меня.
— Удобная версия, — проговариваю, указательным пальцем катая по столу его салфетку. — Только вначале было яйцо. — Щелчком отправляю комочек в его сторону и поднимаю взгляд. — Точнее, два, которые ты ко мне подкатил.
— Ошибаешься, — настырно стоит на своем Смолин, буравя меня тяжелым взглядом.
— Он велел тебе не приезжать. Он позвонил тебе и запретил, потому что там была я. Но ты все равно приехал, — настаиваю и я.
Достало это вранье. Достала его манера выкручивать факты в оправдание своего мудачества.
— Именно так, позвонил. Но сказал совершенно другое. Повторить? — ухмыляется надменно. — Мало было? Давай, мне не трудно. Ты — заноза в заднице, — отбивает, прямо глядя мне в глаза. — Красивая мелкая заноза, забившаяся под самый, сука, ноготь.
«Не может этого быть, — талдычу мысленно. — Не может!»
«А если все так? Если в самом деле попросил приехать, а не наоборот? Он отказался, потом передумал, чтобы не ругаться с Андреем», — терзает логику раненная любовь.
«А с чего бы ему не приехать на день рождения Марины? Он точно должен был там появиться!» — возмущается разум.
Моргаю, снова прогоняю мутную пелену перед глазами, снова роняю слезы.
— Сама напросилась, — равнодушно пожимает плечами Смолин. Распаковывает зубочистку и отправляет кончик в рот.
— Я все это знаю, — улыбаюсь дрожащими губами. — Знаю, Кость. И что назойлива была, и что душила тебя своей привязанностью. Любовью своей наивной… — замолкаю на время, проглатывая ком обиды. Собираюсь и выталкиваю то, в чем уверена, несмотря на все его злые слова: — Но не надо мне врать, что тебя заставили. — Смолин стискивает зубы, надламывая зубочистку и смотрит волком. А я давно не Красная Шапочка. Вытираю слезы, подбородок повыше. — Признайся. Признайся и мы закроем эту тему раз и навсегда.
— В чем? — высокомерно посмеивается. — В любви?
— В том, что прикрывался Андреем. В том, что всеми правдами и неправдами стремился сделать мне как можно больнее, чтобы не дай Бог не вернулась. Чтобы даже мысли не возникло. Чтобы даже рядом находиться было невыносимо.
— Окей, — сплевывает зубочистку на пол, — ты права. Ты достала, было не до тебя, и я хотел прекратить это быстро и наверняка. И что тебе это дало?
— Теперь мои светлые воспоминания без привкуса дерьма, — пожимаю плечами и улыбаюсь. — Все, — повторяю одними губами, дразня его.
Смолин вдруг начинает беззвучно смеяться и опускает голову, пряча улыбку. Поднимает глаза, глядя на меня исподлобья, а мое сердце точно выкручивает. Больно, сладко, щемяще! Настоящая буря в груди от его озорного взгляда.
— Привет, — говорю с робкой улыбкой и на несколько секунд закусываю губу. — А вот и ты.
— А до этого кто был? — хмыкает и с трудом отводит взгляд от моих губ.
— Его я не знаю.
— Ты должна меня ненавидеть. Любого.
— Нихрена я тебе не должна, — фыркаю пренебрежительно. — И прекрати мне врать. Я прекрасно знала, что ты меня бросишь. Андрей сразу сказал, а у меня ни разу не было повода усомниться в его словах. Не ожидала, что так жестоко, но и это приняла.
— Приняла? — вскидывает брови. — Поэтому притащилась тогда?
— Неважно, — говорю быстро и опускаю глаза, чтобы он не успел увидеть оторопь.
Быть не может. Он не знает? Похоже, что нет…
— То-то, — выносит вердикт.
— В любом случае, прошло много лет, — флегматично веду плечом. — Проехали, Кость. Но я рада, что мы все обсудили. Для меня это было важно.
«Было так важно узнать, что ты не конченая мразь, — добавляю мысленно. — Что ты не проигнорировал мой выкидыш, ты не знал о нем».
— Добиться своего, ага, — хмыкает.
— Услышать правду, — с нажимом говорю, вновь вызывая его улыбку. Господи, какой же кайф… Так, стоп. Хватит. — Надеюсь, ты и дальше будешь откровенен со мной и ответишь наконец на простые вопросы. Зачем ты приехал? Почему сейчас?
— Марину нашли, — отвечает неохотно.
— Что значит нашли? — бормочу и подаюсь назад.
— То и значит. Ее и еще трех девушек.
— Не поняла…
— Не придуривайся, — рыкает. — Нашли ее останки. По чистой случайности, какой-то дебил-кладоискатель. Отрыл в библиотеке старую карту области, там деревня раньше была неподалеку и как будто дом богатого помещика. Опознали только ее, по старым переломам. Помнишь они с Андреем на трассе разложились? Вот у нее в ноге гвозди-фиксаторы остались. Потом убедились, анализ ДНК провели.
— Погоди, но… — старательно напрягаю память, пытаясь вспомнить, когда видела ее в последний раз.
— Вик, ее даже на похоронах не было, — вздыхает Смолин.
— Я их почти не помню, — признаюсь, накрывая лицо ладонями. — Гроб, сырая земля и твои руки. Все. Ни людей, ни отпевания, ни поминок, ничего больше. Я не хочу такое помнить, просто не хочу…
— Ладно, успокойся. У меня наоборот. Я отлично запоминаю только всякое дерьмо. И ее точно не было. Поэтому я и допустил вероятность, что они сбежали с деньгами.
— Кошмар какой-то, Кость… я ведь даже не знала…
— Теперь знаешь, — бросает хмуро. — И вот еще что. Эксперты утверждают, она умерла где-то через полгода после похорон Андрея. Может, чуть больше. То есть, чисто технически, они все также могли сбежать, но что случилось потом, — он слегка разводит руками. — Я не хочу, чтобы ты в этом копалась. Я сам не хочу ничего знать. Но ты ж настырная, черт…
— Надо будить Валю, — тараторю и хочу встать, но Смолин удерживает меня, перехватив за запястье.
— Ты не поела.
— После твоего рассказа я в себя точно ничего не запихну, — ворчу, но оседаю обратно на стул, стараясь делать вид, что его рука на моей меня совершенно не колышет. Не горит кожа, не отзывается теплом в груди, нет слабости в ногах. Ничего. Штиль.
— Он не спал всю ночь. — Его рука соскальзывает с моей, а я едва не дергаюсь, чтобы удержать. — И без того погано водит, пусть поспит хотя бы час.
— Нормально он водит, это ты психопат, — замечаю со смешком, а он пускает солнечного зайчика, поймав луч своими часами, прямо мне в глаз.
Все он помнит, стервец. Все.
— Любопытно, — бубнит Валя с набитым ртом, когда я заканчиваю пересказывать полученную от Смолина информацию. — Набери ему, начнем работать.
Он засовывает в рот шаурму, что я для него взяла, привстает, выпячивая пах, и долго роется в переднем кармане, продолжая рулить одной рукой.
— Если ты пытаешься меня соблазнить, выходит довольно паршиво, — замечаю брезгливо, наблюдая за его безуспешными потугами.
Теперь Валя пытается не заржать, перехватывает шаурму и зависает в прежней позе.
— Валяй, — бросает насмешливо. Вздыхаю и лезу в его карман, без труда выуживая визитку. — О, да, детка, —
