Джорни. Я провожу тебя до дома.
Он знает мое имя? Охренеть. Он держит меня за руку.
Да, сексуальный рыбак, я пойду за тобой куда угодно.
— Ей и здесь хорошо, — добавляет Деверо и становится между нами. — Мы разговаривали.
Губы Линкольна изгибаются в нечто, напоминающее самодовольную ухмылку, но гораздо более злобную.
— Я, бл*дь, не спрашивал разрешения.
Не говоря ни слова, Деверо подходит к нему ближе. К сожалению, Линкольн отпускает мою руку. Деверо шепотом говорит что-то, и я думаю, Линкольн отвечает, но его слов почти не слышно, и их трудно разобрать из-за шума воды, бьющейся о причал, и звона буя.
Деверо отступает, будто не хочет продолжать разговор, но Линкольн стоит на месте. Нет, похоже, этого парня ничто не смущает. Он выглядит спокойным и равнодушным.
— Хер с ним, — рявкает Деверо, уходя. Он смотрит на меня через плечо, не останавливаясь. — Увидимся, Джорни.
С трудом сдерживаюсь, чтобы не показать ему язык, что весьма странно.
Линкольн поворачивается ко мне, выглядя уверенно. Его прикосновение к моей руке застает врасплох. Внезапно у меня закружилась голова.
— Я провожу тебя до дома. — Наши взгляды встречаются, и я позволяю себе утонуть в его глазах цвета морской волны. Он наклоняется ко мне, и я задерживаю дыхание, легкие жжет. Его прикосновения пронизывают все мое тело, будто внутри меня одновременно порхают тысячи бабочек.
Молча иду рядом с ним, нервничая, не в силах понять, что только что произошло, и чего мне хочется. Линкольн вступился за меня, но почему? Он даже меня не знает. Тоненький голосок в моей голове кричит, что он хочет порубить меня на кусочки и запихнуть в свою морозилку, но я его игнорирую. Мой интерес к Линкольну усиливается с каждым шагом. Начинаю задаваться вопросом, почему он околачивался возле бара после того, как ушел больше часа назад.
— Тебе не нужно было это делать, — говорю, пытаясь втянуть его в разговор, когда мы доходим до конца пирса и поворачиваем за угол на мою улицу.
Линкольн пожимает одним плечом и выпускает мою руку, наше дыхание создает вокруг нас туман. Он задумчиво уставился на причал, засовывая руки в карманы джинсов.
Меня душит его молчание, и я пытаюсь придумать, что сказать, чтобы заглушить шум в голове, но ничего не приходит на ум. Мы идем в тишине, в городе все кажется тихим и безмятежным, серым и печальным. Щурясь от дождя, смотрю на него с любопытством. Возможно, сейчас я похожа на мокрую кошку, но это часть жизни на северо-западе.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут?
Он проводит рукой по влажным волосам, отчего они встают дыбом.
— Твой бейдж, — отвечает голосом, пропитанным дымом и соблазном, но он обращается скорее к земле, а не ко мне.
— О, точно. — Теперь я чувствую себя такой дурочкой. Думала, что он специально узнал мое имя, но, как оказалось, это было не так.
Его лицо становится серьезным, но он не отрывает глаз от дороги, по которой мы идем.
— Как ты связалась с Бельмонтом?
Линкольн знает Деверо? Ну, наверное, из-за того, что он рыбак. Мудак Деверо работает в Департаменте охраны дикой природы.
— Он зашел в бар однажды ночью, когда я работала, и я, вроде как, влюбилась в него. Я не знала, что он женат до вчерашнего вечера, пока не встретила его жену.
В ответ Линкольн лишь кивает. Хочу спросить, откуда он знает Деверо и связывает ли их что-то.
— Ты знал, что он женат?
— Я не знаю его настолько хорошо.
Фыркаю.
— Очевидно, я тоже.
Когда мы поворачиваем за очередной угол к моей подъездной дорожке, стараюсь успокоить свои нервы. Перебираю в руках ключи. Оранжевый свет фонаря на крыльце освещает его лицо.
— Хочешь зайти? — Ведь так это работает, верно? Он защитил меня, а я могла бы, знаете, вернуть долг? Дерьмо. Я не очень хороша в этом. Дилан может трахаться с парнями на парковке и не жалеть об этом. Я тоже могла бы так поступить, да?
Мысль о том, что у нас ничего не будет, кажется невыносимой.
Неожиданно Линкольн смеется, его глубокий смех восхищает меня.
— Ты понятия не имеешь, о чем просишь. — Он не отрывает глаз от гравия, мне не видно его обеспокоенного лица. — Верно?
Мне не нравится, что тепло его прикосновения угасает, и что его мимолетная улыбка сменяется хмурым взглядом, когда говорю:
— Я точно знаю, о чем прошу. — Хотя, на самом деле, не знаю. По крайней мере, когда речь идет о ком-то вроде него.
Линкольн достает сигарету из пачки в куртке и засовывает одну руку в карман, а другой тянется к сигарете, свисающей изо рта.
— Да, и чего же ты хочешь? — Он пригвождает меня самодовольной ухмылкой, прикуривая сигарету и окутывая себя клубами дыма и тьмы.
— Тебя.
Затянувшись сигаретой, он бросает на меня взгляд, от которого мое сердце трепещет, как рыба без воды. Усталость сходит с его лица вместе с дымом из легких, смешиваясь с туманом, который рассеивается, когда он подходит ближе ко мне. Линкольн кивает в сторону дома, словно говоря «хорошо».
За бортом — вне судна, в воде.
Что теперь? Я на самом деле задаю себе этот вопрос, когда Линкольн переступает порог моего дома.
Мне поцеловать его?
Пригласить в свою спальню?
Черт возьми. Почему я так неопытна?
Бьюсь об заклад, другие почти двадцатитрехлетние девушки знают, как вести себя в подобной ситуации.
Когда мы заходим в дом, мои мысли в беспорядке, я не знаю, чего ожидать. Может быть, начать светскую беседу? Предложить ему кофе? Понятия не имею. В слабоосвещенной комнате море в окне отливает зеленым, под ботинками Линкольна скрипит паркетный пол, и меня окутывает запах корицы и сигарет.
Я достаточно долго работаю в баре, поэтому знаю, когда мужчина хочет женщину. Линкольна трудно разгадать, но в его глазах читается неоспоримое желание. Это именно то, что мне нужно, и я веду его в свою спальню. Как только запираю дверь, Линкольн резко прижимает меня своим крепким телом к стене.
Хорошо, значит, так все происходит. Это радует, поскольку я не была уверена, что смогу сама сделать первый шаг.
В моем животе порхают бабочки от предвкушения. Я улыбаюсь, провожу руками по его груди, сжимая его фланелевую рубашку под курткой, и шепчу:
— Привет. — Чувствую себя очень неловко.
— Ты уверена, что хочешь этого? — спрашивает Линкольн хриплым от желания голосом, его взгляд прикован к моим губам. От
