Обычно люди здесь не запирают свои дома.
Он с любопытством посмотрел на меня и неуверенно улыбнулся в ответ, но ничего не сказал.
На улице я увидела ясное, лазурно-голубое небо. Стояла приятная теплая погода, капли росы, словно алмазы, сверкали на деревьях и в траве. Здесь не было асфальтированных дорог, кругом только тропинки и лес. Пели птицы и сверчки.
Калеб шел за мной и молчал, что было крайне на него не похоже. Он опустил голову и потирал нижнюю губу большим и указательным пальцами.
Я взяла его за руку, соединив наши ладони. Он повернул голову, чтобы мне улыбнуться, и я поняла, что он избавился от мыслей, которые вертелись у него в голове.
– Куда ты меня ведешь? – спросил он, наклонив голову и пытаясь понять выражение моего лица.
– Я точно не знаю. Просто иди за мной.
– Да какая разница, – сказал он и сжал мою руку. – Что… – он замолчал, и я почувствовала, как его мышцы напряглись. – Ты так и не сказала мне, что произошло, когда ты… навестила ее в клинике.
После того случая он ни разу не спрашивал меня о Беатрис-Роуз, потому что знал, что я пока не могу о ней говорить. Но после того, как я вчера встретилась с ней, я уже была к этому готова.
– Я только мельком видела ее.
– Зачем вообще ты решила ее навестить? – спросил он с недоумением, в его голосе звучало легкое разочарование.
Я просила Калеба пойти туда вместе со мной, но он отказался. Сказал, что пока к этому не готов.
– Бен рассказал мне, что отец Беатрис-Роуз сделал с ее ручным кроликом, и как мать подвергала ее эмоциональному насилию. Возможно, из-за этого я и решила навестить ее в больнице, – объяснила я. Мне было нужно, чтобы Калеб меня понял. Я не хотела давать ярости власть над ним. Он был слишком добрым и мягким, чтобы позволять гневу бушевать внутри.
– Я почувствовала сострадание к ней из-за того, что ей пришлось пережить, ведь я, как и она, знаю, каково это, когда кто-то из родителей жесток с тобой. И только Богу известно, не стала бы я такой же, если бы моя мать не любила меня и не защищала от агрессивного отца. И возможно, только возможно, Беатрис-Роуз сожалеет о том, что натворила, и мечтает о прощении. Если же нет, я просто хотела передать: если это все-таки когда-нибудь случится, мои двери всегда открыты для нее. И сказать, что я ее понимаю.
– Ты так ей и сказала?
Я кивнула, вспоминая короткий момент во время своего визита к Беатрис-Роуз, когда мы разговаривали и между нами появилось нечто похожее на взаимопонимание.
– Она спрашивала о тебе, – сказала я.
– Не знаю, смогу ли я когда-нибудь ее простить. Если бы она… Если бы ты… – Он сделал глубокий вдох. – Я бы не вынес, если бы с тобой случилось что-то еще хуже – намного хуже. Если…
Я погладила его руку.
– Все хорошо, Калеб. Сейчас я в безопасности.
– Если бы от меня что-то зависело, я бы отправил ее в тюрьму за то, что она сделала с тобой.
– Калеб, она больна. Ей нужна помощь. В какой-то мере клиника тоже является тюрьмой.
Он опустил голову, чтобы я не могла видеть его глаза. Ему было стыдно за то, что он только что наговорил.
– Я знаю. Но думаю, что она все еще злится. В тот день я сразу догадался, что она добралась до тебя, – продолжал он, его голос стал намного глубже. – Я даже не понял, как туда попал. Все было как в тумане. Когда увидел направленный на тебя пистолет, когда увидел, что у тебя идет кровь… – Он замолчал и потер лицо руками.
– Калеб…
Внезапно он остановился и притянул меня к себе, словно боялся отпускать.
– Больше никто и никогда не причинит тебе боль. Я этого не допущу. Я не могу потерять тебя, Алая. Я этого не вынесу. Не смогу.
Я закрыла глаза, прижавшись лицом к его шее, и обвила его руками. Мое сердце сжалось от боли, которую я слышала в его голосе.
– Я никуда от тебя не уйду, Калеб, – прошептала я.
Казалось, он успокоился, и мы пошли дальше. Я считала, что мы просто гуляем и не идем в какое-то конкретное место, но затем поняла, что ноги сами несут меня куда-то.
Мое сердце начало бешено биться в груди, когда я увидела знакомый изгиб дороги. Он выглядел более зловещим, чем это запечатлелось в моей памяти. На одной стороне дороги лежал огромный черный камень. Раньше на нем висела табличка с указателем, но сейчас ее не было.
У меня начали потеть ладони. Я хотела вырваться из объятий Калеба, но он держал меня крепко.
– Алая, я здесь, с тобой, – проговорил он.
Я улыбнулась, кивнула ему в ответ, и мы снова пошли вперед, пока не остановились напротив места, которое раньше было домом, в котором я жила с родителями. Я отшатнулась, когда увидела уродливое, ветхое здание. Всегда безупречный сад моей матери стал приютом для мусора и сорняков. Большая часть окон была разбита, в стенах зияли дыры, а крыша полностью исчезла. Мне стало холодно, я обхватила себя руками и неуверенно шагнула вперед.
– Алая?
Я попыталась сглотнуть, но во рту пересохло. Мои ноги стали словно свинцовыми. Каждый шаг давался с трудом, но я все равно продолжала идти к дому.
– Стой, – сказал Калеб обеспокоенно. – Что это?
Я снова закрыла глаза. Может, это всего лишь сон. Может, я не стою сейчас перед домом, в котором происходили самые жуткие кошмары моего детства. На секунду я позволила себе погрузиться в эти ужасные воспоминания.
– Малыш, возвращайся ко мне.
Когда я снова открыла глаза, увидела лицо Калеба перед собой. Его зеленые глаза выражали честность, доброту, но больше всего любовь.
– Куда ты идешь? – спросил он и обхватил мое лицо руками, чтобы заглянуть в мои глаза. Но я хотела одного – спрятаться ото всех.
– Просто… воспоминания.
