«Карапетян» — услужливо подсказывает память.
— Надо уметь отдыхать, Дмитрий Валентинович, — поддакивает Гантемиров. — Сейчас еще двое наших подъедут и можно начинать. Уверен, вам, как новичку, обязательно повезет! Давайте выпьем за знакомство!
Все кажутся такими довольными, что у меня сводит скулы и подрагивает уголок рта.
Я тоже доволен.
Только проблема в том, что я до сих пор не знаю, по какому пути они пойдут.
Первый вариант — они сделают все, чтобы я выиграл, получив таким образом взятку за возможность войти в программу помощи от государства.
Второй — захотят обыграть меня, тем самым заставив включить комбинаты Бражникова в качестве отступного.
На самом деле, вариантов гораздо больше, а времени мало. Поэтому Брага прет напролом.
В моем кармане включенный диктофон, который записывает наши разговоры.
— Завтра сам отвезу тебя на комбинат, — вальяжно заявляет Брага. — Посмотрим, пошепчемся. — Он говорит так уверенно, будто знает, что не услышит отказа.
Да, собственно, так и есть. Какой резон мне ему отказывать? Это именно то, что мне нужно. За тем я сюда и приехал.
Я выигрываю две партии, наблюдая, как они специально скидывают карты. Демонстрирую радость и азарт — это несложно. Они должны поверить в то, что столичный чинуша жаден до денег.
Ставки растут. Проигрыш дался мне с трудом: пришлось незаметно подменить карты в колоде. И это явно позабавило остальных игроков. Карапетян хмыкает, всем своим видом доказывая мою тупость.
Хотите напичкать меня деньгами, как свинью-копилку? Хорошо, будь по-вашему.
И все же, мне не нравится, как на меня смотрит Гантемиров. Он чаще других встает из-за стола и выходит из комнаты, якобы покурить. Но при этом не отрывается от телефона.
В карточном банке почти четыреста тысяч. А ведь все начиналось с пятихатки.
Время сжимается и теряется в клубах табачного дыма.
В какой-то момент Брага отвлекается и кричит:
— Алиса!
Непроизвольно вздрагиваю, когда слышу ее имя. Закатные лучи окрашивают все вокруг кроваво-красным цветом. Хрустальная люстра мерцает и покачивается, напоминая живое существо, что-то навроде медузы.
— Алиска, быстро сюда! — бушует Брага.
Его взгляд полон ярости и какого-то дикого огня. Дай ему волю, он бы убивал открыто. Мой отец как-то сказал: жив и ладно. Мог бы уже давно дождевых червей кормить.
Я с трудом разжимаю ладонь, потому что рискую раздавить стакан. Пытаюсь выровнять дыхание, но не могу. Когда Алиса появляется в комнате, у меня начинает плыть перед глазами. Откидываюсь на спинку кресла и просто смотрю на нее.
Как и все остальные.
То, что я вижу и слышу через несколько минут, застает меня врасплох.
Ах, Алиса, как бы нам встретиться…
Где же твоя хваленая самоуверенность? Что же ты молчишь и не угрожаешь вызвать полицию? Наверное, понимаешь, что твоему отцу никакая местная полиция не указ. Никто не поедет в дом, где культурно отдыхает Бражников с компанией. В каждой избушке свои погремушки.
— Вай, ну! — Карапетян опускает на столешницу крупную ладонь. — Не пугай девочку! Она со мной как роза в саду жить будет!
— Поливать только не забывай, — ржет Гантемиров.
О чем это они?
— О, так у вас скоро свадьба? — переспрашиваю очевидную вещь.
Мне сложно описать свое состояние. Ощущение, что это не я открываю рот, а мой резиновый двойник, в голове которого лишь звенящая пустота, обсыпанная тальком.
Алиса молчит. Я не вижу никакой реакции.
Молчание ягнят, сука! Он же тебя почти трахнул, этот волосатый гоблин!
Глаза Бражникова — водянистые, прошитые красными тонкими нитями сосудов, полны торжества. Он выиграл.
Я проиграл.
Когда Алиса с подносом уходит, предлагаю сделать небольшой перерыв. Мне нужно выйти, освежиться, а заодно якобы забрать из машины забытый телефон. Мне действительно нужно убраться отсюда хоть ненадолго. В гостиной так накурено, что слезятся глаза и шумит в голове. А еще меня мутит, будто я напился воды из грязной сточной канавы.
Я пересекаю холл и вижу стоящую посреди большой кухни Алису. Она смотрит на меня распахнутыми и какими-то заледенелыми глазами и едва слышно произносит:
— Они не выпустят вас из города…
Сглатываю и иду на выход. Уличный воздух похож на душный саван. Мне хочется прорваться сквозь его теплую сладковатую марь, но он липнет ко мне, словно паучья сеть.
9 Стрит Флеш
Прежде чем выйти за ворота и подойти к своей машине, Андрей потянулся к карману в поисках сигарет. Их, разумеется, не было, и ладонь скользнула, задев лежавший там диктофон.
В металлической клетке-загоне бесновались крупные псы. Они не лаяли, но Андрей слышал их сиплое дыхание и ловил на себе свирепые взгляды.
Ворота были распахнуты. Дом Бражникова стоял особняком на пригорке, возвышаясь над остальными. Андрей подумал о том, что подобное соседство сродни наказанию. И действительно, свет в окнах ближних домов не горел, и были ли они жилыми, тоже оставалось неясно. С Браги сталось бы расчистить под себя и свои нужды пару улиц, чтобы никто и носа не показывал в его вотчину.
«Умный человек сюда и не сунется…»
Багровый закат отражался в темных окнах, и казалось, что запертые внутри языки пламени лижут стекла, пытаясь вырваться наружу. Андрей сглотнул вязкий ком в горле и обернулся.
В окне второго этажа, куда не попадали закатные блики, он увидел бледное пятно человеческого лица. Женского лица, обрамленного спутанными волосами. Женщина смотрела на него, и от ее взгляда Андрей поежился, словно от дуновения морозного ветра.
Он сел в машину и вытер со лба выступившую испарину. Порывшись в бардачке, достал любовно приготовленный Мотей активированный уголь и закинул в рот еще три штуки, дополнительно к тем пяти, которые выпил перед тем, как ехать к Браге. Попытался сделать пару глотков из оставленной в салоне бутылки. Вода оказалась теплой, приторной, и не лезла в глотку.
Андрей несколько раз глубоко вздохнул, но сердце продолжало скакать как сумасшедшее с того самого момента, как Алиса Бражникова произнесла фразу: они не выпустят вас из города.
— Чушь. Не думай об этом, — приказал он сам себе и повернул голову, заметив движение.
От ворот к нему шел тот самый высокий парень, который сопровождал Алису и хозяйничал на уличной кухне. Гоча. Загорелые плечи и грудь в наступавших сумерках казались почти черными. Он уже снял клеенчатый фартук для мангала и теперь в его руке болталась серая трикотажная кофта с капюшоном, который, свесившись, доставал до земли.
Андрей подобрался, не зная, чего от него ожидать, но сердце наконец замедлило ход.
Тот постучал по стеклу согнутым, вымазанным в углях указательным пальцем. Когда стекло опустилось, Гоча оперся о его край.
— Я чего сказать хотел, — он цыкнул зубом и отправил плевок метра за полтора от машины. — Заднее у вас подкачать надо.
— Что? — дернулся Андрей.
— Говорю, заднее колесо спустило. Немного, но… — для верности Гоча попинал колесо ногой, на несколько секунд пропав из поля видимости. — Опасно, сами понимаете. Мало ли.
— В смысле?
— В смысле, что козел какой подрежет, или на обгон пойдете, а тут это… — Гоча вновь появился у окна. — Насос есть? Я подкачаю.
— Насос, — Андрей набрал в рот воздух и «пополоскал» между щек. — Так, наверное, в багажнике.
Сейчас он почти любил Головастого. Вряд ли тот сам занимался своим авто.
— Номера красивые, — сказал Гоча, присев на корточки перед багажником и провел пальцами по черной семерке. — Новые совсем.
«Чтоб тебя, Мотя!» — мысленно огрызнулся Андрей, а вслух сказал:
— Недавно тачку купил. До этого другая была.
— Понятное дело, — криво усмехнулся Гоча и посмотрел на Андрея снизу вверх. — Потом надо все равно будет в шиномонтажку заехать. Мало ли…