брали ее с собой на вечеринки. Лу быстро вошла в образ, не заметив, как стала совсем другой. Но ей это нравилось. Да и ребятам тоже.
– Лу, красивая ночь, правда? – вдруг сказал Ник. Из всей компании он был самым чувствительным и склонным к лирике. – Говорят, в Москве звезд не видно. – Он указал на россыпь блестящих на небе точек.
– Да и пофиг, – отмахнулась девушка, закуривая. – Там и без них красиво.
– Какая ты черствая, – усмехнулся Ник, обхватывая ее за талию. – Неужели в тебе нет ни капельки романтизма? – прошептал он, склоняясь к ней.
– Не-а. – Лу выдохнула дым ему прямо в губы. – В жопу романтизм.
– Как скажешь.
Ничего больше не говоря, Ник поцеловал ее. Нежно и легко, только губами. Так, как умел только он. Его поцелуи не возбуждали, но дарили тепло. Она зарылась пальцами в его волосы, свисавшие вдоль лица. Они были мягкими и приятно струились между пальцев. И пахли дымом.
– Лусине! – Голос сестры она бы ни с чем не спутала.
– Ну, твою ж мать, – прошипела девушка, отстраняясь от парня. – Ник, это Роксана.
Парень молча кивнул, продолжая крепко прижимать ее к себе.
– А это и есть тот самый педофил, с которым ты…
– Заткнись! – Лу вцепилась в руку Ника и потянула его в сторону. Ей хотелось уйти, лишь бы не видеть презрения на лице сестры. Она не знала его и не имела права так на него смотреть. Он дал ей все, что у нее теперь есть. – Что ты можешь знать об этом?
– Что тебе нет восемнадцати! Ублюдок!
Роксана была выпившей и взбешенной, и ей было совершенно все равно, что их слышит вся улица. Правда, случайным прохожим, спешившим домой, не было дела до разборки каких-то девиц. Такие выяснения не редкость в их городе.
– Детка, оставь нас с крохой в покое, – совершенно спокойно сказал Ник, нисколько не испугавшийся блондинки, источавшей ярость.
– Лу?
Что-то сжалось внутри от того, как жалостливо прозвучал голос сестры. Как будто ей было не все равно, как будто ее душила вина. Но она и была виновата.
– Пошла ты, Рокса. Меня не нужно воспитывать. Уже поздно, – сухо бросила Лу, отворачиваясь, лишь бы не видеть тоску в некогда обожаемых глазах. – Не лезь в мою жизнь.
– Я твоя сестра, – беспомощно сказала Роксана.
– Была, – жестко, так, как умеют только подростки, сказала Лу и пошла прочь.
Только бы не обернуться. Иначе не выдержит. Все забудет и простит. Только вот она не заслужила.
3. И мы с тобой – просто люди в тонких одеждах [5]
Лу с таким остервенением терла раковину, как будто это могло как-то помочь ей избавиться от мерзкого осадка, оставшегося после встречи с сестрой. Весь вчерашний вечер она была сама не своя и игнорировала все попытки Ника поговорить об этом. Во-первых, она терпеть не могла, когда он включал психолога, а во-вторых, разговорам предпочитала действия.
Конечно, уборка никак не могла решить ситуацию с Роксой, зато помогала отвлечься. Плюс именно Лу придумала, что каждая первая суббота месяца – день «великой уборки». А сегодня была именно та самая «Черная суббота», как именовал ее Яр. Для музыкантов это был тяжелый день, потому что каждому находилось какое-нибудь дело. Единственным, кто мог увернуться от этого мероприятия, всякий раз оказывался Ник, у которого то горло болит, то муза пришла. Однажды Макс пообещал из него ту самую музу выбить, на что капризный и взбалмошный солист заперся в комнате и объявил бойкот и два дня тишины, после чего к уборке не привлекался.
Лу частенько ловила себя на мысли, что за год у нее так и не сложился воедино образ Ника, который то был ласковым, как котенок, и заботливым, как старший брат, то капризничал, как малое дитя, требуя восхищения, понимания и пива. Добродушный, плюшевый барабанщик Дюша беззлобно называл это «зазвездением» и пожимал плечами, когда Ник в очередной раз закатывал скандал на тему бездарности всех членов группы, кроме него самого, конечно же. Дюша, он же Андрей, был парнем терпеливым и сговорчивым, поэтому участвовал в субботнем мероприятии активнее всех.
Макс, деливший с ним комнату, отмазывался от уборки, время от времени соглашаясь вынести мусор, но сопровождал это такими охами и причитаниями, что проще было не связываться. Ярик занимал должность главного по пылесосу, к которому прикасался только после разгневанных воплей Лу, а тихий и молчаливый гений гитарных соло Саша покорно протирал пыль. Иногда школьнице казалось, что ему проще сделать то, что просят, чем лишний раз разговаривать. Единственный из группы, он почти никогда не принимал участия в каких-либо перепалках и разборках. Просто делал то, что считал нужным и правильным. И все почему-то соглашались с ним гораздо легче, чем с бесконечно возмущающимся Яром.
Вот и сейчас: Саша елозил влажной тряпкой по кухонному столу, и это зрелище отчего-то успокаивало. Приезд Роксаны ничего не менял, все осталось на своих местах. Теперь у каждой своя жизнь.
– Вечером репетируете? – поинтересовалась Лу, особо не рассчитывая на ответ.
– Угу, – буркнул Саша, не отвлекаясь от своего занятия.
– Полы очищены, пыль уничтожена. – На кухню вплыл Ярик, только что расправившийся со своей непростой задачей. – Могу быть свободен?
– Вали на все четыре, – Лу шутливо брызнула в него водой. – Вы, как обычно, до утра сидеть будете?
– Фиг его знает, – пробормотал парень, заглядывая в холодильник. – А где котлетки?
– Съели, – объявил Ник, только что появившийся на кухне. Открыв окно, он высунулся и закурил. – Я съел. Еще вчера.
– Ясно-понятно, – фыркнул Ярик, выуживая палку колбасы. – Саш?
Парень, только что закончивший со столом, швырнул в приятеля тряпкой и вышел вон, намекая, что бутерброды стругать не собирается.
– Не смотри на меня, – поймав умоляющий взгляд карих глаз, помотала головой Лу. – Мне еще собираться. И ногти перекрасить. – Она расстроенно посмотрела на облезший после воды и моющих средств кроваво-красный лак.
– А ты не с нами? – удивился Ник.
– Ну уж нет, я, пожалуй, пропущу. Опять пересретесь все, а потом крайним окажется Дюша, потому что в Макса палочкой кинул. Я тоже заслужила отдых.
– И где
