и с тех пор, как я выпалила тебе все это дерьмо, ты знаешь, что я тоже расстроена из-за этого. И, честно говоря, мне нужно было кое-что, чтобы отвлечься от всего этого дерьма. И ты великолепен. А ты Майк. И ты появился ни с того ни с сего в моем гостиничном номере и вывел меня из себя. Я была влюблена в тебя, когда была еще ребенком. Но, малыш, серьезно, примерно через две секунды после твоего поцелуя, дело было не в кое-что. Это не имело к этому никакого отношения. Клянусь Богом, я не лгу, мне нужно, чтобы ты это знал.
Выложив все, я заткнулась. И когда я заткнулась, его темно-карие глаза моргнули, и моргнули они медленно.
Дерьмо. Даже это было горячо.
Мне всегда нравились его глаза.
Нет, неправильно.
Мне всегда нравилось все в Майке Хейнсе. Его густые темно-русые волосы. Его высокая, худощавая фигура. Непринужденная улыбка. То, как он подшучивал, не зло, а мило. То, как смотрел на тебя, заставляло чувствовать, что весь остальной мир растаял, и ты единственный человек, которого он видел в данный момент.
Всё.
Я наблюдала, как он улыбается еще медленнее, потом пробормотал:
— Не ходи вокруг да около, дорогая.
Я ухмыльнулась в ответ, когда давление вокруг моего сердца ослабло.
Затем оно возникло снова, когда я сделала то, что делала всю свою жизнь, приняла решение и без колебаний рискнула.
— Поскольку ты только что подарил мне три умопомрачительных оргазма, расплата «Пицца Реджи», но это только начало. Я заплачу, если ты останешься, а они доставят.
Я хотела, чтобы он согласился. Хотела, чтобы он остался, больше, чем хотела еще молодой девчонкой стать на три года старше своей сестры, когда он встречался с ней, чтобы вместо нее ходить к нему на свидания. Я хотела этого больше, чем чего-либо еще за долгое время.
Годы.
Может быть, десятилетия.
Давление ослабло, когда он ответил:
— Для меня годится.
На этот раз я прямо улыбнулась, и его рука, обнимавшая меня за плечи, сжалась, а другая рука обхватила за талию и притянула еще выше к себе.
— Хотя есть пара вещей, — пробормотал он.
— Говори, — пробормотала я в ответ, и его губы дрогнули.
Затем он сказал:
— Сын Реджи, Тоби, доставляет пиццу, но редко. Мы закажем, и я пойду ее заберу.
Это был облом, потому что я не хотела, чтобы он выбирался из этой кровати и исчезал из моего поля зрения, но я все равно прошептала:
— Хорошо.
— Во-вторых, я плачу.
— Но... — начала я, и его руки сжались, а лицо стало серьезным.
— Женщины со мной не платят, — тихо сказал он. — Я понимаю, женская свобода и все такое, с этим проблем нет. Но ты со мной, я плачу. Никаких дискуссий, определенно никакого дурацкого спора. Именно так обстоят дела со мной.
«Женская свобода и все такое». Это было забавно.
«Именно так обстоят дела со мной». Это было не смешно. Мне понравилось. Очень сильно. Самое приятное было в этом то, что существовал намек на что-то большее, чем просто пицца.
И все же долг требовал уплаты.
— Так как мне отплатить тебе за три умопомрачительных оргазма? — Спросила я.
Его лицо изменилось, но он не ответил. Выражение его лица и было ответом.
Ответ, который мне понравился. Выглядел чертовски сексуально.
И также существовал намек, что это было нечто большее, чем одноразовый секс после похорон с пиццей.
— Хорошо, тогда у нас все хорошо, — пробормотала я сквозь еще одну усмешку, его руки снова сжались, губы снова дернулись, затем он пробормотал в ответ:
— Протяни руку и достань мой пиджак, милая.
Я соскользнула с него, подвинулась к краю кровати, протянула руку и схватила его пиджак. Сняла, натянула одеяло на спину и перекатилась к нему, прихватив с собой его пиджак. Отдала ему, он выудил свой сотовый из внутреннего кармана, затем бросил пиджак обратно на пол.
Я прижалась к нему, когда он нажимал кнопки на телефоне.
— Какую ты будешь? — спросил он, глядя на телефон.
— Пепперони, колбаса, грибы, лук, перец, оливки, ветчина или любая комбинация вышеперечисленного.
Его взгляд переместился с телефона на меня:
— Ананас?
Мои губы скривились, а нос сморщился, я не пыталась даже скрыть свое отвращение. С другой стороны, я никогда не пыталась что-то скрыть. Я всегда была собой. Думала то, что думала. Мне нравилось то, что мне нравилось. И я почти ничего не скрывала. Жизнь была достаточно утомительной со всеми взлетами и падениями, и всякой ерундой, которой пичкали тебя люди. Затрачивать подобного рода усилия, по сути, без всякой цели, казалось мне нелепой тратой энергии.
— Приму за отказ, — пробормотал Майк, и я перестала морщить нос и снова улыбнулась ему.
— Это решительное «нет», — уточнила я.
Он улыбнулся в ответ, а затем спросил:
— А мясо? Для меня звучит неплохо.
Он нажал кнопку на своем телефоне, затем поднес его к уху.
— Одобряю, — заявила я, глубже прижимаясь к нему всем телом, его рука сразу же потянулась обниматься, и мне это тоже понравилось. — Реджи у тебя на быстром наборе, — закончила я.
— У меня двое детей, только так и может быть, — пробормотал он, — Тоби? Да, Майк Хейнс. Хочу заказать большую пиццу с мясом, сам заберу.
Он продолжал делать заказ, а мои мысли обратились к тому факту, что у него было двое детей.
Я знала о его детях. Дэррин сказал. Дэррин также сказал, что Майк развелся. Дэррин позвонил в ту же минуту, как только услышал эту новость. У Дэррина до сих пор, пока четыре дня назад он не умер, была мечта, что может произойти чудо. И чудо заключалось в том, что Майк Хейнс наденет мне на палец кольцо, тем самым вернув меня в Бург, чтобы я была в кругу семьи. А еще лучше, что в постели я была бы с порядочным мужчиной, который не напрягал бы мои последние нервы, и Дэррин тогда бы перестал беспокоиться обо мне. Поэтому Дэррин щедро излагал мне всю информацию о Майке, потому что всему городу было известно, что бывшая Майка была настоящей сукой. И о том, что она обращалась с ним как с дерьмом. И еще о том, что Майк всем очень нравился, поэтому городской совет вынужден был приложить усилия, чтобы не состоялся парад
