По дороге стараюсь не смотреть на Матвея, но взгляд против воли так и тянется в его сторону. Хотя гуляющие на его челюсти желваки, сведённые брови и напряжённое выражение лица настроения не прибавляют.
Господи, я надеюсь, что он не уволит меня после всего, что между нами произошло. Иначе это будет конец. Таких денег как на этой работе мне больше нигде не заработать…
Правда эти опасения очень быстро выветриваются из моей головы, потому что Громов снова прибавляет скорость, и мы уже не едем, а буквально несёмся по трассе, то и дело перестраиваясь в соседние ряды, чтобы обогнать другие машины.
Чувствую, как от этих бесконечных дёрганий к горлу подступает тошнота, и поджимаю губы, тяжело сглатывая.
— Вы можете ехать медленнее? — хватаюсь за ручку двери, поворачиваясь на Громова, который в свою очередь на меня вообще не смотрит.
— Нет!
— Тогда меня стошнит прямо здесь на ваш кожаный салон! — выпаливаю сердито, и сразу происходит чудо. Машина резко снижает скорость, а Громов наконец удостаивает меня жёстким взглядом.
— Мы едем с разрешённой скоростью. Если тебя что-то не устраивает, то можешь проехаться на автобусе. И там высказывать какой-нибудь потной бабке, что тебя сейчас вывернет на её сумку из кож зама.
Вот… хамло!
— А вы знаете, и поеду, — выпаливаю раздражённо. — Раз уж вы так настойчиво мне это предлагаете. То, что вы не мужчина, я уже давно поняла!
Машина так резко сворачивает на обочину, что мне приходится снова схватиться за дверь. Клянусь, это моя последняя поездка с этим сумасшедшим в одном транспорте! Ну их, эти американские горки!
— Не мужчина говоришь? — отстегивает ремень безопасности и так резко приближается ко мне, что приходится вжаться спиной в дверь. — Кто же тогда ребёнка тебе сделал?
— Вообще-то, недавно вы утверждали, что он не ваш… — шепчу, стараясь не дышать, потому что меня снова обволакивает аромат его парфюма. Тот самый, который я вдыхала в ту нашу единственную ночь. Я не хочу о ней думать, но воспоминания против воли лезут в голову.
— С огнём играешь, Марина, — его взгляд нехорошо блестит, а мне хочется немедленно покинуть салон этого автомобиля. Хватит с меня… не могу выдерживать его так близко. Не могу смотреть ему в глаза, когда они находятся всего в нескольких сантиметрах от моих. Его энергетика словно весь салон окутала. И меня тоже…
— Зря я сказала вам о ребёнке, — шепчу, смотря Громову в глаза и из последних сил заставляю себя не отводить взгляд. — Не нужны мне ваши деньги. И вообще ничего от вас не нужно. Та ночь была ошибкой. Я... ошиблась. Но ребёнка этого буду рожать. Не для вас, а для себя.
Открываю дверь и быстро вылезаю из салона. Свежий ветер взъерошивает волосы и охлаждает красное лицо. Наконец между мной и Громовым есть хоть какая-то дистанция.
— В машину села! — рявкает босс, перегнувшись через сиденье.
— Вы, кажется, сами предложили мне прокатиться на автобусе, — отвечаю, обернувшись через плечо. — Можете ехать, Матвей Викторович. Я сама доберусь.
Вижу, как Громов стискивает зубы и тяжело выдыхает. Хотя, мне на его чувства плевать с высокой колокольни. Я лучше пешком пойду, чем с ним вместе поеду.
Ещё несколько секунд он гипнотизирует меня свирепым взглядом, после чего закрывает дверь с моей стороны, и со свистом срывается с места. Проходит лишь мгновение — и его машина скрывается за поворотом, а я остаюсь стоять на обочине дороги, растерянная, уставшая и обиженная…
Просто сумасшедший день! Всхлипываю, потому что сильно хочется плакать. Вообще-то, я не такая и умею контролировать эмоции, но с наступлением беременности всё перевернулось с ног на голову. Рядом проносятся автомобили, а я пытаюсь дозвониться в службу такси. Как назло, свободных машин нет, и, кажется, на эту встречу с партнёрами Громова я всё-таки рискую не попасть.
Понимаю, что стоять вот так нет смысла, поэтому стоит выйти на тротуар и дойти до автобусной остановки. Вернусь в офис, а уж там буду думать, как быть дальше.
Хотя, что тут думать, если и так всё понятно. Уже по итогом этой недолгой совместной поездки ясно, что работать вместе с Громовым, после всего, что между нами произошло, мы не сможем. Очевидно, что этот мужчина ненавидит меня… Впрочем, и я к нему тёплых чувств тоже не питаю!
В сотый раз ругаю себя за то, что решилась рассказать ему о своей беременности. Дура! Честной хотела быть? Вот к чему привела меня моя честность.
В сумке начинает звонить телефон, но доставать его нет никакого желания. Похоронный марш у меня стоит только на босса, а говорить с ним я не готова. Но когда телефон замолкает, и я начинаю двигаться в сторону автобусной остановки, рядом снова тормозит знакомый Мерседес.
— Куда собралась? — Громов выходит из машины и не слишком нежно хватает меня за руку, но я сразу же её вырываю.
— Не надо меня трогать, Матвей Викторович.
— Не устраивай истерик, и мне не придётся тебя трогать. Садись в машину, Марина. Мы на встречу опаздываем.
— Вот и езжайте на свою встречу. Без меня, потому что я увольняюсь.
— Да неужели? И кто тебя уволит? — спрашивает Громов, не скрывая сарказма в голосе. — Марина, сядь в машину! Мои нервы и так на пределе!
— Да засуньте себе свои нервы знаете куда? — восклицаю, и тут же замолкаю, потому что перед глазами вдруг начинает резко темнеть, и я перестаю чувствовать землю под собственными ногами.
Но даже не это пугает больше всего. А боль, которая вдруг резко стягивает низ живота.
— Ай… — хватаюсь одной рукой за живот, а другой за плечо Громова.
— Что такое? — на удивление Матвей не отталкивает меня. Наоборот, подхватывает под локоть и прижимает к себе. — Что с тобой?
— Не знаю… больно вдруг стало, — выдавливаю тихо, потому что в глазах темнеет и силы меня покидают, кажется, с каждым словом.
Я уже даже Громова практически не вижу. Только чувствую, как он осторожно подхватывает меня на руки и так же бережно сажает в свою машину. Дверь закрывается, и я касаюсь горячим лбом бокового стекла. Боль вроде бы утихает, но не проходит полностью.
— Потерпи! — говорит сдержанно, заводя мотор. На этот раз я даже не спорю, когда он на бешеной скорости обгоняет другие автомобили.
Возле частной клиники машина босса останавливается через пять минут. Он снова подхватывает меня на руки и, не произнося на слова, заносит внутрь. Я только чувствую его слегка сбивчивое дыхание на макушке.
— Что случилось? — к нам приближается медсестра и озабоченно меня рассматривает.
— Не знаю... девушка беременна, ей плохо, — Громов выглядит растерянным. Впервые вижу его таким. Жаль, что насладиться этим видом не получается. Он кладёт меня на каталку и уже через несколько секунд исчезает из моего поля зрения.
Следующие полчаса у меня берут разнообразные анализы и отправляют на осмотр. К счастью, боль исчезает так же быстро, как и появилась, и перед глазами темнеть перестаёт как только меня кладут на кушетку.
Но всё равно страшно… Кажется, я почти не дышу в тот момент, когда врач водит датчиком УЗИ по моему животу.
— Ну что там? — приподнимаюсь на локтях всё-таки не выдержав её молчания, но ответить женщина не успевает. Дверь открывается, и на пороге появляется Громов собственной персоной.
— Вы отец ребёнка? — интересуется врач у Матвея, который, в свою очередь, смотрит на экран, а потом на меня. А потом снова на экран.
— Всё зависит от того, есть ли беременность вообще.
— Ну конечно, есть, — удивлённо вскидывает брови женщина. — К счастью, с ребёнком всё хорошо. Но было бы лучше, если бы ваша девушка меньше волновалась. Проследите за этим, папочка.
От последнего обращения у Громова дёргается глаз. Он бросает в мою сторону быстрый взгляд и, не прощаясь, покидает кабинет.
— Странный он у вас… - хмыкает врач.
— От счастья просто до сих пор отойти не может. Очень мечтал стать отцом, — вытираю живот и, получив необходимые указания, покидаю кабинет.
