– Извинюсь, если ошибся.
– Что мне ваши извинения?
– Ты сначала результат подтверди!
– Подтвержу. И улучшу. А в качестве извинений вы позволите мне забрать пса.
Михалыч, пораженный наглостью девки, глядит на нее, открыв рот. А та как ни в чем не бывало поворачивается к нему тылом и уходит.
– Мечтай! – оставляет за собой последнее слово начбез. Звучит это не очень-то убедительно. Особенно потому, что Имана, так и не обернувшись, парирует:
– Щенок. Мужчина вы или как?
У Михалыча едва дым из ушей не валит, когда Герман присоединяется к нему на террасе.
– Че, сделала тебя девица, Коля? – хмыкает Глухов.
– Ты слышал, да?
– Слышал-слышал. Чего стоишь? Иди. А то потом скажешь, что она и тут смухлевала. – Герман допивает остатки кофе. Тот остыл и горчит больше обычного.
– А что еще мне думать? Ты где-нибудь встречал такие результаты, как ей в деле намалевали? Ясно же – липа.
– Так почему ты еще здесь? – подначивает Глухов. – Иди и убедись в своей правоте.
– Я не пойму, ты что думаешь – она стопроцентный результат мне сейчас выдаст?! Да у Сухарева выше девяноста восьми никогда не было, а он мой лучший боец.
Посмеиваясь, Глухов кивает, мол, тогда тем более, чего ты еще здесь? Стоишь и споришь, буквально из трусов выпрыгивая.
– Сам-то посмотреть не хочешь?
Герман косится на запястье, скованное тяжелым браслетом часов. На окно спальни, где досыпает его женщина…
– Ладно, пойдем, – решает в конечном счете. Когда еще он так повеселится? К тому же и ему уже интересно – какие результаты покажет его новая охранница. Отрицать, что в деле он выдающийся – абсолютно бессмысленно. С таким странно, что девочкой не заинтересовались структуры поинтересней. Или все же заинтересовались?
Когда они присоединяются к бойцам в тире, парни стоят притихнув. Имана о чем-то переговаривается с привлеченным со стороны инструктором. Предельно собранно проверяет магазин. Становится на позицию. Прикрывает глаза. Оу… Серьезно?
– Малышка, открой глазки, а то расшибешь лоб о мишень, – кричит кто-то из парней. Другие тихонько ржут. Глухову хочется их заткнуть. Под руку говорить – последнее дело. Но Имане на все плевать. На их приколы она вообще никак не реагирует. Просто стоит отрешенная, будто нездешняя, ждет звуковой сигнал. И тут, наконец, ей дают отмашку.
Ни секунды не медля: бах, бах, бах. Словно знает, откуда и когда покажется цель.
Имана придерживается того же способа стрельбы, что и сам Глухов. Постепенно сближает пистолет с мишенью, следом некоторое время движется согласованно с ней, а потом подается рывком вперед на величину упреждения и во время рывка нажимает спуск.
Бах… Бах…
Тихо, так что только звуки выстрелов и слышны. Мужики не дышат.
Бах! Быстрая замена магазина. Ни одного лишнего движения. Просто глаз не оторвать, как красиво. И снова бах, бах, бах… Она как ртуть перетекает, меняет форму. Может, так кажется, потому что девчонка с ног до головы в черном. А может, и впрямь дело исключительно в ее пластике. Стреляет, пригнувшись, помогая себе свободной рукой при переползании и кувырках, из каких-то совершенно невообразимых загогулин гасит на поражение. Точно, мать его так, в десяточку. Как это возможно, откуда столько силы в этой тонкой девчонке? Да там отдача такая, что…
Вспыхивает табло. Ее отработка закончилась.
Рука с пистолетом падает вниз. Девчонка прикрывает глаза. И делает несколько глубоких вдохов.
Глухов ловит взгляд начбеза. Вздергивает бровь. Дескать, ну? Что ты теперь скажешь? А тот такой пришибленный, что не сразу находится:
– Сто пудов, ее завербовали. Вот поэтому я и ни черта не могу на нее нарыть.
– Зачем бы тогда она подставлялась, паля свои умения? Ну не из-за пса же, – усмехается Глухов.
– Я не знаю, Гер, но что-то тут нечисто. Жопой чую.
– Так узнай, что.
В этот момент инструктор подносит к ним отчет с результатами девчонки. Не то чтобы эта бумажка что-то меняла, в конце концов, они все своими глазами выдели, но… Кто-то из бойцов за спиной присвистывает.
– Охренеть, Малышка. Вот это да.
И снова Глухов ведет бровью. Михалыч скривился, будто съел что-то пропавшее:
– Малышка – это ее позывной. Сам знаешь, как они прилипают. Я тут ни при чем.
Глухову до чужих позывных нет дела. Сам он не собирается им пользоваться. Ровно как и лично контактировать с новенькой. За все время, что она на него работает, они и парой слов не перекинулись. Да и с чего бы вдруг?
И то, что он восхищается ей как бойцом, ровным счетом ничего не меняет. Это сугубо профессиональный интерес. Ну и… ладно. По чесноку, Глухова немного заело, что девчонка его достала в тот самый первый раз. Он, может, только потому и не разогнал свою охрану вместе с ее начальником, что Имана и его сделала, а вовсе не из каких-то сентиментальных чувств. Так-то Глухов умеет принимать непростые решения. И то, что Николай у него работает десять лет, вообще ничего бы не изменило. Вылетел бы он как пробка из-под шампанского, да… Если бы сам Герман не проебался.
Несмотря на восторги вьющихся вокруг нее мужиков, Имана все так же скромна. Ее на все лады расхваливают, она лишь слабо улыбается. И тут их с Глуховым глаза встречаются… Герман думает о том, что раз уж он пришел посмотреть на девчонку, ему надо бы тоже как-то отреагировать. Но уподобляться своим парням ему не хочется, а как еще выразить свое уважение, Герман не знает. И потому он просто кивает, не особенно рассчитывая, что белобрысая все поймет как надо. Но Имана опять его удивляет. Задерживается на Глухове взглядом еще чуть-чуть, едва заметно качает головой в ответ и отворачивается, чтобы забрать свою распечатку. Может, на память хочет сохранить, он не знает. Он вообще не понимает, как так вышло, что они, ни слова друг другу не сказав, поговорили.
Это все очень странно.
– Ну что, Коль, когда за псом поедешь? – криво улыбается Глухов, продвигаясь к выходу из тира.
– А что, я могу его и правда забрать?
– То есть когда ты с девчонкой на псину забивался, тебе даже в голову не приходило, как потом будешь выкручиваться?
– Да какой там забивался?! – возмущается Михалыч. – Ты же сам слышал, как она это все провернула. Прям по понятиям меня приперла, зараза.
– Вот и правильно. За базар надо отвечать.
– Надо, – вздыхает. – Так ты правда не против блохастого?
– Коля! – ржет Глухов. – Ты никак хочешь на мой запрет съехать?! Так не дождешься. Сам в это влез, сам и разруливай.
– Это твой дом. И Елена как-то не особо с животными ладит…
– Мне, кстати, когда по ней отчет ждать?
– Сегодня-завтра, не так-то просто из защищенной сети беспалевно информацию вытащить. Сейчас все шибко умные. Защит понаставили таких, что мама дорогая. Если к спеху…
– Да нет. До завтра вполне потерпит. Ох ты ж черт, только глянь, мы уже опаздываем!
Прибавив шагу, Герман едва не врезается в выскочившую из дома невесту.
– Ты чего раздетый бродишь? – беспокоится Елена, прижимаясь к боку.
– Я на минуту выскочил. Посмотреть на тренировку ребят, – отмахивается Глухов.
– Что-то я не помню, чтобы тебя раньше интересовали их тренировки, – сведя к переносице темные брови, замечает Елена.
– Это говорит лишь о том, что ты многого обо мне не знаешь.
– Ну, мы ведь не жили вместе.
– Я надеюсь это вскоре исправить, – замечает Герман, отводя от лица упавшие черные волосы. Дарина тоже была брюнеткой. Может, он в Елене ищет ее? Закрывает гештальт, так сказать. Уж больно похожие типажи. Первая женщина. И последняя, если все сложится. Есть в этом какая-то мистическая предопределенность. Рок…
– Ты же помнишь, что у меня в обед самолет?
– Обижаешь. Я даже планировал тебя проводить.
– Спасибо. Очень ценю, что ты нашел для этого время в своем плотном графике.
– Это жалоба? – удивляется Глухов. Он правда не может понять. Раньше Елена ему никогда подобных претензий не предъявляла. А тут… Как будто бы предъявляет.
