начинает хихикать.
— Нет, слушай, это очень смешно, — уже в голос хохочет. — То есть тебе надо было уехать за сотни километров, начать самостоятельную весёлую жизнь и тут же вляпаться в Лаврова. Ну, блин! Нарочно ж не придумаешь.
— Вообще-то я тебе ради поддержки позвонила, — дуюсь, а Юля обещает быть серьёзнее.
— Что он там делает? Ну, в твоей новой жизни?
— Он в этом же вузе учится, — поясняю, кисло скривившись, и тычу острым краем карандаша в голое бедро. — Представляешь?
Я сообщаю Юльке об утренних приключениях, но даже ей не рассказываю о поцелуях. Не могу, не получается, слова отказываются в предложения складываться, стыдно. Обычно, я с подругой откровенна — у нас нет секретов друг от друга, — но тут молчу, как рыба, об лёд стукнутая.
Сама ещё не решила, как к этому факту относиться, не то что с кем-то делиться. Да и не были поцелуи похожи на милую чепуху из романов. Больше на борьбу или противостояние.
— Надо же, как мир тесен, — размышляет Юля. — Я чёт думала, что Лавров по кривой дорожке пошёл, скопытился где-то в канаве, придурок, а он вон, в институт поступил.
— Он ещё его гордость, что б ты понимала.
— Да ну?! Гонишь!
— Если бы. Ты бы его видела! Весь такой уверенный в себе, мачистый тип.
— Нет, мачо он был даже в четырнадцать, — смеётся Юля, а я и сама удивляюсь, вспомнив всех девчонок, которые готовы были за Лаврова печёнку на чёрном рынке продать, лишь бы рядом быть.
— Юль, мне нужен твой здравый смысл, своего уже не хватает.
— Ну что ты от меня хочешь? Я всегда говорила, что между вами летят искры. Похоже, если ты в такой истерике, ничего не изменилось.
Я прикладываю пальцы к губам, они всё ещё горят после поцелуев.
— Ты глупости говоришь. Какая, блин, искра? Юля, соберись, хватит уже нести чушь!
— Обычная искра! — не сдаётся. — Просто раньше вы были неразумными детьми, а сейчас выросли.
— Да не нужен он мне…
— Ты ему вроде тоже не больно сдалась. Наверное, он очень в это и сам верит. Только, если помнишь, дня не проходило, чтобы он тебя не дёрнул, не подколол или ещё что не сделал. А это, как известно, признак любви.
— Ты там не пьяная случайно?
Юля смеётся и заверяет, что её аллергия на алкоголь никуда не делась, потому трезва, словно стёклышко, хоть порой очень об этом жалеет, глядя на несовершенства мира.
Моя подруга тот ещё доморощенный философ.
— Ладно, чувствую, никакого совета я от тебя не дождусь.
— Ну какой совет ты от меня хочешь? Игнорируй его, вот и все дела. Найди симпатичного парня, желательно самого популярного, и гуляй с ним на глазах у Лаврова. Уверена, вот тогда и начнётся самое интересное.
— Тьфу на тебя, — бурчу. — А я ещё надеялась, что уж Юля знает, что мне делать. Я точно своей мудрой подруге позвонила или номером ошиблась?
— Это определённо всё ещё я, — откровенно веселится, коза.
— Делать мне что?!
— Ну что тебе делать? Учись и живи спокойненько, — замечает эта коварная якобы лучшая подруга. — Если, как ты говоришь, он тебе не нужен, то и нечего переживать. Мало ли, сколько ещё неприятных людей с тобой учиться будет. Может быть, кто-то переплюнет Лаврова.
— Думаешь, стоит парня найти?
— О-о-о! Ещё как стоит! Только самого красивого и умного. Есть же у вас там такие? Не может не быть. Пусть тогда Лавров соплями умоется.
— Да нужны мне его сопли, — фыркаю.
— Вот и чудесно, раз не нужны, — кажется, я вижу Юлькин вздёрнутый палец вверх. — Но личную жизнь устрой в любом случае, это полезно. Опыт!
Мы болтаем ещё некоторое время, и я понимаю, что, Юля бесконечно права — я буду просто игнорировать Лаврова. И съезжать никуда не буду, вот ещё. Не буду убегать!
Да здравствуют новая жизнь и учёба! И радость от этого не испортит даже наглый Демид.
А новый парень… может и найду! В конце концов, я красивая и молодая. Будет ещё на моей улице праздник в виде умного, интеллигентного парня, который не мечтает меня уничтожить, словно я кошка помоечная или вовсе, блоха на её холке.
Решено! Никакого Лаврова! Новая и прекрасная жизнь, я бегу к тебе!
Несколько дней проходят в суете, и я совершенно забываю о Лаврове. Ну, учится со мной в одном вузе и ладно. Было бы ещё о чём переживать! В конце концов, кроме нас двоих, в универе больше пяти тысяч человек — вряд ли в этой толпе пересечёмся с Демидом.
У меня даже получается поверить, что ничего между нами, теперешними, не произошло — всё это плод моей фантазии и выплески бурного воображения.
Да, точно! Ничего не было! Привиделось, померещилось, показалось. На этом и порешим!
Только вот, как бы я не сопротивлялась, но в первую ночь после нашей неожиданной встречи и перепалки у стены и в комнате, мне приснился сон. В нём мне снова было шесть, а Демиду восемь. Мы катались на велосипеде, ели мороженое и ловили бабочек стеклянной банкой.
Ну что за глупость? Моё сознание, словно издеваясь, подкинуло картинки из прошлого, и против воли так тепло на душе стало. Я проснулась в холодном поту, а потом долго плакала в туалете.
Так жалко нас, прежних, стало.
— Скукотища, — вздыхает неугомонная Даша.
Заплетает косички возле зеркала, которое мы с ней отмыли от следов жизнедеятельности предыдущих жильцов. Даша крутится, поправляет светлую футболку, рассматривает округлую попу и довольно хмыкает.
Дашка — классная. Мы знакомы всего-ничего, но она мне уже стала родной и близкой. С ней весело и легко, радужно, а ещё, благодаря её старшей сестре, нам удалось очень быстро адаптироваться — Лиля наш консультант в сложном мире студенческой жизни.
А ещё на днях мы познакомились со всеми девочками нашего этажа, а с девочками с пятого вовсе вчера жарили картошку и болтали о мальчиках.
Я благодарна Даше — с ней невозможно быть запуганной и робкой. В ней столько энергии, что хватит осветить небольшой микрорайон, и она ею щедро
