«Я сделаю это, когда ты не будешь полон решимости спуститься вниз и забрать с собой невинных прохожих».
Интересно. Он разозлился не потому, что я набросился на Нэша и Наоми, а потому, что я наехал на Слоан.
«Я думал, ты ее терпеть не можешь», — поддразнил я.
Люциан еще раз толкнул меня, и я отшатнулся назад.
«Господи, Нокс. Ты не должен быть таким засранцем все время».
«Таким родился», — выпалил я в ответ.
«Чушь собачья. То, что ты показываешь миру, — это твой выбор. И прямо сейчас ты делаешь глупый выбор».
«Я поступил правильно, чувак».
Люциан достал сигарету и зажигалку. «Продолжай говорить себе это, если это поможет тебе спать по ночам».
«Я сказал ей, чтобы она не привязывалась. Я предупреждал ее». Я посмотрел через плечо Люциана и увидел Наоми, стоящую рядом с камином спиной ко мне. Рука Нэша обнимала ее.
У меня снова сжалось в груди, и теперь эта боль была чертовой ножевой раной.
Может быть, я и сказал ей не привязываться, но себе я не оказал такой же любезности. Я никогда не думал, что мне стоит об этом беспокоиться.
Но Наоми Уитт, сбежавшая невеста и навязчивая уборщица, вцепилась в меня.
«Я поступил правильно», — сказал я снова, как будто повторение этого сделало бы это правдой.
Не сводя с меня глаз, Люциан закурил сигарету. «Тебе никогда не приходило в голову, что правильным было бы стать тем человеком, которым не смог стать твой отец?».
Блядь. Этот приземлился, как звонарь.
«Иди на хуй, Люси».
«Попробуй отвязаться, Нокс». И с этими словами он побрел обратно к костру, оставив меня одного в темноте.
Краем глаза я заметил вспышку розового и обнаружил Уэйли, стоящего в нескольких футах от меня. Уэйлон сел у ее ног.
«Привет, Уэй», — сказал я, внезапно почувствовав себя самым большим и глупым мудаком на планете.
«Привет, Нокс».
«Как дела?» — спросил я.
Она пожала плечами, ее голубые глаза были устремлены на меня, лицо ничего не выражало.
«Как прошла тренировка по футболу? Я собирался заскочить, но…»
«Все в порядке. Тебе не нужно притворяться. Мы с тетей Наоми привыкли к тому, что люди нас не хотят».
«Кстати, это, блядь, нечестно. Это не причина, по которой у нас с твоей тетей ничего не получилось».
«Неважно. Тебе, наверное, не следует ругаться в присутствии детей. Они могли бы чему-нибудь научиться у тебя».
Ой.
«Я серьезно, малышка. Вы двое слишком хороши для меня. Рано или поздно вы оба бы это поняли. Ты заслуживаешь лучшего».
Она опустила взгляд на носки своих ботинок. Ее маленький брелок в виде сердечка мерцал на шнурках, и я понял, что на ней не те кроссовки, которые я ей подарил. Это тоже было больно. «Если бы ты действительно так думал, то усердно работал бы, чтобы быть достаточно хорошим. А не выбрасывать нас, как мусор».
«Я никогда не говорил, что ты мусор».
«Ты никогда особо ничего не говорил, не так ли?» — спросила она. «А теперь оставь тетю Наоми в покое. Ты прав. Она заслуживает лучшего, чем какой-то парень, который недостаточно умен, чтобы понять, какая она потрясающая».
«Я знаю, какая она потрясающая. Я знаю, какая ты классная», — возразил я.
«Но не настолько классная, чтобы остаться», — сказала она. Взгляд, который она послала мне, был зрелым уже лет на одиннадцать старше. Я ненавидел себя за то, что дал ей еще один повод усомниться в том, что она была кем угодно, только не такой умной, красивой и задиристой, какой была на самом деле.
«Уэйли! Пошли», — позвала Нина, держа в руках огромный пакет с зефиром.
«Тебе следует уйти», — сказала мне Уэйли. «Ты расстраиваешь тетю Наоми, и мне это не нравится».
«Ты собираешься поселить полевых мышей в моем доме?» — спросил я, надеясь, что шутка хоть немного исправит нанесенный ущерб.
«Зачем беспокоиться? Нет смысла мстить кому-то, кто слишком туп, чтобы беспокоиться об этом».
Она повернулась и направилась к костру, затем снова остановилась. «Я оставлю твою собаку», — сказала она, «Пошли, Уэйлон».
Я наблюдал, как ребенок, которого я не только любил, но и уважал, побрел на вечеринку с моей собственной чертовой собакой. Наоми поприветствовала Уэйли, обняв её одной рукой, и они вдвоем повернулись ко мне спиной.
В довершение всего, я схватил со стола один из хот-догов и пиво. Я небрежно отсалютовал своей бабушке, а затем направился обратно к себе один.
Когда я добрался туда, то выбросил и то, и другое в мусорное ведро.
43
День пьянства
Наоми
Нокс: Я должен извиниться перед тобой за вчерашний вечер у Лизы. Я перешел все границы дозволенного.
* * *
Я глубоко вздохнула, заглушила двигатель и уставилась на боковую дверь "Хонки Тонк". Это была моя первая смена после расставания, и я была связана по рукам и ногам. Это была обеденная смена на выходных. Шансы на то, что Нокс действительно находился внутри, были отрицательными.
Но мне все равно нужна была ободряющая речь, прежде чем выйти из машины.
Всю неделю у меня все было хорошо на моей другой работе. В библиотеке чувствовалось, что все начинается сначала, и воспоминания о Ноксе не витали за каждым углом. Но Хонки Тонк был другим.
«Ты можешь это сделать. Вылезай из машины. Собирай чаевые и улыбайся до тех пор, пока у тебя не заболит лицо».
Нокс закатил свою маленькую истерику у костра, и Люциану пришлось выпроводить его оттуда. Я проделала недоделанную работу, выпытывая у Слоан информацию о рыцарстве Люциана. Но внутри у меня все переворачивалось от того, что я снова была так близко к Ноксу.
Он выглядел сердитым и почти обиженным. Как будто то, что я стояла рядом с его братом, было своего рода предательством. Это было смешно. Этот человек выбросил меня, как ненужную квитанцию, и имел наглость сказать мне, что я слишком быстро двигаюсь дальше, когда все, что я сделала, — это отдала Нэшу список людей или инцидентов, над которыми я работала, которые показались мне неприятными.
Я посмотрела в зеркало заднего вида. «Ты — Снежная королева-лебедь», — сказала я своему отражению. Затем я вышла из машины и вошла внутрь.
Облегчение охватило меня, когда я не увидела его внутри. Милфорд и еще один линейный повар уже топили кухню, готовясь к предстоящему дню. Я поздоровалась и направилась в бар. Было все еще темно. Табуреты были расставлены, так что я включила музыку и свет и приступила к подготовке помещения.
Я перевернула все табуретки, собрала автомат с газировкой и включала подогреватель супа, когда открылась боковая дверь.
Нокс шагнул внутрь, его взгляд остановился прямо на мне.
Дыхание покинуло мою грудь, и я вдруг не смогла вспомнить, как правильно вдыхать.
Черт возьми. Как мог мужчина, который причинил мне такую сильную боль, выглядеть так хорошо? Это было несправедливо. На нем были джинсы и еще одна рубашка "Хенли" с длинными рукавами. Этот в зеленом лесу. На его подбородке виднелся исчезающий синяк, который придавал ему угрожающий вид. Сексуальный, восхитительный вид неприятностей.
Но Новая Наоми была умнее этого. Я не собиралась туда возвращаться.
Он кивнул мне, но я вернула свое внимание к супу и попыталась сделать вид, что его не существует. По крайней мере, пока он не подошел слишком близко, чтобы его можно было игнорировать.
«Привет», — сказал он.
«Привет», — повторила я, закрывая грелку металлической крышкой и выбрасывая пластиковую обертку.
«Я сегодня в баре», — сказал он после минутного колебания.
«Хорошо». Я протиснулась мимо него, чтобы добраться до мойки посуды, где меня ждали два разделенных подноса с чистыми стаканами. Я подняла один из них, а затем обнаружила, что его выхватывают у меня из рук. «Я справлюсь», — настаивала я.
«Теперь у меня есть это», — сказал Нокс, поднося его к автомату с газировкой и ставя на стойку из нержавеющей стали.
Я закатила глаза и схватила второй поднос. Он тоже был немедленно изъят из моего владения. Не обращая на него внимания, я включила обогревательные лампы на выставочной линии и подошла к кассе, чтобы проверить кассовую ленту.
