тело начало вести себя непредсказуемо и округляться не только в желанных местах. Подростковая пухлость оставила болезненные царапины на самооценке и ворох ненавистных фотографий из средней школы. С тех пор увлечения Малики менялись, одно оставалось неизменным — похудение. Кирилл только посмеивался над сменой диет и стараниями подруги втиснуть себя в размеры одиннадцатилетней девочки. Малика не была полной, но ей всё время казалось, что для счастья не помешает скинуть пару-тройку килограммов.
По программе каноисты-одиночники шли последними, чтобы дождаться выступления Кирилла, пришлось потратить нервы и голос на байдарочников. Малика старалась посещать все соревнования, которые проходили в Краснодарском крае, многие друзья и даже соперники Эдьки знали её в лицо и здоровались.
Рассматривая плечистых гребцов, она решила передвинуть их на первое место в иерархии фигуристых спортсменов, на ступеньку ниже поставила многоборцев-легкоатлетов.
Ответив на очередное приветствие, Малика услышала знакомый голос за спиной.
— Вы были правы, гребля — потрясающий вид спорта.
Она резко обернулась и неожиданно для самой себя засмущалась. Сзади, почти касаясь коленями её спины, сидел новый преподаватель Витольд Ефимович Овсянников. Их знакомство состоялось только сегодня утром, на первой лекции по органической химии. В отличие от её отца, он действительно носил звание профессора, но выглядел максимум на тридцать лет. Именно так Малика представляла себе Эраста Фандорина[1] без усов. На висках поблёскивала благородная седина, а облик так и кричал о редкой способности носить строгий костюм, словно в нём он и родился: привычно и небрежно. Даже сейчас, на спортивном мероприятии, мужчина позволил себе лишь одну вольность — снял пиджак. Его так и хотелось обозвать джентльменом и обращаться только на «вы», тем более он сам «выкал» всем студентам.
— Мой любимый вид спорта, — после длительной паузы ответила Малика.
— Позволите? — Витольд Ефимович приподнялся, указывая взглядом на свободное место рядом с Маликой.
— Да, конечно.
Он перебрался на скамейку ниже уровнем.
— За кого болеем?
Малика нашла взглядом Кирилла. Он стоял довольно далеко, но узнаваем был с любого расстояния. Как обычно, в белом рашгарде[2], чёрных тайтсах[3] и алой бандане с тёмными полосками, в которых при ближайшем рассмотрении узнавались строчки из стихотворения Эдуарда Асадова. Раньше Малика высмеивала привычку Кирилла так одеваться, называла его первоклассником с пионом на голове.
Словно почувствовав пристальный взгляд, Кирилл обернулся и взмахнул рукой, изобразив жест одобрения, потом ткнул себя в грудь и сложил из пальцев цифру четыре.
Малика послала ему воздушный поцелуй и вдруг вспомнила о том, кто находится рядом, смутилась.
— За моего лучшего друга. Он будет выступать под номером «четыре».
Витольд Ефимович одарил Малику пристальным взглядом, сдобренный едва уловимой многозначительной улыбкой.
— Хотелось бы мне иметь такую подругу.
Она растерялась и тут же попыталась уточнить:
— Вы тоже спортом занимаетесь? За вас болеть некому?
Он явно хотел дать длинный ответ, но вместо этого коротко произнёс:
— Нет.
Малика заёрзала на скамейке, не зная, как сгладить неловкость.
— Мы уже давно лучшие друзья.
Преподаватель оглядел суетящихся у берега гребцов, ожидающих финишного заезда, и снисходительно заметил:
— Позвольте с высоты моего возраста выразить скепсис по поводу дружбы между мужчиной и женщиной.
— Сколько можно? — вспылила Малика. — Почему так сложно поверить, что такая дружба бывает?!
Витольд Ефимович опешил от резкого тона и продолжил уже не так уверенно:
— Значит, вас не связывают никакие романтические отношения с другом под четвёртым номером? — А после заминки добавил: — Или ещё с каким-нибудь другом?
— Нет. Не связывают, — раздражённо фыркнула Малика.
Разговор принимал какой-то странный оборот, и она никак не могла определиться, нравится ей это или нет.
Наконец на старте показалась лодка Кирилла. Зеркально окрашенная дека сливалась с поверхностью воды, отражая рябь на реке. Только белый прямоугольник с номером указывал на наличие каноэ, подтверждая, что гребец держится на воде не благодаря чуду.
Спортсмены замерли на старте, словно гончие, почуявшие добычу. Зрители, затаив дыхание, обернулись к акватории. Выстрел стартового пистолета дал сигнал к движению не только для спортсменов. В тот же момент болельщики стряхнули оцепенение и бурно заголосили, подбадривая гребцов.
Малика вскочила на скамейку и, активно жестикулируя, верещала едва ли не громче всех. Ненавистная пуговица была тут же забыта.
Кирилл вышел со старта с заметной задержкой, что вызвало у Малики бурю негодования, но уже к первой отметке он подошёл пятым. Казалось, зеркальная лодка не плывёт, а летит стрелой над поверхностью воды, игнорируя силу трения. Отточенные, словно механические движения продвигали вперёд каноэ, постепенно нагоняющее лидеров. Кирилл двигался, будто не чувствуя усталости, мощными сильными гребками приближаясь к тройке спортсменов, вырвавшихся ещё на старте. Поравнялся с ними на некоторое время и за несколько гребков опередил почти на треть корпуса. Очередное движение весла — и он пересёк финишную линию.
Казалось, заезд занял всего несколько секунд: накал эмоций вырвал Малику из времени, заставив забыть об окружающем мире. Теперь же, увидев очередную победу друга, она вернулась в действительность. С досадой осознала, что в глазах преподавателя, который никуда не делся во время гонки, она выглядела не просто несдержанной, а, пожалуй, сумасшедшей.
Когда Кирилл причалил к пирсу, первым, кто его встретил, был тренер, как обычно, недовольный даже победой. Пока Малика неслась навстречу к другу, Михалыч выявил упущение на старте и покритиковал прохождение дистанции. Кирилл, соглашаясь, кивал, запоминал, но взглядом скользил по многочисленным зрителям.
Малика остановилась в нескольких метрах и подпрыгивала от нетерпения, готовясь кинуться на шею к Кириллу, как только тренер уйдёт с траектории её полёта. Боковым зрением она заприметила другую девушку. Зина стояла ближе, и тоже, судя по всему, планировала повиснуть на шее победителя.
Михалыч отошёл в сторону, открывая Кириллу вид на двух девушек в обманчиво застывших позах. Он посмотрел на Малику, перевёл взгляд на Зину и виновато пожал плечами.
— Извини, но для Кирюхи ты не соперница. Она давно входит в тройку моих любимых женщин.
Растолковав его слова как сигнал к действию, Малика преодолела оставшиеся метры и повисла на друге, обхватив руками и ногами.
— Эдька, чемпион!
Она крепко прижалась к нему, её футболка тут же пропиталась влагой от мокрой одежды Кирилла. Молния на джинсах немного подумала и разошлась. Малика растерялась, одновременно почувствовав и благодарность, и негодование по отношению к предавшим её джинсам.
Кирилл отстранился.
— Всё-таки штаны не резиновые.
Малика нехотя слезла с друга и одёрнула футболку.
— Это были мои нежно любимые джинсы. Сзади не треснули, и ладно. Молнию можно
