29
– Я даже не знаю, с чего начать, – говорила она Фрэнсис несколько часов спустя. – Просто слов нет описать то, что я чувствовала.
Эта сцена врезалась в ее память на всю жизнь. Сначала – унижение, уязвленная гордость, растерянность. А потом… Возможно, позже она сможет рассказывать ее на вечеринке как забавную историю.
– У меня однажды было что-то в этом роде, – сказала Фрэнсис. – Не совсем так, но тоже унизительно – дальше некуда. Я танцевала с одним парнем, в которого здорово втюрилась. И он в меня тоже, если верить его словам. Он говорил, что собирается оставить жену и детей и жениться на мне, чтобы я была порядочной женщиной. Помни, мне тогда было двадцать лет – совсем еще дурочка. Как бы там ни было, мы танцевали так тесно прижавшись, что потели от собственного жара, а он шептал мне всякие слова вроде: «Я никогда тебя не покину, кроме тебя, мне никто не нужен» – и тому подобное. Ну, ты представляешь себе эти разговоры. Потом он протягивает мне стакан с виски. Мне, конечно, сразу же следовало понять, что это за человек, раз он танцует, держа в руке стакан. Но, вообще-то, он был из Глазго, и по тем временам это казалось нормальным. Ну вот, сует он мне в руку стакан и говорит: «Подержи-ка. Я на минутку». И уходит. А я остаюсь среди совершенно незнакомых людей – там были его друзья – с этим стаканом.
– И что же? – спросила Розмари.
– Он не вернулся, и я никогда его больше не видела. Вернее, мы встретились пять лет спустя, и я сказала: «А виски я выпила». Он уже давно все забыл и подумал, что я чокнутая.
– Так куда же он делся?
– Ну, а ты как думаешь? К жене и детям, разумеется. «О, Хамиш у нас домашний голубок», – сказал мне один из его приятелей. – Фрэнсис засмеялась.
Но Розмари переступала порог палаты в полном неведении. Это было огромное помещение с резким светом, в котором стоял гул от голосов посетителей и стука каблуков мелькавших тут и там сиделок. Она остановила улыбающуюся медсестру-малайку, которая спешила к двери со скромно прикрытым судном в руках.
– Простите, сестра, не могли бы вы мне сказать, где лежит мистер Моррисон?
Медсестра сперва слегка нахмурилась, а потом улыбнулась приветливо. Розмари сразу поняла, в чем дело, – ее узнали.
– Вы Розмари Дауни, правда? Как приятно с вами познакомиться. Я ваша большая поклонница.
– Благодарю вас.
– Бен вон там, в дальнем углу, – сказала девушка и указала на отгороженное стеклянной перегородкой пространство в конце палаты. – Он уже давно очнулся, но мы его пока не переводим в общую палату. Там лучше.
Она засмеялась и двинулась дальше, и Розмари проводила ее взглядом. Под накрахмаленной униформой соблазнительно покачивались округлые бедра. Розмари пошла через палату, со всех сторон на нее смотрели посетители – они были рады неожиданному развлечению и пялились на ее знаменитое на всю страну лицо. У Розмари запылали щеки и онемели руки. Она приближалась к Бену, не отрывая взгляда от носков собственных туфель.
Дверь в маленькое послеоперационное отделение с одной кроватью была открыта. Она вошла. Бен полусидел на кровати в окружении множества подушек, его руки покоились на голубом одеяле, цвет которого диссонировал с зелеными полосками на незнакомой пижаме. У кровати сидела Бетси Техеро и держала его за руку. С другой стороны Джил Спенсер ставила цветы в вазы, стоявшие на тумбочке. В ногах кровати неловко переминалась с ноги на ногу девушка, которую Розмари никогда не видела, на нее время от времени налетала сиделка, сновавшая туда-сюда с температурными листками, пилюлями и микстурами.
Бен поднял глаза и увидел ее.
– Рози! – воскликнул он и улыбнулся. – Ты пришла.
– Да, – деревянным голосом ответила она и буквально приросла к месту слева от странной рыжеволосой девушки.
Бетси сказала: «Привет, Розмари», – и снова продолжила тихий разговор с Беном.
Джил с улыбкой обернулась.
– Здравствуйте, Розмари. Давайте я поставлю цветы. – Она взяла их из опущенной руки Розмари и обратилась к сиделке: – Есть еще ваза?
– Сейчас принесу.
Рыжеволосая девушка слабо улыбнулась.
У Розмари язык словно прирос к нёбу. Наконец она выдавила из себя:
– Сколько ты еще здесь пробудешь?
– Всего несколько дней, – ответила Джил Спенсер раньше, чем Бен успел открыть рот.
Бен кивнул.
– Всего несколько дней.
Рыжеволосая выглядела все более и более несчастной. Сиделка вернулась и выхватила цветы из рук Джил.
– Я сама сделаю, – сказала она и величественно удалилась, бросив через плечо: – Слишком много посетителей, Бен. – Ей пришлось тут же отступить, чтобы пропустить следующего.
Девушка-китаянка с фотографии. Она подошла прямо к кровати и поцеловала Бена.
– Привет, Марго, – сказал тот, и на его лице появилась болезненная улыбка, предназначенная всем присутствующим.
Заговорила Бетси:
– Ты выписываешься в четверг. Мне заказать побольше молока на этот день?
Глаза всех женщин обратились на нее.
Рыжеволосая сказала:
– Разве ты не собираешься ко мне в Сассекс? Тебе нужна реабилитация.
– Дайана – физиотерапевт, – объяснил Бен. – Она работает в больнице.
Теперь все взгляды обратились на Дайану, вид у которой был по-прежнему невеселый. Джил снова стала приводить в порядок тумбочку. Дайана и Розмари смотрели друг на друга.
– Вообще-то они считают, что реабилитация мне нужна, – с запинкой произнес Бен.
Марго спросила:
– А как же фильм?
Бен пожал плечами.
– Кажется, им от меня больше ничего не нужно.
– Тебе выплатят компенсацию? – поинтересовалась Джил.
Бетси быстро ответила:
– Да, но это будет не скоро.
Джил села напротив нее на постель. Бетси продолжала поглаживать руку Бена. Марго пристроилась у него в ногах, зардевшись от удовольствия, очевидного для всех, кроме самого Бена, и проговорила:
– Я так рада, что все это кончилась. Я думала о тебе все утро.
Джил сказала:
– Я начинаю завтра репетировать на радио. Контракт на шесть недель, поэтому ты можешь не беспокоиться о работе. Мы с Джейми проживем на мое жалованье.
Бен улыбнулся и погладил ее по щеке. Потом он снова взглянул на Розмари.
– Как твоя программа, Рози?
Она только кивнула. Она чисто физически не могла заставить себя произнести хоть слово, любую банальность, даже: «Как ты себя чувствуешь?» Она ждала, когда в ногах наконец исчезнет слабость и она сможет уйти.
Вернулась сиделка.
– Не засиживайтесь, дамы. – Она посмотрела на часы. – Еще минут пять, не больше. – Она наклонилась к Бену. – Когда все уйдут, я опущу спинку, – она подмигнула ему, – а потом мы переведем вас в общую палату.
