я больше никогда не смогу обнять ее…
Я резко просыпаюсь на своем месте, челюсти сжаты так сильно, что становится больно, грудь сжимает боль, которой много лет, но она все еще кажется свежей и новенькой. Мне никогда не удавалось убить, или залить спиртным, или выкинуть это нахуй, как бы я ни старался, и, черт возьми, я пытался. Я могу спрятаться от этого на некоторое время. Но это всегда возвращается.
В стакане, стоящем рядом со мной, все еще есть водка, оставленная, когда я засыпал, и я тянусь за ней, осушаю одним большим глотком и закрываю глаза. Я не могу думать о тебе прямо сейчас, Лидия. Я не могу скучать по тебе. Я не могу позволить себе отвлекаться здесь. Не тогда, когда эта работа так важна.
Она хотела бы, чтобы я хорошо выполнял свою работу, я это знаю. Защита невинной девушки, которую мне доверили, мой приоритет. Я обязан обеспечить ее безопасность.
Я рад, что мы наконец приземлились. Я могу сосредоточиться на работе, на том, чтобы ставить одну ногу впереди другой, пока я, наконец, не смогу уехать с Еленой, увезти ее обратно в Бостон и вернуться к знакомой рутине, которая позволяет мне жить своей жизнью.
Нас ждут несколько черных внедорожников с тонированными стеклами, чтобы отвезти на территорию комплекса. Я проскальзываю в один из них, наблюдая за проплывающим мимо пейзажем, пока мы едем, уже считая часы до того момента, когда я смогу вернуться в самолет, летящий в том направлении, откуда я прилетел. В мире есть несколько мест, в которые я не хочу возвращаться, но в это особенно.
У меня плохое предчувствие по поводу всего этого, но я пытаюсь отмахнуться от него. Это воспоминания, вот и все. Нет причин думать, что эта работа пойдет наперекосяк. Учитывая все обстоятельства, это довольно просто.
Как только мы добираемся до комплекса, меня сопровождают прямо в особняк Рикардо Сантьяго. Когда мы подъезжаем, выходим из внедорожников и идем к дому, я вижу следы недавнего нападения, следы выстрелов на стенах комплекса, пятна крови, оставшиеся на песке, и гильзы, которые еще не убрали. Это говорит об опасности, в которой они все находятся. Тревожное чувство в моем нутре только усиливается, инстинкт, отточенный за долгие годы работы наемным убийцей и шпионом, вызывает тревогу всю дорогу, пока я не переступаю порог двойных дверей кабинета Сантьяго.
Когда я вхожу, он стоит ко мне спиной, охранник рядом со мной напрягается и объявляет громким голосом:
— К вам Левин Волков, сеньор.
— Спасибо. Ты можешь идти.
Голос Рикардо ровный и культурный, удивительно спокойный для человека, вся семья и средства к существованию которого подвергаются нападению. Он ждет мгновение, затем поворачивается ко мне лицом, и именно тогда я отчетливо вижу, какие потери все это нанесло ему. Он выглядит так, словно не спал несколько месяцев, возможно даже с тех пор, как забрали Изабеллу.
— Снаружи все выглядит не очень хорошо, — говорю я категорично. — Это не сильно повлияло, так сказать, на моральный дух людей, которых я сюда привел.
— Прошлой ночью произошло еще одно нападение. Отрядом людей Гонсалеса. Этого недостаточно, чтобы добиться реального прогресса, а это значит, что он пожертвовал несколькими своими людьми только для того, чтобы доказать свою правоту, просто дать мне понять, что он не собирается останавливаться. — Мускул дергается на челюсти Рикардо. — Что за человек так поступает?
— Не очень хороший. — Я смотрю на него с другой стороны комнаты с бесстрастным выражением лица. — Я надеюсь, у тебя есть план. Скажу так, встреча королей, мафии и Братвы была долгой, и было очень близко к тому, чтобы вообще никого не отправлять. В конце концов, они сдержали свое слово, но… — Я пожимаю одним плечом. — Я не думаю, что будет вторая волна подкрепления, Сантьяго.
— Тем больше у тебя причин забрать отсюда мою дочь, — натянуто говорит он. — С остальным я разберусь сам. Но я хочу, чтобы она была подальше от опасности. Диего хочет ее, и… если она попадет к нему в руки, он знает, что я сделаю все, чтобы обеспечить ее безопасность. Поэтому он нацелится на нее в первую очередь.
— Конечно. Это достаточно распространенная стратегия. Я удивлен, что он до сих пор не добрался до нее.
Мускул на челюсти Рикардо снова дергается.
— Я держал ее как можно дальше от опасности. Но я не могу делать это вечно. И чем больше я беспокоюсь о ней, тем меньше я могу сосредоточиться на том, чтобы остановить эту войну до того, как она действительно начнется.
— Судя по тому, что я увидел снаружи, она уже началась.
— Диего пытается запугать меня, чтобы я бросил ее в его лапы.
— Это работает?
Мы вдвоем смотрим друг на друга с другого конца комнаты, и Рикардо выдыхает, прикрывая рот рукой, а его плечи слегка опускаются.
— Я не собираюсь отдавать ее ему, — твердо говорит он. — Но я знаю, какой будет цена этого. Она нужна мне в безопасности, и именно поэтому ты здесь.
— Я удивлен, что ты доверяешь мне. Человеку, которого ты не знаешь. Почему бы не отправить кого-нибудь из своих?
— Мне нужны здесь все мои люди. Ты прав, что я тебя не знаю. — Его челюсти сжимаются. — Но какой у меня выбор? Я заключил союз, и они послали тебя. Вот с чем мне приходится работать. Я изучил тебя, Левин Волков. Твое прошлое. Ты не тот, кого некоторые могли бы назвать хорошим человеком, но ты не лишен чувства чести. Так что да. Я доверяю Елену тебе.
Затем открывается дверь, и входит другой охранник.
— Я привел ее вниз, сеньор, — четко говорит он, и Рикардо кивает.
— Я посвятил Елену в план, — говорит он мне. — Это не совсем то, чего она хочет, но она понимает необходимость этого. Я подумал, что вам двоим лучше встретиться до того, как придет время уходить.
Я поворачиваюсь, когда он заканчивает предложение, как раз вовремя, чтобы девушка, о которой идет речь, вошла в комнату.
Первое, что меня поражает, это ее осанка. При одном взгляде на нее становится ясно, что она напугана, я вижу это по ее глазам. Она выглядит юной, невинной, той, кого всю жизнь оберегали, как и следовало ожидать от принцессы картеля. Но в то же время я вижу в ней и силу. Она делает все возможное, чтобы скрыть свой страх, расправить плечи, поднять подбородок, встретить все, что надвигается, лицом к лицу, а не прятаться от этого. Это впечатляет, особенно от тех, кто, я уверен, никогда раньше не сталкивался ни с чем подобным.
Трудно не думать о Лидии, когда это приходит на ум. Она оказалась перед невозможным выбором, перед ужасающими обстоятельствами, от которых она могла бы съежиться. Но она была храброй, перед лицом меня и всего, что я олицетворял, перед
