Это был праздник для музыканта.
Чувство пульсации невесомо пронеслось по моему телу.
Когда мне было десять, моя мама взяла выходной от безумной и организованной работы и привела меня на пляж. Я зашла в океан, и меня подхватила волна. Я оказалась на вершине, случайно оседлав её. На секунду я ужаснулась. Но потом поняла, что могу видеть всё. Всё. Пляж, загорелые тела, яркие бикини и горячий песок. А по другую сторону от меня — только море. Я, волна и синее, синее море. Мой живот замирал от волнения и страха. Я была выше всего этого. Неприкасаемой.
А потом эта чертова штуковина выкинула меня на берег так быстро и яростно, что я перевернулась на спину и упала лицом в песок. Я выбралась на берег, задыхаясь и отплёвывая морскую воду, с кровавыми царапинами на лице, разбитыми ракушками в волосах и песком в глазах.
Но я никогда не забывала, что на одну славную секунду была невесомой и летала.
То же чувство я испытывала и сейчас, глядя на инструменты Финна.
Понятия не имела, почему. Но улыбка зародилась внутри меня, в этом невесомом месте, и я не смогла бы остановить её, даже если бы Папа Римский стоял там с ремешком в руке.
— И барабаны тоже? — спросила я. Это то, на чём он обычно играл на заднем плане, отбивая ритм, под который двигались все остальные. Он кивнул.
— Все они.
— Некоторые вещи не меняются, — мягко сказала я.
— О, я изменился.
Я выпрямилась и облокотилась на подоконник огромного окна, из которого открывался вид на зелёный луг.
— Как?
— Ну, я стал выше.
— Хммм... — я критически осмотрела его. — Ты также сбрил почти все волосы на голове, но оставил много на лице, и ты такой же тихий, как всегда.
Он рассмеялся.
— Я могу говорить. Ты хочешь, чтобы я поговорил?
— Нет, — быстро сказала я. — Не надо.
Он поднял брови.
— Я имею в виду, ничего не меняй. Для меня. Просто будь собой. — Я очень, очень хотела, чтобы он был самим собой. И очень, очень хотела быть в центре его циклона.
Он кивнул, его взгляд блуждал по моему лицу. Я переставила бокал на стол, села на диван и положила гитару к себе на колени.
Он улыбнулся.
— Ты играешь?
Я начала играть «Рождённый под дурным знаком», единственную песню, которую могла сыграть на гитаре. Не совсем невесомая и пульсирующая, но в ней всего три аккорда, и я иногда играю только два из них. Сложно что-то испортить. Я спела Финну куплет и припев, пока играла на двух-трех аккордах.
Он смотрел на меня, его длинное худое тело откинулось на спинку кресла, одна нога была вытянута, локоть лежал на столе, так что я могла видеть кружок пота под его подмышкой, более тёмный по сравнению с его светло-голубой рубашкой. На мой взгляд, он выглядел идеально.
Я сыграла последнюю ноту со слабым акцентом.
— Та-даа. — Он одарил меня медленной, ленивой улыбкой.
— Осторожно, Джейни МакИнни. Ты можешь нажить себе неприятности, если будешь так петь.
Я откинулась назад и задумчиво постучала по гитаре.
— Почему мы никогда больше не сталкивались друг с другом, Финн?
— Не сталкивались? — его улыбка была почти издевательской. — Мы жили в разных мирах, Джейн.
— Да, в разных.
Его голубые глаза наблюдали за мной.
— Ты бы заметила меня?
— Финн, я тебя поцеловала.
— Точно. — Но он сказал это так, будто это не имело значения. Я прищурилась на него.
Он долго смотрел на меня, а потом сказал:
— Ты была очень занята. — Он потянулся через стол к своему стакану. Капли воды влажными дорожками скатывались со вспотевшего ободка.
— Да, — угрюмо сказал я. — Занята.
— Все эти события. Спасение мира. — Я кивнула, почувствовав странное одобрение. Даже не ожидала, что Финн это поймёт. — Быть идеальной, — продолжил он. — Выводить людей из себя.
У меня отпала челюсть.
— Я… я... — это было слишком шокирующее заявление, чтобы злиться.
— Это было грубо? — спросил он. Похоже, его не слишком волновал ответ.
— Вроде того, — сказала я, наполовину сомневаясь, наполовину любопытствуя. — Думаю, ты должен говорить что-то вроде «заканчиваешь школу» и «общаешься с друзьями».
— Ты хочешь, чтобы я говорил что-то вроде «заканчиваешь школу» и «общаешься с друзьями»?
Хотела ли я, чтобы он солгал? В этом и заключался вопрос. Должен ли он быть таким же, как все, шевелить ртом и ничего не значить?
Я выглянула в заднее окно и увидела травянистый луг, который плавно спускался к роще деревьев.
— Нет, — сказал я. — Я не хочу этого. — Я потянулась за своим стаканом. По бокам стекали маленькие холодные струйки воды. — Я действительно была такой?
— Может быть. А может, и нет. — Он кивнул. — Да.
Я выдохнула.
— Наверное, ты прав. Раньше я тратила много времени на то, чтобы быть идеальной. Теперь я не знаю. — Стакан был холодным под моими пальцами. — Наверное, я всё ещё часто бываю зажата. — Я на секунду замолчала. — Тогда я не думала, что смогу пойти с тобой на свидание, — сказала я, обращаясь теперь больше к себе. — Я имею в виду, не думала, что это возможно. Физически.
Это звучало безумно, но так оно и было. Всё, что происходило с Финном, стало яркой, жгучей вспышкой, как падающая звезда. Быстрые поцелуи, тяжёлое дыхание, скользящие молнии. О чём-то большем не могло быть и речи. Такого просто не бывает. Ты не пересекала рельсы или реку. Не связывалась с владельцами ломбардов вроде Данте. Ты не добивалась того, чего хотела. Ты просто... не делала этого.
Или, по крайней мере, дочь мэра так не делала. Только не с диким отродьем Данте, которых вечно таскали в тюрьму, отрезвляли и снова вышвыривали, как кошек.
— Дикие кошки, — рычал мой отец. — Чёртовы беспредельщики. Эрл позволяет им бесчинствовать, а от Дилли толку не больше, чем от мокрой метлы. Неподходящая мать. Проблемы с головой.
Как будто у нас дома этого не хватало.
— У этих четырёх дьявольских отребьев есть сыновья, — заканчивал папа, фиксируя мой взгляд, как будто он был прозорлив и мог заметить моё невидимое желание к Финну. — Они практически убили её. Эта музыка, наркотики и слишком много выпивки. Ничего, кроме неприятностей.
Как будто у нас дома этого недостаточно.
Глаза Финна, сидевшего в другом конце комнаты, встретились с моими.
Он сказал:
— Всё возможно.
А я ответила:
— Я рада, что ты всё ещё играешь. — Пошёл ты, пап.
— Рад это слышать. — Закат вливался в комнату, осветив низ его джинсов. — А что сейчас, Джейн? Что там с Сэндлер-Россами?
Я моргнула.
— С кем?
— Сэндлер-Россы? Твои клиенты?
— А, ну да. — Я кивнула, не поняв, как мои самые крупные клиенты выскочили у меня из головы. — Они — мой билет.
— Куда идёшь?
— К картам. — Я наблюдала за тем, как вокруг ледяной воды образовывался колеблющийся мокрый ободок.
Финн секунду наблюдал за мной, затем откинул кресло назад, оторвав передние ножки от пола, и прислонился к стене, заложив руки за голову.
— Просто старая карта?
Я покачала головой.
— Нет. Та, до которой не добраться из Доджа.
— И всё же, вот так.
Я заподозрила, что он надо мной смеётся.
— Ты смеёшься надо мной?
Он покачал головой.
— Ты выбралась. Одна из немногих. Это достижение.
— Как и ты, — сказала я, ответив на комплимент. Финн учился в колледже. Он всегда был самым умным Данте, и не только руками. Ему предлагали стипендии в шести разных колледжах только за его оценки.
Он пожал плечами.
— Я бросил колледж. Пошёл в армию.
Это было шокирующее заявление от начала и до конца. Он бросил колледж? Оставил свои стипендии? Пошёл в армию?
Я почувствовала холод и волнение. Хотела задать сотню вопросов, но что-то в его взгляде не позволило мне этого сделать. Поэтому я лишь спросила:
— Почему?
Своими сильными и загорелыми пальцами он провёл по капле воды на столе.
— Почему? Колледж или армия?
